По следам солнечного камня - Ромуальдас Неймантас

Айстис вышел из хижины и стал оглядываться, ища Полунарува. Погонщики слонов, увидев его, замахали руками, зовя к себе, но он их не видел. За его спиной раздался угрожающий, все нарастающий рев. Обернувшись, юноша с ужасом увидел огромную волну! Ее гребень в лунном свете блестел, как острие меча…

Айстис бросился к пальме. Он не помнил, как оказался у самой ее вершины.

Волна все росла. Высота ее достигла уже двадцати пядей! Она катила через домики, местами поднималась выше пальм, срывая с них людей, словно гроздья плодов, повисших на верхушках… Рев воды поглощал людские стоны.

За первой волной накатывались другие, еще более грозные. Они все сильнее напирали на пальму, за которую держался Айстис.

Пальма попалась крепкая. Она выдержала напор нескольких волн. Радуясь этому, Айстис не успел заметить еще одной волны, которая обрушила на него целую гору воды!

Пальма не выдержала удара…

Когда Айстис пришел в себя, было утро. Солнце всходило над рекой, которая спокойно несла свои воды, прокладывая дорогу в широкой долине. Наводнения как не бывало! О нем напоминали лишь ил, которым были покрыты берега, ветви деревьев и вырванная с корнем пальма, от которой Айстиса оторвало волной. Пальма лежала неподалеку на берегу и подсыхала на солнце.

Юноша с трудом поднялся, оглянулся. Ни одной живой души! Куда девались его спутники? Где слоны?

Айстису хотелось есть. Он обрадовался, обнаружив, что его сумка при нем. Как хорошо, что он ее прочно привязал к себе!

Кусочек размокшего сушеного сыра утолил голод. Только сейчас Айстис сообразил, что произошло. Волны высотой в несколько десятков пядей под напором муссонных ветров накатывались из океана в устье реки. Они оказались такими мощными, что повернули течение реки вспять. Вода мигом затопила дельту: избушки, деревья, люди, животные оказались под ее толстым слоем.

Айстиса вместе с пальмой, за которую он уцепился, вода отнесла далеко против течения.

Айстис решил разыскать друзей и пошел вдоль реки на восток, в направлении к устью.

Он шел весь день и под вечер вступил в небольшой лесок, который рос в излучине реки. Надо было искать место для ночлега.

Неожиданно за его спиной послышался звон — казалось, будто танцевала индийская танцовщица, увешанная колокольчиками. Юноша замер: откуда здесь взяться танцовщице? Однако звон повторился, но уже с другой стороны. Айстис бросился на звук. Но впереди раздался рев осла, а колокольчики зазвенели совсем в другом месте.

Юноша испугался. Его запугивают ведьмы! Он пустился бегом через лесок. Чем быстрее он бежал, тем больше различных голосов раздавалось вокруг! Постукивал по стволу дерева дятел, токовал тетерев, шуршала крыльями невидимая птица, рычал тигр…

Наконец лес расступился и показалось ущелье, по склонам которого росли странные деревья: верхушки зеленые, а у самой земли листья желтые, как и трава. По склонам ущелья вниз струились ручейки, но трава была сухая!

Чем дальше шел юноша, тем большая тревога овладевала им. Ущелье становилось все уже. Над головой нависали скалы, похожие то на высохшие, морщинистые человеческие головы, то на сжатые в кулак в предсмертной агонии длинные костлявые пальцы. В одном месте торчало лицо с отломанным носом…

Звуков становилось все больше, пока они не слились в сплошной гул. Но они не пугали Айстиса: он понял их природу. Склоны ущелья были покрыты зелеными камнями, и, когда по ним текла вода, они издавали хлопающие звуки. А когда над водой и камнями проносился ветер, его порывы, врываясь в ущелье, разбивали гул на десятки разнообразных голосов. Гораздо больше юношу взволновал человеческий скелет, который он увидел на тропе. За ним еще один, еще…

Айстису показалось, что кто-то схватил его за горло: стало нечем дышать. Он провел рукой по шее — его никто не душил.

Впереди поблескивало небольшое озеро. Напиться — будет легче… Юноша побежал к озеру. Однако чем ближе было озеро, тем ему становилось хуже. Айстис не понимал, что происходит. Может быть, на него действует туман, поднимающийся над озером, или сбивает с ног запах растений, обступивших озеро со всех сторон? Он почувствовал, что им овладевает желание танцевать, петь, сорвать с себя одежду и броситься в это озеро!

Задыхаясь, Айстис бежал к воде. Он продирался сквозь кусты, на ветвях которых извивались большие и маленькие змеи. Они поднимались стоймя и тянулись к нему головами, похожими на вееры. Одну змею Айстис задел рукой, и она как бы размахнулась туловищем, чтобы укусить его.

Юноша все это видел, но, как ни странно, не ощущал никакого страха, будто змея готовилась напасть не на него. Он смотрел на себя словно со стороны…

Жало змеи было уже совсем рядом с его лицом, когда внезапно послышались звуки дудки — такие близкие, знакомые. Перед глазами возникла родная деревня, дети со свистульками из ивы и дудочками из бересты в руках. Они играли мелодию, как их учил Жвайгждикис.

Змеи замерли. Та, что готовилась нанести укус, так и застыла с высунутым раздвоенным язычком.

Айстис внезапно очнулся и мгновенно понял, какой страшной опасности он подвергался. Не помня себя, он бросился назад! Позже он и сам не мог объяснить, как оказался на противоположном берегу реки, вдали от лесочка со странными деревьями, от ущелья, полного змей…

Куда идти?

Стоило ему задуматься, как снова послышались звуки дудки. Она словно звала к себе, приглашала следовать ее зову. Не придумав ничего лучшего, Айстис направился к верховьям реки, подальше от пагубного устья.

Шел он долго. И во время всего пути его сопровождали звуки дудки. Правда, когда он останавливался, дудочка умолкала, а если поворачивал в сторону от реки, звуки слабели. Он понял, что следует идти вдоль реки, тогда дудочка звучала наиболее отчетливо.

После многих часов пути Айстису показалось, что он пришел туда, куда его звали. Дудочка звучала так отчетливо, будто находилась рядом. Он огляделся и заметил небольшую поляну, посередине которой, под ветвистым деревом, стояла беседка. Войдя в нее, Айстис увидел старичка, который нагишом, лишь в набедренной повязке, скрестив ноги под собой, сидел па голой земле. Длинные волосы падали ему на плечи.

Старичок играл на бамбуковой дудочке.

Глава седьмая

ДОЧЬ ЕНИСЕЯ

Старичок играл на дудочке, казалось, не обращая внимания на юношу в рваной одежде, у которого дрожали руки и который едва держался на ногах. Айстис хотел спросить у музыканта, кто он такой, почему его игра слышна так далеко, но, обессилев, упал…

Когда юноша проснулся, все еще светило солнце. Где он? Что с ним? Будто во сне, вспоминал Айстис исполинскую волну, вырвавшую с корнем дерево, на котором он спасался от наводнения; бешеный поток, увлекший его с собой; туман над озером, источавший томительный запах. Вспоминал змей, дудочки…

Где же музыкант?

Старичок сидел на том же месте, как и прежде скрестив ноги, и играл на своей дудочке…

Айстис обрадовался: видимо, он спал недолго. На самом деле, измученный лихорадкой, он проспал семь дней и ночей! Если бы не лесной отшельник, узнавший за многие годы одиночества целебные свойства разных трав и корней, юноша вряд ли проснулся бы… Старик поил Айстиса, окуривал, обмазывал, борясь с болезнью и отгоняя смерть, к которой юноша прикоснулся в долине. Там смертью дышали камни, травы, кусты, пар над водой, змеи, ветер и даже птицы, которые стремглав падали с верхушек высоких деревьев и клевали одурманенных, укушенных змеями путешественников. Мало кому удавалось вырваться из этого места, имя которому — долина Семи Смертей.

Всего этого Айстис но знал. Он проснулся и был счастлив, что сон вернул ему силы.

Хотелось есть. Как бы поняв, что нужно гостю, отшельник перестал играть и указал рукой на кувшин с водой и лежавшие рядом лепешки.

Айстис поблагодарил и с жадностью набросился на грубые лепешки, запивая их ключевой водой. Ему казалось, будто до этого он ничего более вкусного не ел!

Старик говорил что-то на языке, напоминающем щебет птиц.

Айстис тряс своими золотистыми кудрями, показывая, что не понимает. Музыкант задумался и пригласил юношу сесть напротив. Он долго смотрел на Айстиса. Взгляд его жег, словно пламя костра.

Где-то рядом послышался треск, раздался грохот, будто обвалилась гора или река прорвалась. Сквозь шум едва пробивались слова старика:

— Т… о св… тур…

Айстис отрицательно качал головой.

Убедившись, что гость не понимает его, старик поселил юношу в хижине.