Картины Парижа. Том II - Луи-Себастьен Мерсье

В буржуазных кругах часто обсуждается вопрос, следует ли отдать визит соседу и не освобождает ли от этого то или другое звание, как, например, звание церковного старосты или синдика общины, или квартального надзирателя, или будущего эшевена, имя которого будет высечено на подножьи конной статуи короля?

Взгляните на ремесленников. Все они установили между собой своего рода границы. Не так давно королевский портной заказал себе парик у самого искусного парикмахера, ибо королевскому портному полагается быть особенно хорошо причесанным! Когда парикмахер принес и надел на голову портного свое изделие, тот с важностью спросил: «Сколько?» — «Мне денег не нужно». — «Как?» — «Так. Вы в своем деле такой же мастер, как я в своем, а потому пусть ваши ножницы скроят мне платье». — «Ошибаетесь, милейший, — мои ножницы и игла служат Двору и не станут работать на парикмахера». — «А я, — возразил тот, — не причесываю портных». И с этими словами он сорвал с головы портного парик и убежал.

Непрерывные распри между отдельными корпорациями в высшей степени забавны. Их постоянные взаимные обвинения и судебные иски еще недавно приносили прекрасный доход суду, чем и объясняется, что он так покровительствовал корпорациям. Судебные процессы стали возникать реже с тех пор, как корпорации{196} объединены, хотя среди мелких торговцев несогласия продолжают процветать.

Но какое сословие в наши дни не стремится обособиться, выделиться из системы сложных общественных отношений? Каждое сословие, — так велико его ослепление, — понимает несправедливость только тогда, когда ей подвергся один из его представителей, а до угнетения гражданина из другого класса ему совершенно нет дела.

Военный смеется над ударами, которые сыплются на судейского, судейский с полнейшим равнодушием смотрит на унижающегося священника, священник думает, что может существовать независимо от других сословий, и гордость не менее, чем разница интересов, содействует отчуждению даже таких профессий, которые, по существу, соприкасаются друг с другом, между которыми существует нерушимая связь. Но, вооружившись друг против друга, они взаимно оспаривают мелкие выгоды, которых им удалось добиться накануне, чтобы завтра их потерять, так как во время этой борьбы правительство, делая вид, что желает примирить, изнуряет их, чтобы всех взять в свои руки и руководить ими по своему усмотрению.

Никто не желает подумать о том, что все различные с виду профессии связаны друг с другом и что каждая привносит в уже существующие знания новый луч света, что наука едина и что все открытия направлены только к тому, чтобы ослабить источник всех наших бед — невежественность и заблуждения.

Вот почему общество, раздробленное множеством незначительных и странных различий, превратилось в наши дни в настоящую Вавилонскую башню, где царит полный хаос мыслей и чувств. Глупость выступает там наравне с гениальностью, а то и громче, каждый выставляет свой диплом, свою привилегию, свой патент; в наши дни башмачник и академик одинаково хвастаются ими. О Демокрит! Где ты?

336. Мосты

Мост Понт-о-Шанж, Пти-Пон и мост Сен-Мишель — древнейшие мосты Парижа.

Сена прячется за скверными узкими домами, выстроенными на арках этих мостов. Давно пора бы вернуть городу простор горизонтов и восстановить свободное движение воздуха — главное условие здоровья.

С мостов, где домов нет, — вид удивительный; это одно должно было бы заставить правительство позаботиться о предотвращении несчастных случаев, которые при существующих условиях почти неизбежны.

Катина́{197}, которому его философия не мешала вести во́йны, говорил, что не знает ничего красивее вида, открывающегося с моста Пон-Рояль. Что бы сказал он, если бы взор его мог проникнуть вплоть до самой окраины города?

Именно оттуда и надо было смотреть на фейерверк Мира{198}, пылавший в 1763 году, на громадное, густо населенное пространство, на набережные, усеянные зрителями, расположившимися амфитеатром, на крестьян, поспешивших сюда из деревень за тридцать и сорок льё и смешавшихся с парижанами; на каждом шагу виднелись люди, которые как одеждой, так и написанным на лицах изумлением ясно говорили, что любопытство привело их сюда из самой глуши провинции.

Если что-нибудь может дать понятие о Иосафатовой долине, упоминаемой в Священном писании, то именно это движущееся и волнующееся скопище, которое то текло бурным потоком, то образовывало подвижные фаланги, тихо колыхавшиеся в минуты вдохновенного и величавого покоя. Нельзя представить себе картины более восхитительной по разнообразию, более изумительной по многолюдству!

Теперь мечтают о постройке нового моста, который послужил бы средством сообщения между предместьями Сент-Оноре, Руль и Шайо с предместьем Сен-Жермен, с Пале-Бурбоном и Домом Инвалидов. Благодаря росту города это сделалось необходимостью.

Если бы построить этот мост против аллеи Инвалидов, он соединил бы бульвары Северный и Южный и польза сочеталась бы с приятностью. К тому же тут можно было бы оставить все на месте, так как для постройки достаточно пустырей, расположенных на обоих берегах.

Двадцать шесть набережных, одетых каменными плитами и перилами надлежащей высоты, опоясывают реку и раскрываются в восемнадцати или двадцати местах для водопоя.

Выровняв несколько улиц, можно было бы провести новую улицу от ворот Сен-Жак вплоть до ворот Сен-Мартен, которая пересекла бы весь Париж и была бы длиной в две тысячи туазов. Другую улицу такой же длины можно было бы проложить от ворот Сент-Антуан до ворот Сент-Оноре; она пересекала бы первую под прямым углом.

У нас имеется несколько закрытых сточных труб со сводами, и было бы желательно, чтобы именно такие же были бы устроены во всех частях города. В Сите́ вовсе нет сточных труб, а в других местах нечистоты стекают прямо в реку.

Вода, омывавшая сточную трубу Бьевра, ушла в одну из чудовищных впадин, оставшихся от каменоломен, о которых мы уже говорили{199}. Над этими каменоломнями выстроены дома, и их обитатели спят спокойно, не подозревая, что их жилища высятся над безднами.

Почва города полна ископаемых раковин; в ней находят несколько разновидностей ископаемых моллюсков. В окрестных каменоломнях встречаются раковины между двумя слоями почвы, один из которых мергельный, а другой каменистый.

Окружность Парижа равна десяти тысячам туазов. Неоднократно пытались ограничить это пространство, но новые здания неуклонно переходят намеченные пределы, болота исчезают и деревни с каждым днем отодвигаются все дальше и дальше под натиском молота и наугольника.

337. Потребление

Любой альманах вам скажет, что Париж в течение года поглощает полтора миллиона мюи{200} зерна, четыреста пятьдесят тысяч мюи вина, не считая пива, сидра и водки; сто тысяч быков, четыреста восемьдесят тысяч баранов, тридцать тысяч телят, сто сорок тысяч свиней, пятьсот тысяч возов дров, десять миллионов двести тысяч вязанок сена и соломы, пять миллионов четыре тысячи ливров сала, сорок две тысячи мюи угля и т. д.

Эти цифры меняются каждый год; почти невозможно получить вполне точные сведения, так как тем, кто взимает налоги с предметов потребления, выгодно не показывать всего, что они получают.

В общем, можно сказать, что парижанин воздержан в силу необходимости, очень плохо питается из-за недостатка средств и всегда экономит на еде, чтобы иметь возможность расплатиться с портным и модисткой. Но, с другой стороны, — тридцать тысяч богачей проматывают на удовольствия столько, сколько хватило бы на существование двухсот тысяч бедняков.

Париж вбирает в себя все съестные припасы и собирает дань со всего королевства. В столице не ощущают тех бедствий, какие по временам выпадают на долю деревень и провинций, потому что ропот нуждающихся создал бы здесь бо́льшую опасность, чем во всяком другом месте, и послужил бы роковым и заразительным примером. Снабжение столицы съестными припасами делает честь неустанному рвению городских властей, они заслуживают похвалы.

Но мы должны в то же время принять во внимание то обстоятельство, что Париж, находящийся в середине Иль-де-Франса, между Нормандией, Пикардией и Фландрией, имея в своем распоряжении пять судоходных рек — Сену, Марну, Иону, Эну и Уазу (не говоря о каналах Бриара, Орлеана и Пикардии); имея почти у самых своих ворот житницы Босы и реку, которая по выходе из города извивается на протяжении почти ста льё (а это облегчает подвоз в столицу товаров и съестных припасов), что Париж, — повторяю, — в силу своих природных преимуществ сам по себе уже находится в условиях, наиболее благоприятных для того, чтобы в его стенах царило изобилие.