Фрейлина Специального Назначения - Диана Соул

И спустя полвека это произошло. Тогда огненно-рыжая Ридрега сумела не только разбить сердце, но и покалечить все чувства, превратив герцога пламенных драконов в холодного и расчетливого циника. В ее глазах плескался истинный лед равнодушия и коварства, который в упор не замечал плененный ее красотою герцог. Истина оказалась болезненной и разрывающей сердце на сотни частей...

Он был уверен, что все закончилось и больше никогда не повторится. Поклялся никогда не любить, ведь одного болезненного удара ему хватило. Он смирился с участью последнего герцога и не собирался заводить наследников. Хватит!

Пока через сто пятьдесят лет, в Академии, на него не свалилась она.

Огненно-рыжая, с голубыми, как первый лед, глазами, которые мгновенно закатились от потери сознания. Чужая... Иномирянка...

И вновь слова пророчества всплыли в памяти.

Невыносимая ненависть вспыхнула в мозгу, наверное, в тот миг он был близок к срыву и готов убить ее. Но здравый смысл удержал... предложил менее кровожадные способы решить проблему — отчисление, например...

И у Эридана даже нашелся повод — подслушанный разговор о прогуле занятий по этикету. Но вступились Троя и Глеб. Он понимал мотивы первой, но не мог в тот момент разгадать мотивы второго... И герцог решил, что шансы еще представятся, надо лишь подождать.

Судьба подкинула Эридану подарок, в виде летящей туфли в голову иномирянки. Он явственно видел, что после такого удара она уже не встанет, и на этом его кошмар закончится. Но что-то дрогнуло — прикрыл собственным телом и магией. Спас еще раз. И едва смог взять себя после этого в руки, чтобы не придушить самолично. А Савойкина испугалась, вцепилась ручонками в рубашку, не хотела отпускать.

Стряхнул. Сбросил. Ему были до глубины души противны эти прикосновения. Ненавидел. И заставил ее подруг увести девчонку с занятий, испугался сам, что сорвется. В конце-то концов, иномирянка была не виновата в личных проблемах герцога.

Весь следующий месяц Эридан игнорировал иномирянок. Понадеялся на то, что девушки не освоят обязательной программы на его занятиях, и он сможет просто отчислить их за неуспеваемость на ближайшем экзамене. Не сработало, в метаниях каблуков и шпилек им не было равных на курсе. Эридан, разумеется, узнал, кто приложил к этому свою утонченную руку с плетью, но поделать ничего не мог. Факт оставался фактом.

И вот сегодня, на берегу, он увидел. И ему стало больно. Впервые за сто пятьдесят лет ему стало больно. Больно от вида мужчины, целующего огненную мерзавку. Разумеется, его не смог обмануть тот фарс, который устроил Глеб ради достижения своей цели. Эридан видел его притворную неадекватную декламацию стихов, она смогла обмануть только первокурсниц и саму Элю. Герцог видел, как она плавилась в первые мгновения поцелуя под напором упрямых губ зельевара, но потом дала достойный отпор. Слабенько, но дала.

Руки Савойкиной тряслись, упрямая венка пульса испуганно стучала на шее, голос охрип в истерике, а зрачки расширились. Но все это было ничем, по сравнению с тем страхом, который она испытала, едва пальцы самого герцога сомкнулись на ее предплечье. Рыжая забыла как дышать.

Эридан наполнил очередной бокал коньяком, возможно пятый, а может, десятый по счету. Первая бутылка давно закончилась. Герцогу хотелось напиться и забыться, но не выходило. Сильный организм отказывался пьянеть, принуждая сознание оставаться ясным и прозрачным.

Необъяснимая ненависть захлестывала его разум, он был готов приговорить весь курс к отчислению, лишь бы больше никогда не видеть Элю.

Но самое противное даже не это. Если бы никакого пророчества не существовало, он бы на нее даже внимания не обратил. Не было в ней абсолютно ничего, что привлекало его в женщинах, зато с лихвой нашлось место наглости, хамству и отсутствию манер. Ее яркая манера одеваться в алое, подчеркнутое черным, казалась ему невыносимо безвкусной и аляпистой. Савойкина и так была его красной тряпкой, а с такой вызывающей одеждой превратилась в назойливую точку, вечно мельтешащую перед глазами.

Но в дело вмешался Глеб. Нашел бы Эридан способы отчислить иномирянку. С глаз долой — из сердца вон. Но зельевар всегда рьяно охранял свои игрушки, которые так любит воспевать в стихах. И пусть он называет их возвышено и романтично, Эридан всегда видел суть магистра зельеварения — коллекционер-кукловод. Увидел Глеб что-то яркое в этой иномирянке, вцепился в нее своими лапками и теперь не отпустит, пока та ему не надоест.

Быть музой Глеба почетно, он готов охранять ее как цепной пес, защищать от пыли и страхов, но все это до того момента, пока она ярким мотыльком не станет сама прилетать к поэту. После этого зельевару станет скучно.

Все девушки путали его мотивы с любовью, а магистр никого не любил, кроме себя. Хотя надо отметить, он их никогда не обманывал, всегда говорил только правду. Другое дело, что девушки сами не хотели этого слышать. Исключением стала Троя, сумела стать Глебу кем-то большим, чем муза-однодневка, — другом.

Последние глотки коньяка Эридан допивал прямо из горлышка бутылки. В какой-то момент, рассвирепев от злости, он с силой отшвырнул пустой бокал в стену и тот разлетелся на тысячи осколков.

Алкоголь все же возымел свое коварное действие и вместо забытья поселил в сердце Эридана дурацкое, ненавистное желание — защитить глупую рыжеволосую дурочку от несбыточных грез, даруемых Глебом.