Паутина вероятности - Алексей Колентьев

– Привет. Долго говорить не буду, передай своим хозяевам, что я вне игры. Мы с ребятами собираемся и уходим из Зоны. Все, что мне надо, это гарантия беспрепятственного выхода через территорию «Братства Обелиска» в ближайшие трое суток. Через карантин военный нам хода нет. Либо так, либо будем воевать, нам деваться некуда.

– Неожиданный поворот. – Круглолицый связник задумался, но только на мгновение. – Это можно устроить, мои хо… коллеги не хотят осложнений, пусть будет по-вашему. Схему маршрута мы вам пришлем завтра. – Связной глянул на часы. – Уже сегодня, к 9:00. Так пойдет?

– Да, это будет справедливо. Ну что, расходимся?

– Я пойду первым, если вы не возражаете.

– Иди.

Круглолицый повернулся ко мне спиной и, пройдя с десяток метров, растворился в темноте. Вот сюрприз его ожидает, когда прикрытие не выйдет на связь. Но это вряд ли имеет значение: претензий ко мне не ожидается, легенда начинает работать. Я рысью направился к блокпосту, чтобы исключить любое продолжение контактов с послом иномирян.

В башне все было тихо, Лесник сидел за столом в гостиной и делал на испещренной заметками склейке какие-то пометки. Сев напротив, я заметил, что пометки касаются реки Припять, а точнее, района, где река поворачивает на северо-восток. Сам того не зная, Лесник предвосхитил мои вопросы по поводу реки.

– Богдан, а почему сектанты не трогают восточный берег и юго-западные районы в двадцати километрах ниже моста? Ведь это потенциально опасные направления?

– Фонит там сильно, радиация до ста суточных норм по обоим берегам. Особенно в районе лодочной станции, там даже зверье не водится. Сектантов не так много, к тому же «колючка» рядом. Пара катеров военных вдоль берегов ходила раньше, но сейчас – только мобильные патрули «Братства Обелиска», а на лошадях близко к берегу не подъедешь, они в трехкилометровой зоне ходят.

– Значит, если по берегу, то можно проскочить до самой ЧАЭС?

– Нет. Весь юго-западный участок ниже моста простреливается со второго форпоста сектантов. Скоростные катера, плоты – все потопят или засекут и перехватят выше. Не пройти, думал уже.

Я улыбнулся так, что тестя передернуло, но в глазах его появилось некое понимание, и он приглашающе протянул мне карандаш. Но чертить я ничего не хотел, даже намека не буду оставлять, слишком многое зависит теперь от того, как поведет себя наш противник.

– Есть способ. Сектанты сами пустят нас к себе, проведут сквозь излучение Радара. Мы обойдемся без стрельбы, пройдем в полный рост, не таясь. Но говорить пока ничего не стану. И ты с нами не ходи, очень тебя прошу, отец, слабый ты еще, смерти ищешь, а нам дело провернуть нужно. Без обид, хорошо?

– Да понимаю я все. – Лесник хлопнул широкой ладонью по столешнице. – А ежели обхитрят тебя гады инопланетные? Кто тогда подстрахует, кто дальше пойдет?

– Никто. И не потому, что некому, храбрых и смекалистых найти не так уж и сложно. Все, кто пришел в Зону, так или иначе исключительные люди, не любящие размеренный дрейф по течению. Просто время уже вышло: вояки, «сичевые», тутошняя «тимуровская организация», да и просто мародеры и вольняги через пару дней набросятся на «Обелиск» всем скопом, как стая слепых псов! Ни они сами, ни те, кто их поведет, не задумываются над тем, какой облом их ждет уже на подступах к городу. До станции не доберется никто. Всем застят свет эти треклятые артефакты, разработки этих психованных фанатиков. Да и просто тщеславие: смотрите, какой я молодец! Под моим мудрым руководством удалось покончить с самой таинственной и сильной группировкой Зоны! А там чины, звания и, может быть, президентский стул на гнутых ножках. Люди погибли? Так вечная память и земля пухом: родне грошовую пенсию в зубы и какую-нибудь медаль. И это только служивым, бродягам и клановцам так сильно не повезет. Там даже могилки не будет – просто горы трупов в канавах и отрезанные головы на шестах «аллеи славы» возле первого форпоста сектантского…

– А когда было по-другому, Антон? Людишки пойдут, как ты их ни стращай, без этого человек не человек, воля не воля. Мы ведь тут все… счастья ищем.

Лесник говорил без пафоса, с толикой затаенной горечи. Он с видимым усилием встал из-за стола и спустился в подвал, где Слон повесил для гостя гамак. Послышался шум воды в душевой. Разговора не получилось. Я тоже спустился вниз и, разоблачившись, прилег. Нужно было выспаться, потом такая возможность может и не представиться. Снов, как обычно, не было, черный провал безвременья. Абсолютный покой, когда происходящее за шторками плотно сомкнутых век не имеет никакого значения. Ненавижу сон, время, потраченное на него, считаю потерянным зря. Ровно через семь часов я проснулся и после обычной утренней рутины поднялся наверх. За столом сидели все, кроме Лесника, он ушел еще затемно, я слышал, как он уходит, но не поднялся проводить. Независимый характер и упрямство не дали ему остаться в башне на время проведения акции. Понять его было можно, но сейчас мне было не до психологических этюдов. На ПДА пришел файл с размеченным маршрутом и частотой для связи с гарнизоном укрепрайона за первым форпостом сектантов.

Как я и предполагал, маршрут они выдали вдоль западного берега Припяти, вплоть до моста, где начиналась ничейная земля, отделяющая зону, подконтрольную «Обелиску», от санитарного ограждения, а за ним и сети инженерных сооружений, где нес службу сводный полк украинских ВС. Насколько я знал, нравы там были свободные: со стороны секты не было прорывов периметра. Даже местная фауна тут никак себя не проявила, на данном участке царили мир и покой. Идиллия иногда нарушалась лишь инспекционными проверками раз в полгода, но и только. Словом, с мотивацией я угадал, Ткачи купились. Подвохов вроде такого, как пропустить нас и «загасить» где-то на своей территории, я не ожидал. Зачем тратить силы и время на того, кто и так сдался и уходит? К тому же меня постоянно вело некое подспудное чувство, или, скорее, «предзнание». Словно я иду по лезвию стального клинка, когда любой неосторожный шаг или неверное движение грозят смертью.

Я собрался по-походному и, взяв автомат, вышел за ворота. Был уже день, но сизые тучи скрывали небо, рассеивая солнечный свет до состояния полумрака. Мне предстояло встретиться с Сажей. Алхимик прислал сразу три сообщения, в которых настоятельно просил о встрече в том достопамятном помещении, где зарезали Посредника. Я отстучал свое согласие и обговорил условия, одним из которых было проведение переговоров на воздухе. Случайная утечка информации была недопустима, поэтому мы договорились встретиться неподалеку от западного блокпоста, в районе заброшенной автобусной остановки. Спустя час я уже наблюдал его сутулую фигуру, которая скачками приближалась, петляя меж холмов. Мой бывший «пассажир» походил на Посредника: тот же балахон с длинными просторными рукавами. Но ради меня Сажа не надел капюшон. Видимо, со стороны алхимика это был жест наивысшего доверия. Мы обменялись рукопожатиями, рука у Сажи оказалась неожиданно крепкой для такого хилого на первый взгляд субъекта, но я хорошо помнил, как Сажа в одиночку пер на себе раненого Михая во время нашего отчаянного марш-броска с зыбкой земли Белого шума.

– Ступающий-в-Паутине! Наша встреча – это большая честь для меня. – Сажа прижал правую ладонь в перчатке к груди и поклонился, выказывая уважение к равному, но никак не раболепство. – Ты так быстро откликнулся на просьбу о встрече… Я сожалею о твоей потере, поверь, это не пустые слова.

– Верю. Но сейчас не об этом. Хочу оказать Ткачам ответную любезность, очень рассчитываю на твою помощь. Помнится, ты говорил, что в долгу не останешься. Сейчас подходящий момент для расчета. Ничего сверхординарного мне не надо, только некоторое оборудование и твоя консультация.

– Это можно. Только… Мое спасение было оплачено. Ты не подумай плохо о нас, но если то, что ты попросишь, составляет тайну для посторонних или слишком дорого чисто по финансам… Мне нужна конкретика, Ступающий.

– Шесть комплектов «белого мха». Не той туфты, которую ваши торговцы впаривают местным, а настоящих, способных сорок суток держать жесткое излучение. И все, что ты знаешь про то, где сейчас Камень, каков ритуал вызова на битву, которая намечается между Ткачами и Изменяющими.

Сажа опешил от такого напора, и я его понимал: «белый мох» – это набор картриджей для БЗК. Он не только поглощает радиацию, но и способствует ее выведению из организма. Эту губчатую белесую субстанцию алхимики продают уже давно. Однако работает «мох» недолго, всего трое суток, после чего приходится быстро менять его на другой. Иначе та мерзость, в которую «белый мох» превращается, прожжет кожу до костей. Среди старателей ходят упорные слухи, что разведчики «Альфы» как-то раз за бешеные бабки прикупили у алхимиков настоящий «белый мох», который служит почти вечно, поглощает чудовищные дозы излучения и бережет своего владельца от скопившейся внутри тела дряни, если случится хватануть передоз.