Грязные игры - Фридрих Незнанский

Генеральная прокуратура РФ

Конечно, Грязнов позвонил мне сразу же после происшествия с Патриком Нордом. Его убийство должно было стать достойным завершением всей этой истории — все оказались на том свете и соот­ветственно ничего и никому уже не расскажут. По­этому можно валить на них все что угодно. Что и будет, видимо, сделано. И о чем из уст Генераль­ного прокурора будет доложено на ковре у Прези­дента.

А что, стройная картинка получается — Сократ с Нордом воевали-воевали, вот и довоевались. Друг друга угробили. А теперь российский спорт, нако­нец очистившись от скверны, полным ходом дви­нется к новым достижениям. Разумеется, под чут­ким руководством Назаренко. Который теперь, я думаю, получит неограниченную власть над всеми спортивными и околоспортивными организациями. Норд уже не в счет — он выведен из игры. На него можно уже даже не устраивать покушений. Ведь даже если он будет давать показания против Наза­ренко, подтвердить их будет некому. Все свидете­ли, как уже было сказано выше, на том свете. Им наши земные дела до лампочки.

Грустно все это. Грустно и страшно. Потому что то же самое, что со спортом, можно проделать с чем угодно. Со средствами массовой информации, например. Или, скажем, с нефтедобывающей про­мышленностью. И без всяких коммунистов у влас­ти, которыми нас пугали в прошлом году, перед выборами. А я, представитель правоохранительных органов, ничегошеньки сделать не могу.

Мои грустные думы прервал телефонный звонок.

Турецкий! — раздался голос Ирины.

Да, моя радость, — ответил я. С женами надо быть полюбезнее — никогда не знаешь, какова бу­дет их вторая фраза.

Ты, Турецкий, изверг!

Я же говорил!

Почему? — терпеливо поинтересовался я.

Потому что ты посылаешь молодых, неопытных ребят в такие места, где их избивают и чуть не уби­вают!

Я давно заметил, что моя Ирина, когда сильно нервничает, начинает говорить в рифму. Кстати, о чем это она?

Прихожу домой из магазина, — продолжала Ирина, — а у нашего порога прямо на холодном полу сидит молоденький такой, симпатичный пар­нишка. Весь побитый, в синяках и крови. Я гово­рю: «Ты чей?» А он: «Я помощник Турецкого, Алек­сандра Борисовича».

Постой, Ирина... — попытался я остановить этот поток. Но все было бесполезно.

Твой практикант чуть не погиб! У тебя нет совести!

Ирина, остановись. Позови Женю к телефону.

Не позову!

Почему? — удивился я.

Потому что я ему оказала медицинскую по­мощь, отмыла...

Отмыла?!

Конечно. Он был весь грязный, в земле и угольной пыли. Тебе-то, конечно, все равно. Коро­че, я его уложила спать. Да он и сам на ходу засы­пал.

Ну ты, блин, даешь, — выдохнул я, поражен­ный заботливостью своей жены, — ну ладно, пусть спит. Надо только позвонить его матери, чтоб не волновалась.

Вспомнил. Давно уже позвонила.

Ирина, расскажи толком, кто его так.

Охранники Назаренко.

Выяснив подробности, которые успел сообщить Женя, я положил трубку. Вот и подтверждение моих мыслей. Охранники Назаренко могут избить не толь­ко практиканта, следователя, но и любого другого работника прокуратуры, ФСБ, МВД, или вообще любого человека. И ничего им за это не будет.Опять раздался звонок. На этот раз звонил де­журный с проходной:

Александр Борисович, тут к вам женщина рвется.

Кто такая?

Фамилия Донская.

Это Инна. Интересно, что ей надо?

Пропусти.

Минут через пять в дверь моего кабинета постучали.

Заходите.

Дверь открылась... и я сначала решил, что схо­жу с ума и у меня галлюцинации. Я даже ущипнул себя за палец. Потому что в дверях стояла... Кто бы вы думали?Моя давешняя соблазнительница и отравитель­ница, бандитка Наташа!

Вот это номер! — воскликнул я.

Вид у нее был не такой самоуверенный и цвету­щий, как вчера. Более того, она рыдала. Сегодня Наташа явно не собиралась заводить со мной шуры-муры. Не сочтите меня циником, но где-то в глуби­не души я об этом пожалел. Потому что, несмотря ни на что, опять восхитился ее красотой. Но при этом, разумеется, открыл ящик стола и на всякий случай достал свой пистолет.Она вошла в кабинет и кинулась к моему столу. Я передернул затвор «Макарова».

Турецкий, — воскликнула она, — неужели ты думаешь, что я пришла в прокуратуру затем, что­бы тебя укокошить?!

Кто тебя знает, — ответил я, — после вчераш­него я жду от тебя чего угодно.

Турецкий, — она была чем-то очень взволно­вана, — мне нужна твоя помощь!

Садись, — я указал ей на стул, а сам незамет­но нажал на кнопку вызова дежурного.

Она села на стул.

Инна в опасности.

Инна?!

Ну да, Инна. Моя дочь.

Удивляться было некогда. Кроме того, я вспомнил о фотографии, которую прихватил в квартире Наташи.

Что с ней?

Она навещала Бородина. В больнице. Ну ты знаешь...

Я кивнул.

Она уже собиралась уходить, одевалась в гар­деробе, и тут какой-то сумасшедший маньяк захва­тил ее в заложники!

Что за бред?

В комнату вошел дежурный:

Звали?

Да. Подожди в коридоре. Хотя нет, дай мне свои наручники.

Я застегнул браслеты на ее тонких и нежных за­пястьях.

Извини. Но порядок есть порядок. И кроме того, так мне будет спокойнее.

Она не обратила на это никакого внимания.

А откуда ты знаешь об этом?

Я должна была встретить Инну после больни­цы. Подъехала к Склифу. И тут все и случилось. Я же не могла сама пойти туда. Там полно милиции — меня мигом свинтят. Ты небось розыск объявил?

А как же!

Ну так вот. Я все тебе расскажу. Все. Что знаю, конечно. И про себя, и про других. Но ты только спаси Инну. Спаси ее, Турецкий. Ладно?

Было в этот момент в ее глазах что-то такое, что заставило меня поверить в ее искренность. А кроме того, что мне терять? Она — вот, передо мной, в Генпрокуратуре Российской Федерации. Куда, кста­ти, пришла сама, своими ногами. И никуда она от меня теперь не денется. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно.

Опять зазвонил телефон. Это был Грязнов:

Саша, тут в Склифе Норд захватил заложницу...

Норд?!

-Да.

Что он требует?

Машину до Шереметьева и самолет.

Ладно. Через минуту выезжаю.

Я взял пистолет со стола, проверил обойму и взял запасную.

Пошли. По дороге расскажешь.

17 часов 45 минут

Москва,больница Склифосовского

Езды от Большой Дмитровки до Сухаревки — минут двадцать, не больше. Но за эти двадцать минут Наташа успела рассказать мне столько ин­тересного, что я даже пожалел, что дорога заняла так мало времени. И одновременно я понял, что она — единственный мой свидетель против Наза­ренко, которого я теперь должен охранять как зе­ницу ока.

Почему же ты не обратилась за помощью к самому Назаренко? — спросил я, когда мы подъез­жали к Сухаревке.

Обратилась, — горько усмехнулась она. — Зво­нила. А он даже говорить со мной не пожелал. Че­рез секретарш передавал, что, дескать, в отпуске.

А он не боится, что ты можешь многое о нем рассказать?

Кому? Он все рассчитал — на меня объявлен розыск, Сократа нет. И потом, — добавила она зло­веще, — от человека, который находится в бегах, избавиться — как двумя пальцами об асфальт...

Даже в такой ситуации она не могла отказаться от своего обычного лексикона.

Не беспокойся, я тебя защищу. Теперь ты мне нужна.

«Нужна», — грустно передразнила она, — а мне моя дочь нужна. Живая. Понял?

Все подъезды к больнице Склифосовского были оцеплены милицией. Мне пришлось раз десять вы­таскивать свое удостоверение. В конце концов мы добрались до главного входа.

Пробравшись через толпу омоновцев, мы оказа­лись в вестибюле. Самого Норда видно не было — он находился в плотном кольце автоматчиков. Это уже был не ОМОН. Судя по стальным взглядам и экипировке, здесь заправляла знаменитая «Альфа». Вообще, народу здесь было довольно много. Мне немалого труда стоило разыскать Грязнова. Ната­шу я крепко держал за руку.

Слава был мрачнее тучи.

Какие последние новости? — спросил я его.

Плохие, — отрезал Грязнов.

Я почувствовал, как вздрогнула Наташа.

Говори толком. С заложницей все в порядке?

Да. Пока что.

Наташа задрожала, как будто ее сильно знобило.

Не волнуйся, — попытался успокоить ее я. Хотя, какое тут может быть успокоение?

Кто это? — поинтересовался Грязнов.

Это Наталья Донская. Мать заложницы. И та... м-м-м... короче, которая меня пыталась отравить позавчера.

У Грязнова, в полном соответствии с известной поговоркой, глаза вылезли на лоб.

Как ты ее нашел?

Она сама пришла. Но давай не будем терять время. Что еще тут происходит?

А ничего. Операцией руководит ФСБ. А имен­но — полковник Карпенко. И ему был передан при­каз — буквально минут десять назад...

Он покосился на Наташу, потом наклонился ко мне и прошептал: