Неотразимый - Лили Валентэ

— Ты беременна? У нас будет ребенок? — я моргаю, смахивая снежинку с ресниц, размышляя о том, что вероятно неправильно ее расслышал. — Как? Когда? Я думал…

— Моя спираль выскользнула, а я и не заметила, — говорит она с нервной ноткой в голосе. — Прости. Знаю, это потрясение. У меня было время все обдумать, и теперь я очень счастлива, но в первый день около часа просидела в углу, не зная, как быть. Можешь удивляться, бояться, злиться или…

— С чего бы мне злиться? — я все еще не могу принять, что это из-за ребенка, но знаю наверняка, что не злюсь.

— Из-за того, что я обещала тебе, что не забеременею, но вышло иначе, — Шэйн складывает руки под подбородком. — И потому что две недели скрывала это от тебя? Клянусь, я бы рассказала раньше, но не хотела, чтобы ты волновался, потому что тебе необходимы были силы для выздоровления. Мне хватило увидеть раз, как ты умираешь, и больше никогда-никогда не хочу видеть это снова.

— Я тоже, — улыбаюсь.

— Ты понимаешь, почему я не рассказала тебе? — тихо спрашивает она.

— Конечно, — боль в груди, которая была моим постоянным спутником на протяжении двух недель, исчезает, уступая место теплу, разливающемуся по моему телу. — Малыш, да?

Шэйн кивает, робкая улыбка появляется на ее губах.

— Да. Первый прием у врача назначен на понедельник. Проверим сердцебиение. И… Если хочешь, можешь пойти со мной.

Возмущенный звук — нечто среднее между рычанием и насмешкой — срывается с моих губ, когда я протягиваю руку и прижимаю ее ближе.

— Если хочу? Ты с ума сошла, женщина?

Улыбка проявляется сильнее, расползаясь по ее прекрасному лицу.

— Возможно, немного. Я уверена, что это девочка. Хочу назвать ее Серсеей.

— Хорошее имя, — я обнимаю ее крепче, и от того, как ее изгибы прижимаются ко мне, и осознания, что она носит моего ребенка, меня распирает гордость.

— Это из «Игры престолов». Она была безжалостной, кровожадной сучкой.

Я прижимаюсь своим лбом к ее.

— Хорошо. Давай назовем ее Серсеей Медузой Саломеей. Красивое, пугающее имя. Все мальчишки будут держаться от нее подальше.

Она смеется. Теплое дыхание касается моих губ.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — говорю я. Сердце переполнено любовью, и я не уверен, можно ли быть еще более счастливым.

— Но шутки в сторону, нам пока не стоит принимать каких-то решений насчет имен или еще чего. У нас есть время, чтобы обсудить, спланировать и посмотреть, как мы хотим все провести.

— О чем ты? — спрашиваю я. — Провести свадьбу?

Она поджимает губы, в глазах появляется предательский блеск.

— Ты хочешь семью? Правда?

— Конечно, хочу, — я целую ее в замерзшую щеку, желая, чтобы мы оказались у меня дома, чтобы я смог целовать ее всю. — Я безумно люблю тебя, Шэйн Уиллоуби, и не могу дождаться встречи с нашей малышкой. Конечно, я не ожидал, что так быстро получу полный набор — чертовски сексуальную жену и милую дочурку… Но люди всегда говорили мне, что я счастливый засранец.

— Это я счастливая засранка, — говорит она, смеясь и фыркая. — Поверить не могу, что ты мой.

— Пока нет, — я вытираю большим пальцем слезинку с ее щеки. — Ты должна надеть кольцо, Принцесса. Хочу свадьбу зимой, и тебя, обнаженную под рождественской елкой с утра.

— Согласна, — шепчет она. Затем целует меня, и это так сладко и сексуально. Все, что мне необходимо скрывается в этом поцелуе. В этой женщине заключены мое сердце, мой дом, и я не могу дождаться, когда пообещаю ей провести вместе каждый день оставшейся жизни.

— Давай вызовем такси, — бормочу я. — Мне нужно отвезти тебя домой и уложить в постель. Новость о том, что ты носишь моего ребенка, на самом деле чертовски сексуальна.

— Ни в коем случае, — со смехом говорит она. — Ты слышал доктора. Никакой напряженной активности, по крайней мере, неделю или две.

— Тогда ты будешь сверху.

— Нет, — она отстраняется, тыча пальцем мне в грудь, чуть выше того места, куда попала пуля, почти в сердце. — Никакого секса, это окончательное решение.

— Но мой член готов к подвигам, — настаиваю я.

Она выгибает бровь.

— Твой член не может рассуждать здраво.

— Не может из-за твоей сладкой киски, — я обнимаю ее за спину, когда она с долгим вздохом качает головой. — Хотя серьезно, я чувствую себя лучше. Мне почти не больно обнимать тебя. Я могу справиться. Я не обычная жертва огнестрельного ранения, Уиллоуби. Мое тело — тонко настроенная, многофункциональная машина.

Она закатывает глаза, но я чувствую, как слабеет решимость Шэйн, когда впиваюсь пальцами в ее бедра через джинсы.

— Ты безнадежен.

— Вовсе нет, — волна благодарности с силой захлестывает меня с новой силой как в те дни, когда я снова воссоединился с Шэйн. — У меня есть надежда. И все благодаря тебе.

Мы снова целуемся. Она плачет, и я, наверное, тоже, не уверен. Я лишь знаю, что люблю эту женщину больше, чем что-либо, и хочу показать ей, что нуждаюсь в прикосновении ее теплой кожи к моей и осознании, что между нами ничего не стоит.

Мы целуемся на заднем сидении в такси по дороге к моему дому, и к моменту, когда выходим из лифта, у нас нет иного выбора, кроме как раздеться, как только захлопнется дверь. Это самый осторожный трах в моей жизни и самый красивый. Я занимаюсь любовью с моей прекрасной, сексуальной, невероятной, замечательной женщиной, и каждый раз, когда она кончает, для меня словно праздник, словно победа, словно подтверждение того, что все в этом мире по-прежнему.

Сейчас и навсегда.

ЭПИЛОГ ПЕРВЫЙ

Восемь месяцев спустя

Из переписки Шэйн Уиллоуби-Фальконе и Кэтрин Кэт Найт

Кэт: Уверена, что это хорошая идея?

Двое малышей на шумном хоккейном матче, решающей игре Кубка Стэнли?

И рядом нет отцов, чтобы помочь, потому что Эйдан на работе, а Джейк — на льду.

Шэйн: Да! Это великолепная идея!

Это послеполуденная игра, так что есть шанс, что дети проспят всю игру. Рев толпы неожиданно успокаивает малышей, словно гигантская машина, воспроизводящая белый шум.

Кэт: А если они решат, что кричать будет веселее, чем спать?

Я понимаю, что Серсея — ангел во плоти, которая проявляет себя милым сопением и воркованием, но Шэйн не стесняется, когда злится.

Шэйн: Все потому, что его назвали в честь крутого ковбоя. И меня;)

В любом случае, стоит мне об этом подумать, и я радуюсь.

Кэт: Ага, ну… Ты — мой самый любимый человек.

Либо