Капризная фортуна - Юрий Иванович

— И все-таки?

— Ты смеешься? Додюр, конечно, и в самом деле уникальный. Есть в нем и огонь, и страсть, и готовность к великому самопожертвованию. Но… неужели ты думаешь, что наше с ним совместное счастье продлилось бы долго? Это с моими-то замашками, привычками, капризами и пожеланиями? А мои непроизвольные, въевшиеся в кровь заигрывания с другими мужчинами? Поверь, мне от этого не избавиться до конца жизни. Да, став моим мужем, он бы меня задушил от ревности сразу после медового месяца.

— А я, значит, не ревнивый?

— О! Ты гораздо выше любого низменного чувства. Оно к тебе просто не может прилипнуть, овладеть тобой, испортить существование тебе и окружающим. Ты и в самом деле — герой!

Виктору пришлось опять напрягать всю свою волю, чтобы стряхнуть окутывающее его наваждение. Для этого он даже срочно решил придумать новое задание:

— Обходим весь парк Шулугар по окружности и фиксируем каждую интересную деталь. Ну и слушаем гуляк-прохожих.

Друзья оказались заняты новой работой, зато княгиня получила возможность атаковать с новой силой. Идущая пара только делала вид, что работает. На самом деле роковая женщина усилила натиск соблазнения, а инопланетянин только и делал, что пытался вырваться из паутины сладкой патоки предстоящего удовольствия. Вырваться ему не удалось. Наоборот, утонул окончательно. И после того как они вернулись в гостиницу, поужинали наскоро в общем зале и расстались в коридоре, у Менгарца в ушах только и звучала одна-единственная фраза: "Приходи в мою комнату! Выжди пять минут и приходи. Я тебя жду!"

Больше никаких мыслей не возникало. А во всем теле бушевало томительное предвкушение. И совершенно не волновало, как на это посмотрят товарищи, что будет с принцессой Розой, чем они займутся после сна и куда отрад отправится в дальнейшем.

Помогла случайность, Виктор уже на цыпочках выскользнул в коридор и замер, прислушиваясь на месте, когда из своей комнаты так же бесшумно вышел Додюр. Увидев командира, обрадовался и зашептал:

— Как хорошо, что ты еще не спишь! У меня к тебе очень важное дело.

Затуманенное сознание еще сделало попытку избавиться от неожиданного препятствия к обещанному блаженству:

— Давай потом, спать хочу, сил нет…

— Куда же ты собрался?

— Хочу предупредить служащего, — плавно полилась ложь, — чтобы разбудил через пять часов и сразу подал к нам в номера завтрак. Вот тогда и поговорим…

— Да у меня только пара слов и одна огромная просьба! — горячо шептал кок. — А потом я сам и о побудке предупрежу, и на кухне блюда какие надо закажу. Ну?!

И столько мольбы было в его голосе, что Менгарец дрогнул, а его внутренние помыслы стали перелопачиваться проснувшейся совестью. Хотя все равно превалировала основная мысль: "Ладно, я его выслушаю. А вот когда он уйдет, меня уже никто не остановит!"

Вернулись в его комнату, где кок стал говорить громче, да и просительность его тона увеличилась:

— Все! Моим терпениям пришел конец! Аристина совсем не обращает внимания на мои ухаживания, а то и напрочь их игнорирует. Умоляю тебя, помоги!

Виктор растерялся еще больше. Одна его половина рвалась в комнату княгини Вакахан, а вторая со всей решимостью приняла на себя терзания и боль друга. Поэтому слова в ответ вырвались бессвязные и разночтимые:

— Э-э… оно тебе надо? Я? Помочь? В чем?

— Подскажи, как мне покорить ее сердце! Ты ведь можешь. Для тебя все задачи разрешимы! — Внушительный, давно уже взрослый мужчина стоял весь красный, трясущийся, а на лбу у него выступили капельки пота. — Если она меня оттолкнет или найдет другого — мне больше не жить!

— Ну-у-у… это ты, дружище, уже загнул! — К разошедшейся совести добавилась проснувшаяся злость и обида за товарища. — Ни одна женщина не стоит таких душевных лишений, а уж тем более жизни.

— А мне уже все равно! Одна надежда на тебя, — почти простонал Додюр.

Пришлось его полуобнять за плечи, усадить на стул и после тяжелого, прощального вздоха в сторону соседней комнаты заняться увещеваниями, призывающими посмотреть на грядущие отношения совсем под другим углом:

— Ну сам посуди, разве вы сможете жить вместе? Она знаменитая, роковая женщина. Привыкла, чтобы мужчины вокруг стелились под ноги и угадывали малейшее желание. Причем желания феноменально дорогие и редкостные…

— Плевать!

— …она просто рождена для флирта и заигрываний, и подобные черты характера останутся с ней до самой смерти…

— Мне все равно, пусть флиртует и заигрывает с кем хочет, лишь бы жила со мной!

— Толпы поклонников будут одолевать ее притязаниями, а тебя вызовами на дуэль…

— Я их всех уничтожу!

— Ну и самое главное — Аристина не умеет любить. Она будет подыскивать мужчину под свои прихоти, способного украсить ее существование и разнообразить роскошью настолько, что их совместная жизнь обретет некие незыблемые устои, покатится в привычной колее, из которой будет очень трудно выбраться. На меньшее она не согласится. Ты это хоть понимаешь?

Меркантильность бытия сразу заметной тяжестью склонила голову Додюра вниз. Но тут же он вновь вскинул взгляд:

— Вот потому на тебя и вся надежда. Придумай что-то, а? — Не поняв, почему Виктор с некоторым стыдом отвел глаза в сторону, несчастный влюбленный продолжил с несвойственным ему раньше жаром: — Ты знаешь, никогда раньше не понимал, что такое любовь. Даже посмеивался и подтрунивал над теми, кто изнемогал от пылкого чувства. Но сейчас я даже завидую им, потому что они так не переживали. Никто из них не страдал так, как я! Никто не мог ощутить и сотой части того всепоглощающего пламени, которое рвется у меня сейчас из сердца.

Виктор уже справился с собой, задавил, уничтожил зовущую похоть и с некоторым облегчением вызвал в памяти образ Розы Великолепной, Несравненной Покорительницы Небес. Поэтому с пониманием улыбнулся и сумел перейти на философский тон:

— Так ведь никто из них и не влюблялся в такую женщину. Все твои прежние знакомые жили возле земли, смотрели на окружающие красоты реально и не рвались к солнцу, обжигая себе крылья. С такой уникальной женщиной в тысячи раз сложней. Вон уже сколько из-за нее на Первом Щите мужчин погибло на дуэлях. Чтобы завоевать сердце Аристины, нужно крепко подумать… Да и не только подумать, но и совершить…

— Значит, ты мне поможешь?!

Так и хотелось ему ответить: "Я тебе уже помог тем, что сейчас не нахожусь в объятиях помолодевшей княгини!" Но эти слова так и остались не озвучены. Вместо них Виктор дал твердое, от всей души обещание:

— Ручаться в действенной помощи, как ты понимаешь, глупо. Но я тебе даю слово, что приложу все силы, сноровку и сообразительность для твоего любовного единения с Аристиной.

— Ура! — Додюр вскочил на ноги, пожимая руку товарища. — Я знал! Я верил, что ты мне поможешь! Спасибо! Огромное! Да… ты это, отдыхай, я сам сбегаю на кухню!

И быстро, хотя и стараясь не шуметь, выскочил в коридор. А Виктору больше ничего не оставалось, как завалиться на кровать. В засыпающем мозгу метались противоречивые мысли: "Интересно, а вдруг это я должен был мастера кулинарии поблагодарить? Ведь что ни говори, он меня только что спас от большой беды… Да и не только меня. Цепочка близких мне людей преогромна, и я продолжаю оставаться перед ними в долгу. Хотя… если бы мой разум затмила волна счастья, я бы уже и не вспомнил ни о Розе, ни о бедах этого мира. А что тогда было бы? М-да! Все-таки придется и мне Додюра поблагодарить… Точно! Найду какой-нибудь пустяковый повод и облобызаю от души. А что делать с княгиней? Зря мы ее с собой взяли в Керранги. Но теперь уже поздно жалеть, надо помочь ей влюбиться в мастера. Только как? Заставить? Ага, такую заставишь! Уговорить? Да нет, нужна веская, можно сказать, тяжелейшая аргументация. А в чем она заключается, эта аргументация? Хо!.. Так ведь выход лежит на поверхности! Как же я сразу не догадался! И довольно-таки простой выход… Но постараться и попотеть придется всем! Если только…"

А в соседней комнате прорывались глухие стоны от бешенства и негодования. В постели металась разгоряченная, дрожащая от неудовлетворенности, молодая и прекрасная княгиня Вакахан. Впервые в жизни мужчина отказался от прямого предложения. И основной вопрос, который она себе задавала, звучал так: "Старею или подрастеряла все навыки обольщения? Такой кандидат заартачился!"

Глава тридцатая ОТКАТ

Прислуга разбудила постояльцев в указанное время, подав в номер кока заказанные на завтрак-обед блюда. Трапезничали в гулком молчании, словно чужие и незнакомые люди. Причем Фериоль поглядывал на всех с явным удивлением, пытаясь догадаться о теме раздора. Но его товарищи сидели с невозмутимыми, сердитыми лицами, разве что Додюр то и дело бросал исподтишка вопросительные взгляды то на командира, то на красавицу. Наконец подкрепившийся жрец не выдержал и заговорил первым: