Разведывательная служба Третьего рейха. Секретные операции нацистской внешней разведки - Вальтер Шелленберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как сказал мне Гиммлер, со дня его бегства большой интерес, который ранее проявлял Гитлер к астрологии, сменился на бескомпромиссную неприязнь. Во время моего первого разговора с Гиммлером о деле Гесса в мае 1941 г. я сказал, что считаю немецкий народ слишком умным для того, чтобы рассказывать ему историю о «психическом расстройстве» Гесса. Гиммлер быстро отреагировал: «Это все влияние Бормана». Он окинул меня долгим взглядом и добавил: «Слишком поздно с этим что-то делать».
Я до сих пор помню, как расстроен был Гиммлер мерами, принятыми к астрологам. В присутствии Гиммлера Гейдрих с сатанинской радостью подробно объяснял Мюллеру приказы Гитлера в отношении них. Гейдрих, разумеется, знал об этой слабости Гиммлера и часто говорил мне, жалуясь на его нерешительность, что рейхсфюрер снова слишком углубился в свой гороскоп. Однажды во время телефонного разговора с Гиммлером я услышал, как Гейдрих говорит: «… кто-то беспокоится о звездах на погонах, а кто-то — о звездах на небе. Вопрос в том, с кем труднее работать». Одновременно Гейдрих сделал мне знак рукой, будто спрашивал, не зашел ли он слишком далеко. Он постарался сказать это так, будто говорит только о Гессе, но Гиммлер прекрасно понял, что эти слова относились и к нему.
И после этого телефонного разговора я получил приказ закончить отчет, который я готовил для Гитлера. В нем я написал, что, по нашим разведданным, на Гесса в течение нескольких лет оказывали влияние агенты британской разведки и их коллаборационисты в Германии, которые сыграли большую роль в принятии им решения улететь в Шотландию. Это относилось больше к решающему влиянию профессора Г. — специалиста по гландам из Верхней Баварии.
На одном из совещаний, на котором присутствовали и Гиммлер, и Гейдрих, шло общее обсуждение дела Гесса. Когда меня попросили высказать свое мнение, я сказал, что, хотя патологические случаи могут дать какое-то объяснение, так как психиатры описали состояние Гесса как патологическое, влияние, оказываемое британскими кругами в течение ряда лет, тоже следует принимать в расчет, хотя ни то ни другое не дало действительно удовлетворительного объяснения. Так что для прояснения сути проблемы, вероятно, потребуется дальнейшее расследование. Я выразил свою убежденность в том, что ввиду своей фанатической преданности Гесс никогда не выдаст подробности нашего стратегического планирования врагу, хотя, безусловно, он имел возможность это сделать. И его интеллект не был настолько нарушен, чтобы не быть в состоянии четко изложить наши планы. Четкость, с которой он подготовил свое бегство, и целеустремленность, с которой он его осуществил, ясно указывают на это.
В отношении неминуемой войны с русскими я сказал, что было бы разумнее считать весь этот инцидент в его контексте предупреждением русским. Однако мне казалось сомнительным, что англичане будут готовы послать конкретное предупреждение русским руководителям после первого допроса Гесса.
В остальном я считал, что Гесс, будучи ближайшим другом фюрера, находился, возможно даже не осознавая этого, под сильным гипнотическим влиянием Гитлера. Так, следуя изначальным концепциям Гитлера и в связи с его отношением к Англии, Гесс счел своей мессианской задачей примирить два народа. Это следовало бы взглядам Гитлера на Великобританию, которые он излагал мне в 1939 г. и которые Гесс неоднократно повторял в своем ближнем кругу: что англичане — братский народ и расовая общность обязывает сохранить его. Не следует забывать, что, как немец, рожденный за границей, Гесс подвергался влиянию англичан в юности и в период получения образования — факт, который он никогда не стремился скрывать или отрицать, особенно при обсуждении сотрудничества с русскими в направлении, предложенном бывшим командующим сухопутными войсками рейхсвера генералом фон Сектой.
Пока я все это говорил, Гейдрих несколько раз толкнул меня ногой под столом и неодобрительно покачал головой. Ему не понравилась моя откровенность, и потом он сказал мне: «Вам еще многому надо научиться. И я не думаю, что рейхсфюрер понял, что вы на самом деле имели в виду». Но Гейдрих был достаточно честен со мной, чтобы признать, что мой анализ был правильным. Что касается моего отчета, то он подхватил мои слова о влиянии британской разведки и несколько раз повторил, что нам нужно двигаться в этом направлении, так как если эта информация окажется верной, то эти круги смогут причинить нам еще больше вреда. Он считал, что англичане способны разработать и осуществить план такого рода, и он не будет удивлен, если в будущем мы столкнемся с аналогичными случаями. И потом он сделал интересное замечание: «Ну, русские умны не меньше».
Ввиду своего знания дела Гесса и хода его расследования в абвере я могу определенно сказать, что быть такого не может, чтобы Гитлер отдал приказ Гессу лететь в Великобританию, чтобы в последний раз предложить мир. Я упоминаю об этом лишь потому, что живая фантазия журналистов снова и снова поднимает эту тему. Единственная правда состоит в том, что когда Гесс решил предпринять такие действия, то он полагал, что выполняет изначальные планы Гитлера в отношении Великобритании, а время, выбранное для этой попытки, определялось решением Гитлера напасть на Россию. Как я уже говорил, его характер, мистицизм, идеи о расовой принадлежности и мессианский комплекс — все это сыграло свою роль в принятии им такого решения. Сам того не сознавая, он совершил этот шаг под воздействием астрологических кругов и близких советников, таких как профессор Г. и Хаусхофер. Наше расследование так и не выяснило, предшествовали ли бегству Гесса переговоры
