Голем 100 - Альфред Бестер

ПРИВЕТ! ПРИВЕТ! ВСЯ ГИЛЬ СОБРАЛАСЬ ТУТ! Эй, ЧК! Привет, ЧК! Реджина умерла. Ты знаешь? Все знают. Моя прежняя госпожа-хозяйка была известной особой. Это поминки по ней. Царица мертва. Да здрав­ствует Нелли Вторая Реджина! Zolstu azoy leiben![90] Ента Первая! Кто сказал? Бимбо Отважная говорит своим Молотом Тора. Я решила, что МЫ будем называться

Аааааааааааа! А как Саре понравится схлопотать все пять в пирожную щель? Подарок От Грозной! НАМ не смешно![91] Пожалуйста, не могу ли я быть Пирож Пер­вая? Мамочке бы понравилось, чтобы я называлась Вик­тория Р[92], — Царица чистой жизни. В костюмерной есть царское тряпье; как насчет Норы Р, Королевы-милаш­ки? Голосуйте за Противозачаточников, Царицу Джаза. Но как же Р может означать царицу? Я думала, что это вместо короля — как в R.F.D.[93] Послушайте, а ведь она

сама понимает, что говорит. Это по-латыни, дурочка. Приветствуйте Мери, Царицу Тупиц! Хик! Хак! Хок! КОРОЛЕВА ПОЛУЧИТ ПИРОГ!

— Господи, субадар, все пропало! Я-то думала, что смерть Реджины положит конец всему: улью, Голему, преступлениям в Гили, а теперь поглядите — нет, по­смотрите на этих чокнутых! Чем, интересно, эти ненор­мальные занимаются?

— Это не самое главное, мадам. Мы понимаем, чем они заняты.

— А я нет. Чем они заняты?

— Господин Жгун, — обратился Индъдни к психо­манту, — как специалист по соматической речи, пояс­ните госпоже Нунн.

— Они выбирают новую царицу, чтобы объединить рой. Согласны, субадар?

— Согласен, господин Жгун. Однако главный воп­рос — что все это время делает Сторукий Голем?

— Но как же, субадар, — возразила Гретхен, — мы ведь порешили, что он не может существовать без по­родившего его роя дам-пчелок.

— Верно, и все же он еще существует. Слишком велики его мощь и приспособляемость, чтобы он мог взять и п-ф-ф — исчезнуть. А сейчас он, весьма вероят­но, ищет другое пристанище, где сможет получить ду­шу и выжить.

— Иисусе! — возопил Шима. — Так, может быть, он прямо здесь, в этой толпе ищет свое место...

— Мало вероятно, доктор, — ответил Индъдни. — Прислушайтесь, что поют роящиеся пчелки...

— Мама, шляться я хочу! Можно?

— Можно, детка!

Ты хозяйством потрясещь,

Лапу в трусики возьмешь,

Но пробьет он — мимо сетки!

— Есть ли тут мужская партия? Нет, доктор. Оче­видно, что здесь одни женщины, а Голем100 не появля­ется в облике женщины.

Шима кивнул.

— Угу. Но что же будет делать эта адова жертва кораблекрушения?

— Будет отчаянно плыть к берегу, — взял на себя ответ Жгун. — Согласны, субадар?

— Решительнейшим образом согласен, господин Жгун. Я полагаю, что эта изменчивая, бездушная псев­доличность мотается сейчас по закоулкам людских страхов, представлений, побуждений; ощупывает, цве­та, звуки, волны, частицы; отчаянно ищет новый душев­ный причал, новое содружество, обеспечивающее ему выживание. Будем молиться, чтобы он его не обрел.

— НЕТ! — В голосе Гретхен прорывалась истерика.

— Что такое, мадам? Вы неверующая?

— Ничего подобного. Блэз, с батисферы доктора Лейца не отцепили твои сенсорные датчики?

— Нет, а что? Хочешь нырнуть поглубже и переси­деть жаркое времечко?

— Я хочу ее использовать на суше.

— Гретх! Ну поясни по-человечески!

— Не могу. Я одержима.

— Чем одержима, госпожа Нунн?

— Эманация, — пояснил Жгун. — Горячка этих женщин отражается на госпоже Нунн. Участившиеся пульс и дыхание. Пдергивание мышц.

Гретхен добавила:

— И полная голова диких мыслей.

— Не могли бы вы уточнить, мадам?

— Одна из них — что я не могу разделаться с Голе- мом, сев и помолившись. Я... Мне хочется... необходимо загнать его до смерти.

— Погодите, Индъдни, — вмешался Шима. — Я, кажется, понимаю, к чему она клонит. Ты хочешь от­правиться в прометиевый Фазма-мир, а оборудование батисферы поможет тебе держать с нами связь? Так?

— Да, но не я. Кто-то более подходящий. Ты мо­жешь связать наблюдателя с нейтральными датчиками, Блэз, и мы будем получать всю картину в реальном вре­мени.

— Это мысль! — загорелся Шима. — Чертовски дельная мысль, будь я проклят! Так мы все узнаем на­верняка.

— Но кто же больше подойдет, чем вы, мадам? — осведомился Индъдни. — Вы необычайно одарены для такой задачи, и вы уже имели с ней дело.

—

— Могу ли я расшифровать свои ощущения от про­исходящего в моей уважаемой коллеге? — спросил Жгун.

— Бога ради.

— Она хочет наблюдателя столь утонченного, столь изощренного, обладающего такими мощными эмоциональными ресурсами, что его не одолеть фанто­мам Фазма-мира, которые лишили ее равновесия. На­столько стойкого, чтобы им противостоять. Настолько владеющего собой, чтобы беспристрастно сообщать о происходящем. Но и достаточно знакомого с мистикой, чтобы понять потустороннее.

Гретхен открыла рот от изумления.

— И все это вы прочли по моей соме?

— Не только. Многое вы открыли мне, когда мы болтали на пути в Оазис.

— Вседержитель! — в отчаянии воззвал Индъдни. — Где же мы найдем такое совершенство? Существует ли этот идеал?

— Да, субадар.

— Но где?

Жгун обратился к Гретхен:

— Скажите ему, прошу вас.

— Хорошо, — ответила она и открытым взглядом посмотрела прямо в лицо Индъдни. — Это вы.

Глава 20

«Драга III» была ошвартована у причала Океаногра­фического Института в гавани Сэнди-Хук. На форпике траулера покоилась батисфера, внутри которой, опу­танный нейтральными датчиками, как когда-то Гретхен, сидел Индъдни. Было одно существенное отличие: на его гортани пристроили датчик, чтобы он мог говорить — если ему удастся хоть что-нибудь произнести в Фазма- мире.

Шима сделал Индъдни укол гидрида прометия, дважды хлопнул его по плечу и выбрался из батисферы. Захлопнул люк, закрутил затворы и бегом кИнулся в кабину наблюдения, где ждала Гретхен. Нетерпеливо кивнул ей, включил приборы и пробежался глазами по шкалам.

— Все в рабочем положении, — буркнул он.

Батисфера была всего метрах в тридцати от кабины,

но если мерять по кабелю, соединявшему их с субада- ром (да еще пропущенному через лебедку), то получа­лась добрая миля. Шима взял микрофон связи с батис­ферой и стал ждать. СалемЖгун мог бы сообщить о нем: «Пульс и дыхание учащенные. Мышцы напряжены».

Об Индъдни этого сказать было никак нельзя.

Через некоторое время в репродукторе кабины уп­равления раздался спокойный голос:

— Вы слышите меня, доктор?

— Громко и четко, Индъдни.

— Госпожа Нунн, вы все еще там?

— Да, субадар.