Стужа - Робин Бейли

Хафид незаметно подошел к ней сзади, и, услышав шорох его плаща, Стужа по привычке потянулась к мечу. Проклятье! Она же в одной сорочке и совершенно безоружная.

— Я не могу всего объяснить, — с болью сказал старик. — Но здесь нельзя оставаться. — Ему было явно не по себе. — Прости, но тебе придется уехать.

Стужа сверкнула глазами:

— А если я не уеду?

Хафид участливо взял ее за руку. Но тут гнев и обида вырвались наружу. Глаза Стужи сузились, она сжала зубы и с легкостью вырвалась. Схватив Хафида за раненую руку, она ударила его об стену, и на лицо воина обрушился град пощечин. Но этого ей было мало. Когда ошеломленный Хафид попытался отвести ее руки, она пнула его в живот. Затрещала тонкая ткань сорочки. Он согнулся пополам, и тогда Стужа ударила его кулаком по голове. Хафид упал, и она еще несколько раз пнула неподвижное тело.

Дрожа от ярости, она подскочила к Радамантусу.

— А вот теперь мне пора, — прошипела она. — А то я могу забыть, что ты старик.

Хмурый Радамантус вывел ее из пещеры и приказал ученику, который ждал их за дверью, позаботиться о Хафиде.

Когда они пришли в ее покои, Радамантус сказал примирительно:

— Тебе необязательно ехать прямо сейчас. Утром я дам тебе все необходимое и распоряжусь, чтобы оседлали Ашура. Твое оружие и одежда лежат в сундуке у кровати. — Он помолчал и с несчастным видом воскликнул: — Зачем ты избила его? Ведь у него же ранена рука!

— Плевала я на его руку!

Опечаленный Радамантус вышел из комнаты. Стужа пинком закрыла за ним дверь и принялась ходить по комнате, пока гнев не утих. Осталась лишь обида.

Она хотела остаться рядом с Креганом. То, что она чувствовала по отношению к нему, конечно, не было любовью, но, возможно, когда-нибудь это перерастет в любовь.

Но почему же Радамантус гонит ее? Он прав только в одном. Ей не следовало бить Хафида.

Совершенно сбитая с толку, она бросилась на кровать и наконец забылась сном. Опять ее мучили кошмары. Только к ужасным видениям из далекого прошлого прибавились новые — связанные с недавней битвой. Стужа металась на подушках, скинула одеяло. Она переживала все заново. Каждый момент, каждую смерть. И вдруг Стужа вскрикнула и проснулась. Вся дрожа, она села и стала смотреть в окно, вглядываясь в темноту ночи.

Утром, когда Радамантус постучал в дверь, она была уже готова к отъезду. Она отказалась от завтрака. Если ее снабдят провизией, она позавтракает где-нибудь в пути.

— Я вижу, ты уже успокоилась, — заметил Старейшина. — Хотя у тебя есть все основания злиться на нас.

— Этой ночью я видела сон, — призналась она, — даже не сон… — Она помолчала, собираясь с силами, чтобы произнести это. — Ведь это я убила Крегана?

Старик посмотрел ей прямо в глаза и наконец кивнул:

— Никто из шондосийцев никогда бы не сказал тебе об этом. Это не твоя вина. Креган прекрасно знал, что нельзя вмешиваться, когда ты стала использовать чужие, неизведанные силы.

Стужа закусила губу, надеясь, что физическая боль поможет ей справиться с болью душевной.

— Он боялся за меня, я прочитала его мысли, но оттолкнула его. Это все магия! Неведомые силы подняли его в воздух и ударили головой о монолит. Я потеряла над собой контроль и даже не обратила на него внимания.

Радамантус молчал.

— Вот почему ты хочешь, чтобы я уехала.

— Ты невольно стала виновницей его смерти, но от тебя также зависит и его возвращение к жизни. Нет, дитя, не вини себя. Креган знал, что нельзя вмешиваться, но он все равно сделал это из любви к тебе. Вот почему ты должна уехать.

Она начала догадываться, но промолчала.

— Эйкус мертв, а Минос смертельно ранен. Шондо будет нужен новый старейшина.

Она перебила его:

— Разве они не могут воскреснуть?

— Эйкус не может вернуться, его тело уничтожено, а с Миносом пока ничего не ясно. В последний раз мы вернули его с того света с большим трудом. Я вообще не уверен, что кто-нибудь из нас способен еще раз воплотиться после смерти.

— Но как мое присутствие может вам помешать?

— Боюсь, следующим за Эйкусом и Миносом буду я. Меня не страшит смерть, если мое место займет Креган. Но он любит тебя, поэтому и пытался помешать тебе сразиться в одиночку с Темными богами. Видишь ли, в чем дело, дитя мое… любви магу лучше избегать, а шондосийскому старейшине и вовсе запрещено, иначе однажды это помешает ему принять правильное решение. А я не могу допустить, чтобы из-за любви он забыл о своем долге.

Стужа смотрела на него несчастными глазами, она все еще не хотела верить.

— Главная проблема в том, — продолжал он, — что ты не из тех женщин, которые сидят дома и воспитывают детей. Что-то постоянно манит тебя и зовет в путь. Ты привыкла к приключениям, и я вижу, что тебе это нравится. Рано или поздно ты бы все равно ушла, а Креган последовал бы за тобой, забыв о Шондо. — Он глубоко вздохнул и спокойно встретил ее взгляд. — Я не могу этого допустить. Поэтому ты должна уехать, прежде чем память вернется к нему.

Сердце у нее замерло.

— Он будет помнить обо мне?

Легкая улыбка коснулась его губ.

— Разве хоть один мужчина может тебя забыть? — с легким поклоном произнес он. — Но к тому времени, когда память вернется к Крегану, я надеюсь, что чувство долга не позволит ему отправиться вслед за тобой. Видишь ли, несмотря на все мои уверения, — добавил он после паузы, — я все-таки позволил себе полюбить. И моя любовь — это Шондо. Креган нужен Шондо больше, чем тебе.

Наконец она поняла.

Старейшина Черной Стрелы проводил Стужу во двор, где ее уже ждал Ашур. К его седлу была приторочена сумка, полная золотых монет.

— Кое-какую выгоду я все же извлекла, — сказала она, похлопав горделивого зверя по шее. А затем поправила висящий на поясе кинжал.

Радамантус взял ее за руку.

— Послушайся старика в одном, прошу тебя. Ашур твой до тех пор, пока он пожелает остаться. А кинжал уже исполнил свое предназначение. Избавься от него, как только представится возможность. Нельзя оставлять его у себя.

Она взглянула на кинжал, затем на шрам, который он оставил у нее на ладони.

— Я учту это, мой друг.

Она вскочила в седло. Было идеальное утро для верховой езды. Дул легкий ветерок, солнце не слишком припекало. Старейшина отправился проводить ее до западных городских ворот, но шел рядом не произнося ни слова.

— Как Хафид? — вдруг спросила она. — Я хотела повидаться с ним перед отъездом, чтобы попросить прощения.

— Ты понаставила ему синяков, но в общем-то ничего страшного, — ответил Радамантус. — Это скорее был удар по самолюбию.