Иной мир. Начало - Никита Эдуардович Шарипов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы заблудились? – спросила она, удивившись непонятному поведению незнакомца.
Вопрос ударил словно набат и он во второй раз за всё ещё не закончившуюся минуту растерялся. Всё, что Михаил мог делать в данный момент – просто смотреть и улыбаться. И девушка улыбнулась в ответ.
– Убит… – тихо сказал Росс, вновь справившись с ураганом в голове. – Впервые и наповал…
– Товарищ капитан, вы заблудились? – повторила вопрос девушка. – Вам нужна моя помощь?
– Да, – продолжая стоять с идиотской улыбкой, сказал Михаил. – Я и вправду заблудился. И, знаете, мне это так нравится…
– Я вас не понимаю…
– Я сам себя не понимаю…
Девушка встала, и Росс только сейчас увидел, что она одета в военную форму. Перед ним стояла прапорщик. Нужно срочно что-то сделать. Нужно перестать быть улыбающимся идиотом…
– Меня зовут Михаил, – сказал он и тут же начал мысленно материть себя. Большей глупости было сложно придумать.
– Нина, – ответила девушка и легонько пожала протянутую ладонь. – Очень рада знакомству.
– Михаил Росс, – уточнил он и ещё сильнее начал ругать себя.
– Нина Кузнецова, – девушка указала на проход позади себя, а затем на парту. – Вам нужно туда? Моя парта мешает вам?
– Нет, ведь можно обойти, дело совсем не в старой парте. Дело в вас, Нина, вы буквально вскружили мне голову. Я человек прямолинейный, поэтому решил сказать всё как есть здесь и сейчас. Подобного со мной не происходило, это впервые. Прапорщик Кузнецова, требую от вас признания, вы совершили любовный приворот?
Девушка сперва растерялась, а затем начала смеяться. Положив ладонь на сердце, сказала:
– Признаюсь вам в свою очередь, товарищ капитан, по маминой линии у меня были ведуньи, так говорила моя бабушка, но меня она называла бездарностью. Кто знает, может быть во мне именно сейчас проснулись спящие до сегодняшнего дня способности к колдовству. Если я и могла вас приворожить, то извините меня, я сделала это не нарочно.
Росс пожал плечами, а затем стукнул себя кулаком в район сердца и спросил:
– И что мне теперь с этим делать? Извинениями, Нина Кузнецова, отделаться от меня у вас точно не получится. Требую свидания! Сегодня, ровно в семь вечера, жду вас у входа со стороны внутреннего двора. И, более, не буду вам мешать, до встречи!
Михаил, развернувшись, направился к выходу. Когда он был готов повернуть направо, Нина крикнула:
– Товарищ капитан, а если я не приду?
Развернувшись, Росс усмехнулся и сказал:
– Вы придёте, это я знаю точно…
Глава 33
Валерия Алексеевича Герасимова прозвали медведем ещё в школе за характерное сходство с могучим зверем. С возрастом похожесть лишь усилилась. Высокий и широкий, с пышной шевелюрой каштанового цвета и грубым, словно тёсаным топором, лицом, он словно близкий родственник походил на грозного бурого мишку и даже походку имел соответствующую. Любой из ладоней полковник Герасимов без труда удерживал трехлитровую банку, а сильными пальцами легко загибал толстые гвозди и мог свободно держать гирю весом в два пуда одной вытянутой рукой на весу довольно долго.
Следует сказать о характере Герасимова. Не смотря на внешность, человеком он был добрым и справедливым. Свою силу применял лишь в крайних случаях, а в большинстве старался действовать умом, который у него был развит так же хорошо, как и тело. Ребята, которые ходили у Валерия Алексеевича в подчинении, никогда не обижались на руководителя и все считали его чуть ли не отцом, а если кто-то допускал себе сказать о нём что-то плохое, то тут же вступались за старшего и, порой, могли устроить драку. За командира они стояли горой, как и он за них.
Но таким, каким Герасимова все знают сейчас, он был не всегда. Мудрость и спокойствие пришли к нему после тридцати, а до этого им всегда управляли задор и жажда приключений. Именно по этому он ещё в школе решил посвятить себя службе в армии. Великую Отечественную войну он начал будучи лейтенантом пограничных войск, а затем, после того, как был замечен нужными людьми, уже в январе сорок второго стал лейтенантом Главного управления контрразведки «Смерш» Наркомата обороны. Медведь-шатун, так за глаза называли Валерия свои за сходное поведение с одноимённым зверем при появлении врагов. Шансов на спасение у них попросту не было.
Взглянуть на жизнь под другим углом Герасимова заставило ранение, которое он получил в июне сорок пятого в окрестностях Берлина при захвате фашистских диверсантов. Две пули в грудь и одна в живот не убили контрразведчика, он выкарабкался и довольно быстро вернулся в строй, но заниматься прежней оперативной работой уже не мог, не позволило сильно пошатнувшееся здоровье. Одна из пуль, считанные миллиметры не дотянувшая до сердца, так и осталась внутри него, и напоминала о себе каждый раз, когда Валерий вгонял организм в стрессовое состояние. Забыть пришлось о многом, и даже лёгкий бег перешёл в список запрещённых нагрузок. Медведь-шатун, против своей воли состарившись в возрасте тридцати лет, научился жить по другому. Спокойно и с осторожностью. Он снова стал обычным медведем…
– Валерий Алексеевич, ну, вы чего, совсем не бережёте себя, опять свои гири тягали, вам же нельзя!
Младший лейтенант Анатолий Зверьков попытался поднять подполковника, сидящего на полу спиной к стене с до ужаса бледным лицом, но не смог и хотел уже бежать за помощью, но был остановлен тихим рыком:
– Стоять! Толя, я разве просил мчаться за помощью?
– Так вы… вон… бледный… – запинаясь вымолвил молодой офицер. – Надо доктора, вдруг что не так с вами, я же себя не прощу!
– Лучше помоги мне встать, Толя. – Герасимов протянул руку и, дождавшись, когда Зверьков ухватится за неё, начал вставать. Младшему лейтенанту, чтобы не упасть на старшего, пришлось приложить немало усилий. Если бы не стенка, на которую полковник опирался второй рукой, всё закончилось бы провалом.
– Жиром заплываю я, Толя, – огорчённо рыкнул Герасимов, пытаясь успокоить дыхание. – Сто семьдесят килограммов во мне уже, всё мне запрещено, даже гири свои любимые уже не могу тягать. Сердце и пуля, будь они неладны.
– Толстым вы не выглядите! – Зверьков, не умеющий врать, всегда говорил правду и Герасимов это хорошо знал. – При вашем то росте и ширине. Мощный вы, товарищ полковник, но точно не толстый. Майором когда были, сколько весили?
– Сто тридцать, сто сорок, больше никогда не позволял себе. Эх, возраст, с каждым годом всё хуже себя ощущаю. Забрала война молодость мою, не вернёшь ничего назад… – Герасимов, мысленно заставив себя взбодриться, посмотрел на две гири, стоящие на полу у окна. – Эх, подружки, похоже, что и с вами пришло время прощаться. Сегодня же подарю кому-нибудь. Толя, хочешь тебе подарю?
– Мне? –
