Валерий Чкалов - Михаил Водопьянов

Валерий Павлович часто посещал магазины детских игрушек и возвращался оттуда с оттопыренными карманами. Из карманов торчали головки зайцев, попугаев и еще каких-то непонятных животных и птиц. Ольга Эразмовна неодобрительно качала головой, а Лерочка милостиво принимала приношения.

Друзьям и даже просто симпатичным ему людям Чкалов любил рассказывать о своих детях, их вкусах и привычках. Иногда он слишком увлекался и потом спохватывался:

– Может быть, это вовсе не интересно?

Но Чкалов был так искренен, так непосредствен в выражении своих отцовских чувств, что его всегда слушали с удовольствием.

Когда он был уже Героем Советского Союза, кто-то спросил у него, о чем он мечтает.

– Иметь много детей, не меньше шести! – серьезно ответил Валерий Павлович.

Дети вообще играли большую роль в жизни Чкалова.

– С детьми я отдыхаю душой, – не раз повторял он.

Эти его слова относились не только к глубоко и нежно любимым сыну и дочери, но и ко всем советским детям, которых он считал тоже своими, родными.

Валерий Павлович как бывало с кем-нибудь познакомится, обязательно спросит:

– Есть у вас дети?

Он и меня спросил об этом при первой же нашей встрече.

Дети тоже очень любили Чкалова. Когда Валерий Павлович выступал где-нибудь в школе или на пионерском костре, они глаз с него не сводили, боялись пропустить хотя бы одно слово.

Как-то я попросил Чкалова принять участие в вечере для детей полярников. Он был тогда очень занят, но все же согласился. Я взял с собой дочку и старшего сына, чтобы они могли послушать своего любимого героя. Они постоянно говорили о Чкалове, а когда он приходил ко мне, – дежурили около кабинета и провожали его на улицу до машины.

Маленьких гостей собралось на вечер очень много. С ними пришли и взрослые. Валерия Павловича встретили тепло, торжественно. Он немного смущенно на ходу поблагодарил распорядителя за внимание, поздоровался с ребятами. А когда стих гул аплодисментов, заговорил.

Чкалов был в ударе, с увлечением рассказывал о своем полете в Америку, о большом счастье летать.

– Летчик учится и лелеет мысль быть передовиком, новатором в своем деле, – говорил Валерий Павлович. – Он тщательно готовит самолет, проверяет его. В полете он старается взять от машины все, без остатка, и на посадку идет гордый, счастливый, что не уронил звания летчика советской авиации.

В тот вечер Чкалов рассказывал про теплое, заботливое отношение товарища Сталина к летчикам, про исключительно важную работу, которую ведут советские люди в ледяных просторах Арктики.

– Гордитесь своими отцами и братьями, ребята! – говорил он. – Мы, советские люди, все гордимся нашими полярниками. Я был счастлив, когда во время полета мог приветствовать с воздуха работников арктических станций. Словно теплее становилось у нас в кабине, когда мы пролетали над зимовками…

Бойкий сероглазый мальчик скороговоркой спросил Чкалова:

– Вы маленькую Северину хорошо знаете? Она и сейчас в бухте Тихой живет? А скала Рубина вам нравится?

Валерий Павлович рассмеялся:

– Я ведь только сверху, с самолета смотрел. Мне оттуда Северины не было видно. И в скалах я не разбирался, – какая из них Рубина. Это ты у Михаила Васильевича Водопьянова узнавай, он полярный летчик.

Встречи с детьми были праздником не только для ребят, но и для самого Чкалова. Он гордился тем, что ему удавалось пробудить в детских сердцах пылкую мечту о подвиге, любовь к Родине. Валерия Павловича радовала любознательность, одаренность, смелость советских детей. Каждый раз, возвращаясь из школы, из детского дома или после пионерского костра, он с увлечением рассказывал о том, какие интересные, содержательные вопросы задавали ему ребята, как они живо на все реагируют.

– Ты педагог и, конечно, лучше меня знаешь детскую психологию, – говорил он Ольге Эразмовне. – Но я уверен в одном: новое поколение растет здоровое, умное и бесстрашное. А какие они ласковые и сердечные, наши ребята!

И Валерий Павлович любил вспоминать, как в день возвращения с острова Удд к нему на аэродроме подошел крохотный мальчик и, ухватившись за рукав его куртки, попросил:

– Нагнись, дядя Чкалов, я тебя обниму!

Приехав с аэродрома домой, Валерий Павлович нашел у себя массу цветов – и ярких, пышных и скромных. Среди этого душистого многообразия он заметил красную розу. Роза едва-едва начала распускаться. К ее стеблю была ленточкой привязана записка. Валерий Павлович прочел:

«Дорогой товарищ Чкалов!

Вы прилетели раньше, чем я думала. Она не успела распуститься. Но она завтра распустится. Поставьте ее в банку с водой.

Ура! Да здравствуют славные летчики-герои!

Валерий Павлович попросил принести вазу с водой и бережно поставил туда розу.

Он умел ценить детское внимание и был настоящим другом детей. Если к детям относились недостаточно сердечно и бережно, Валерий Павлович считал это личной для себя обидой. Помню, как возмутился он, побывав на выставке картин одного художника, с каким гневом говорил о картине, посвященной детям:

– Разве же это советские дети? Вы зайдите в любой пионерский лагерь, в любую советскую школу, сад. Художник проглядел наше счастливое детство, он писал не с натуры, а по воспоминаниям прошлого!

Большая задушевная дружба была у Чкалова с детьми. Он находил с ними общий язык, безыскусственный, свободный от малейшего налета слащавости.

Терпеливо объяснял он ребятам, что такое настоящая героика. Несмотря на очень большую занятость авиационными и депутатскими делами, Валерий Павлович нашел время и написал воззвание к пионерам и школьникам Советской страны. Он убедительно доказывал, что «Не всякий риск – благородное дело». Под таким заголовком это воззвание и было напечатано в пионерской газете, а позже издано отдельной брошюркой.

Многие из ребят выучили наизусть следующие убедительные и сильные строки:

«…По-настоящему смелый человек никогда не будет рисковать без смысла, без цели, без необходимости.

Когда герои-летчики полетели спасать челюскинцев, – это была смелость. Разве не было тут риска? Конечно, был. Самолет мог заблудиться в тумане, мог обледенеть, мог в случае порчи мотора пойти на вынужденную посадку и разбиться о торосистые льды. Это был риск смелый, благородный, но рассчитанный и обоснованный. Люди рисковали своей жизнью ради спасения жизни других. Они делали это не для того, чтобы поразить мир, а для того, чтобы выполнить долг.

А вот когда ребята прыгают с трамвая на трамвай, хватаясь за поручни, когда они тут рискуют жизнью, – это не геройство, а просто глупость.