Последняя любовь - Нора Робертс

Придерживая ее за ноги, Оуэн достал свободной рукой связку ключей, нашел ключ от квартиры.

—Оуэн, я тебя предупреждаю!

Он толкнул плечом дверь, вошел, закрыл ногой. Что-что, а норов Эйвери ему хорошо знаком. Она будет отбиваться руками и ногами и не постесняется пустить в ход зубы.

—Даже не думай...

Остаток фразы потонул в невнятном шипении, когда Оуэн бросил Эйвери на кровать, упал сверху и прижал обе руки девушки.

—Просто успокойся, — посоветовал он.

—Черта с два!

Эйвери могла быть стремительной, как змея, и коварной, как акула, поэтому Оуэн держался подальше от ее зубов.

—Успокойся, и мы поговорим. Я тебя не отпущу, пока не пообещаешь, что не будешь драться, кусаться или швыряться чем ни попадя.

Воинственные огоньки в глазах Эйвери превратились в яростные молнии открытой враждебности.

—Да кто тебе дал право?! Думаешь, можно просто так зайти в мой ресторан, командовать, указывать мне, что делать? На глазах у моего персонала!

—Нельзя, прости. Но у меня не было другого выхода.

—Я покажу тебе выход! Уматывай на фиг, сию же секунду!

—Не ты одна психуешь. Выбирай: или я продержу тебя так всю ночь, или ты придешь в себя, и мы, как нормальные люди, все обсудим.

—Мне больно!

—Неправда.

У Эйвери задрожал подбородок.

—Мой ожог...

—Черт!

Оуэн инстинктивно ослабил хватку, и Эйвери тут же этим воспользовалась. Со стремительностью змеи и коварством акулы она вонзила зубы в тыльную сторону ладони Оуэна. Он чертыхнулся и, шипя от боли, вновь прижал Эйвери к кровати.

—У меня кровь!

—Сейчас еще будет! — пообещала Эйвери.

—Отлично!

Рука ныла, словно больной зуб, и Оуэн окончательно рассердился.

—Я не отпущу тебя до тех пор, пока ты меня не выслушаешь. Мне нужно знать, что с тобой происходит.

—Со мной? Ты вытащил меня из моей пиццерии, распускаешь руки, дерешься...

—Я не дрался. Пока. И я имел в виду, что случилось до этого.

Эйвери отвернулась, метнула яростный взгляд в стену.

—Я с тобой не разговариваю.

—Вот именно, и не разговаривала почти всю неделю. Если я облажался, то так и скажи. Если ты не хочешь быть со мной или развивать отношения дальше, я имею право об этом знать.

—Ты здесь ни при чем, и наши отношения тоже.

«Так ли это?» — вдруг подумала она. Наверное, нет, и она сама виновата. Эйвери закрыла глаза. Как же ей все опротивело!

Она обидела Оуэна. Она поняла это только сейчас, когда отвлеклась от собственных переживаний. А Оуэн не заслужил подобного отношения.

—Что-то случилось. Скажи что.

—Отпусти меня. Я не могу так разговаривать.

Оуэн осторожно отодвинулся, опасаясь новой атаки, но Эйвери только села и уткнулась лицом в колени.

—В чем дело? Это из-за пиццерии? — Ничего другого ему не пришло в голову. — Если у тебя проблемы с финансами...

—Нет-нет, все в порядке. — Она встала, чтобы снять пальто. — Ты же знаешь, когда мать сбежала, бабушка открыла счет на мое имя. Наверное, из чувства вины, хотя она ни в чем не виновата. Тем не менее я ее наследница, и... — Эйвери пожала плечами, — У меня хватило денег на «Весту», хватит и на новый ресторан.

—Твоя бабушка заболела?

—Нет. С чего ты...

Эйвери вдруг поняла, что Оуэн спрашивает потому, что она тянет с объяснением.

—Никто не заболел, и ты не облажался.

—Тогда в чем дело?

—Приезжала моя мать.

—Неужели? Когда?

—Она ждала меня на лестнице в тот вечер, когда мы с Клэр и Хоуп ездили по магазинам. Это было ужасно.

Эйвери подошла к кровати, села рядом с Оуэном, сцепила руки на коленях, чтобы унять дрожь.

—Я даже ее не узнала. Не поняла, кто это, пока она не заговорила.

—Немудрено. Столько лет прошло.

—Не знаю, возможно, я просто выбросила из головы ее образ. Когда я пригляделась, то поняла, что она мало изменилась. Сказала, что хотела меня увидеть и очень сожалеет, что все так вышло. Я не повелась. Она расплакалась, но мне было наплевать.

—И кто тебя осудит?

—Она была беременной, когда они с отцом поженились. Я это знала — учила математику. Мы с отцом давно это обсудили. Он сказал, что они любили друг друга, и в его чувстве я не сомневаюсь. Возможно, мать думала, что тоже его любит. Она все твердила, какой была юной, девятнадцатилетней. Отцу не исполнилось и двадцати одного, и ничего, справился.

Оуэн успокаивающе погладил ее по ноге.

—Вилли Би потрясающий человек.

—Да-да. — Эйвери смахнула слезу, ненавидя себя за то, что плачет. — Я много капризничала, на ней была куча забот, она чувствовала себя несчастной... Бла-бла-бла. А потом она меня совсем огорошила: сказала, что сделала аборт, когда мне было года три.

Оуэн накрыл ее руки своей.

—Такое тяжело услышать.

—Держу пари, моему отцу пришлось еще хуже — он узнал о свершившемся факте. Она пошла, сделала аборт, перевязала трубы и даже не обсуждала с ним свое решение. Не сказала, что забеременела. Кто так поступает? — спросила Эйвери, взглянув на Оуэна мокрыми от слез глазами. — Разве так можно? Она знала, что отец хочет еще детей, но лишила его этой возможности, ничего не сказав! Это такая же измена, только еще хуже!

Оуэн молча встал, нашел в ванной коробку салфеток и принес Эйвери.

—Спасибо. Знаю, что слезами горю не поможешь, но никак не могу сдержаться.

—Может, тебе нужно выплакаться?

—По ее словам, во время ссоры она в сердцах сказала ему о том, что сделала, и — ха-ха! — он расстроился и разозлился. Она согласилась пойти к семейному психологу, но надо же, чувствовала себя загнанной и несчастной. И завела любовника. А потом еще одного. Призналась, что их было двое... На самом деле их было гораздо больше, Оуэн. Даже я догадалась.

Она посмотрела ему в глаза.

—Ты знал. Почти все знали, что она гуляет.

Под пристальным взглядом опустошенных глаз Оуэн не сразу нашелся, что ответить. Впрочем, Эйвери не нуждалась в успокаивающих отговорках.

—Да, пожалуй.

—Моя мать городская шлюха... Мне стало легче, когда она ушла.

Оуэн взял ее руку, поднес к губам.

—Это всегда тяжело.

—По крайней мере, она больше не таскалась на наших с отцом глазах. Говорит, что с тех пор жила с тем типом, ради которого нас бросила, Стивом. Похоже на правду. Мне пришлось выслушать, какой она была несчастной, как хотела большего. Как любила Стива.

—Скорее всего, оправдывалась перед собой за то, что натворила. Ты не обязана принимать ее объяснения.

—Я позлорадствовала. Я не в восторге от этого чувства, но мне ее не жаль. Она все твердила, как она сожалеет, и что я стала красавицей, и как она мной гордится. Как будто она имеет к этому отношение!.. А потом выяснилось, что Стив несколько месяцев назад умер.