Пытки и наказания - Лейн Брайен

С деятельностью святой инквизиции всегда ассоциируется охота на ведьм, которые всегда считались в некотором роде еретиками и преследовались любой церковью. Почти в каждой стране материковой Европы смертный приговор ведьме или колдуну, вынесенный как церковным, так и светским судом, означал сожжение на костре.

Именно в течение XVI века охота на ведьм приобрела широчайший размах, хотя один авторитетный автор (Россел Хоуп Роббинс) утверждает, что наибольший разгул «ведьмомании» имел место с 1450 по 1750 гг. В своей «Энциклопедии колдовства и демонологии» Роббинс приводит некоторые цифровые данные, отражающие степень роста ведьмомании по некоторым районам Германии; в Оснабрюке в 1583 г. было сожжено 120 человек, а в 1589 г. — 133; в Элльвангене в 1612 г. были сожжены 167 человек; а за 5 лет, с 1631 по 1636 гг. в трех деревнях Райнбах, Мекенхайм и Фирцхайм, находившихся под юрисдикцией архиепископа Кельнского, из 300 семей по обвинению в колдовстве окончили жизнь на костре от 125 до 150 человек. Последнее в Германии сожжение ведьмы на костре имело место в 1775 г. Узнать хотя бы примерно, сколько так называемых ведьм было сожжено на кострах инквизиции за все годы ее деятельности, не представляется возможным, хотя по подсчетам одного современника тех событий (Людовик из Парамо «Возникновение и деятельность ведомства Святой Инквизиции»), за 150 лет на костре погибло 30 000 ведьм и колдунов. Но было одно исключение — Англия. Хотя соседняя Шотландия по европейскому образцу сжигала своих ведьм на кострах, Англия предпочитала своих вешать (по точным подсчетам было повешено 1000 человек).

Однако это не говорит за то, что англичанам не нравилось сжигать людей на костре или что этот вид казни приберегали единственно для еретиков.

Уголовное право Англии, как и некоторых других стран Европы, уже включало в себя статьи, предусматривавшие наказание смертной казнью на костре не только за церковные, но и за светские преступления. Джон Скотт, например, был в 1605 г. сожжен на костре за непристойное сожительство с лошадью. Несчастную, ни в чем неповинную кобылу сожгли вместе с ним. В Германии несколькими веками раньше за то же преступление скотоложества полагалось то же наказание.

В Англии, так же как и в Германии, сожжением на костре каралась подделка денег или документов, и благодаря статьям в газете «Ньюгейтский календарь» мы можем узнать об этом из первых рук. Барбара Спенсер была признана виновной в подделке денег и сожжена 5 июля 1721 г. в Тайберне:

«Когда она уже стояла у столба, она казалась взволнованной не более, чем за день до того. Она хотела помолиться и посетовала на то, что толпа, собравшаяся вокруг, бросала в нее грязь и камни, и это отвлекало ее от дум о вечности. Она заявила, что подделывать деньги ее научили некие мужчина и женщина, которые уже бросили это занятие и стали достойными людьми. Хотя когда они впервые занялись подделкой денег, они находились в очень стесненных обстоятельствах. Она не собирается называть их имена потому что ей жаль губить семью, научившую ее этому ремеслу, тем более, что в Лондоне сотни людей занимаются подделкой денег. Хотя она видит у своих ног вязанки хвороста и сознает, что вот-вот распростится с жизнью, она никогда не донесет на другого, даже если судья пообещает сохранить ей жизнь. Но она не может простить свою старую подругу Майлз, которая донесла на нее. Однако перед тем, как костер подожгли, она сказала, что прощает всех, в том числе и Майлз, и умирает с чистой совестью, с сознанием того, что несет заслуженную кару, и надеется, что другим ее смерть послужит предостережением».

Последнее в Англии сожжение на костре имело место в 1788 г. в Ньюгейтской тюрьме, когда на костре нашла свою смерть фальшивомонетчица Феб Харрис.

«Это была миниатюрная, хорошо сложенная женщина, лет тридцати от роду. Она имела бледную кожу и привлекательные черты лица. Когда ее вывели из тюрьмы, она была объята ужасом, еле передвигала ноги, и когда ее подвели к столбу, когда она увидела приспособления для казни, когда она представила все то, что ей придется испытать, ее охватила дрожь, которую ей с трудом удалось унять. Она взошла по ступенькам, и палач накинул ей на шею петлю веревки, привязанной к железному болту у верхушки столба. После того, как она неистово помолилась, ступеньки убрали, и женщина повисла в воздухе. Палач и его помощники железной цепью привязали мертвое тело к столбу и спустя полчаса подожгли лежавшие вокруг преступницы вязанки хвороста. Вскоре пламя пережгло веревку, и тело, немного опустившись, повисло на цепи. Через 4 часа костер догорел. Свидетелем этого печального события была огромная толпа народа».

(«Ньюгейтская хроника». Артур Гриффитс, 1783 г.)

Как акт милосердия, удушение приговоренных к сожжению до того, как зажигался костер, было введено в практику несколькими годами раньше описанного ниже события, и все же никогда нельзя было поручиться в том, что приговоренному удастся избежать страданий. Обычно палач удушал преступника посредством петли и веревки, находясь за пределами костра, когда тот уже пылал. Если языки пламени пережигали веревку, то приговоренный сгорал в муках заживо. В случае с Кэтрин Хэйз огонь обжег руку палача, и тот выпустил веревку. Хэйз была признана виновной в преступлении, наказанием за которое было сожжение на костре. Это преступление называлось «малая измена» (в отличие от «государственной измены»). По указу короля Эдуарда III от 1351 г. под малой изменой подразумевалось убийство мужа женой, священника своим подчиненным или хозяина своим слугой. Миссис Хэйз, сговорившись со своим любовником Томасом Биллингом и другом последнего Томасом Вудом, решила убить мистера Хейза. Они зарезали его, отрезали голову и затем бросили тело в пруд в Мэрилбоне, а голову в Темзу. Голова была обнаружена и выставлена для опознания на кладбище Сент-Маргарет (Вестминстер). Преступление раскрылось. Кэтрин Хэйз сожгли на костре в 1726 г.

«В день своей смерти Хэйз получила святое причастие и на санях ее отвезли к месту казни. Когда несчастная закончила читать молитву, ее привязали железной цепью к столбу. Если женщину сжигали на костре за малую измену, обычно ее удушали при помощи веревки и петли на шее, чтобы милосердно избавить от страданий. Но этой женщине пришлось сгореть буквально живьем, потому что палач, когда пламя опалило его руку, выпустил веревку. Костер уже бушевал вокруг несчастной, и зрители видели, как Кэтрин Хэйз разбрасывала окружавшие ее вязанки, оглашая при этом окрестности криками и стенаниями. Палач и его помощники поспешили завалить ее другими вязанками, но из пламени еще некоторое время доносились крики несчастной. Только через три часа тело ее сгорело полностью».

(«Ньюгейтский календарь»).

СУДЕБНЫЕ ОШИБКИ

Одним из самых сильных аргументов в арсенале поборников отмены смертной казни всегда была возможность осуждения на смерть невиновного. И действительно, в самые мрачные годы XVII и XVIII столетий, когда правосудие отправлялось наспех и небрежно, многие люди, впоследствии полностью подтвердилось, согласно сохранившимся доныне документам, были признаны судом виновными и отправлены на виселицу.

Но даже в более поздние времена судопроизводству были свойственны ошибки, делавшие высшую степень наказания очень ненадежным орудием возмездия, зачастую не служившим делу торжества справедливости, а скорее наоборот. Проблема состояла в том, что приведение смертного приговора в исполнение не оставляло возможности исправления судебной ошибки, если позже выяснялась невиновность осужденного.

Несмотря на общественное мнение, решительно склонявшееся в пользу высшей меры наказания, Британия, как и все другие цивилизованные страны, почитала за лучшее упразднить смертную казнь (см. «Высшая мера наказания»). Но чтобы избежать соблазна вновь обратиться к этому крайнему средству — возмездию за преступление — не лишне будет привести здесь несколько примеров того, как суд из орудия справедливости превращался в средство убийства.

В 1721 г. Шоу зарабатывал на жизнь обивкой мебели и жил в Эдинбурге со своей дочерью Катериной в многоквартирном доме. Девушка благосклонно принимала ухаживания Джона Лоусона, ювелира, однако ее отец считал молодого человека распутником, был очень против этого брака и отказывался принимать Джона в своем доме. Однако, поскольку Катерина продолжала упорно встречаться со своим возлюбленным, ее отец не придумал ничего, как держать ее под замком.

Некоторое время Шоу настойчиво убеждал свою дочь быть благосклоннее к сыну Александра Робертсона, его друга и соседа, однако Катерина наотрез отказалась. По этому поводу произошла перебранка, после которой отец, так и не добившись желаемого, ушел, заперев дверь на ключ.