Юг в огне - (Бирюк) Петров

Они подошли к стоявшему под сенью развесистой акации столику, за которым сидели три молодые красивые дамы, ротмистр Яковлев и граф Сфорца ди Колонна князь Понятовский.

- О Владислав Феликсович!.. Капитан! - обрадованно вскричали все разом при виде поляка. - Ждем!.. Ждем!..

- Спешили, спешили очень, так сказать, друзья, - широко заулыбался Розалион-Сашальский, польщенный таким радушным приемом. - Вашу божественную ручку, мадам, - наклонился он к белолицей, полнотелой брюнетке, с пунцовыми чувственными губами. Та, сладко улыбаясь, жеманно протянула ему руку. Розалион-Сашальский, лобызнув, замурлыкал:

- Что за рука у вас, мадам! Не рука, так сказать, а благоухающая лилия... Божественная лилия из Эдема. Честное слово! Позвольте и вашу ручку, мадам, - обратился он к рядом сидевшей.

Перецеловав руки женщинам и приветствовав мужчин, Розалион-Сашальский стал озираться.

- А где ж, господа, наша очаровательная Вера Сергеевна?

Виктор при этом имени побледнел и тоже беспокойно оглянулся.

- Не пришла еще, - промолвила брюнетка. - С минуты на минуту должна появиться.

- Прекрасно! - щелкнул пальцами поляк и подмигнул Виктору, как бы говоря этим - не все еще потеряно. - Господа! Разрешите вам представить своего адъютанта, прапорщика Викентьева... Очень приличный, так сказать, молодой человек... Но нужно только предупредить дам: весьма боится женского пола, особенно молоденьких и хорошеньких... Ха-ха-ха!..

Все засмеялись. Виктор покраснел и, растерянно пожав всем руки, сел в отдалении на стул. Он был сильно встревожен тем, что сейчас здесь должна появиться Вера (он не сомневался, что это о ней шла речь) и, представляя, что здесь может получиться, придумывал, как бы отсюда удрать.

- Мы, друзья, уже выпили, - сказал ротмистр Яковлев. И потянулся к бутылке, чтобы налить бокалы пришедшим.

- А вот и Верочка! - захлопав в ладоши, закричала блондинка. - Браво!

Мужчины встали навстречу Вере. Розалион-Сашальский, подняв высоко бокал с вином, проговорил нараспев:

Долгожданный наш кумир,

Тебе навстречу струит винный зефир...

- Здравствуйте, здравствуйте, господа! - еще издали помахала рукой Вера. - Прошу простить, что запоздала. Но, понимаете ли, - вдруг протянула она с грустью, - я ужасно волнуюсь. Получила известие, что муж ранен... она приложила к глазам платок и, как полагается в таких случаях, всхлипнула.

- Не волнуйтесь, милейшая, - целуя ее пальцы, заворковал Розалион-Сашальский. - Вероятно, пустяковая рана. Стоит-ли, так сказать, заранее впадать в огорчение?..

Вера потерла платочком глаза и проговорила:

- Да, рана, говорят, не опасная... Он даже не покинул полка. Но что самое ужасное в этой истории, так это то, что его ранил родной брат.

- Какой ужас! - вскричали женщины. - Непостижимо!..

- Каким же это образом получилось? - заинтересовался Розалион-Сашальский.

- После расскажу, господа, после, - отмахнулась Вера. - Прежде я хочу выпить вина, чтоб успокоиться.

Розалион-Сашальский с готовностью поднес ей бокал.

- Прошу, мадам.

- Мерси.

Вера мелкими глотками опорожнила бокал и оглядела сидевших за столом.

- Все свои, - сказала она. - Очень хорошо...

- Как - свои? - осклабился Розалион-Сашальский. - Есть и чужие. Я свое обещание, мадам, так сказать, выполняю. Разрешите представить вам своего адъютанта, прапорщика Викентьева... Прошу любить и жаловать, торжественно протянул он руку к Виктору. Но стул, на котором сидел тот, был пуст.

- Позвольте, но где же он? - с недоумением озирался Розалион-Сашальский.

- Действительно, как он незаметно исчез, - переглядывались женщины.

- Ха-ха-ха! - вдруг захохотал ротмистр Яковлев. - Вы правы, капитан. Он не выдерживает взгляда красивых дам. Как только ваш адъютант увидел Веру Сергеевну, так сразу же от ее взгляда испарился.

XXI

Небрежно сбоченившись в седле, опьяневший от спирта Константин в сопровождении начальника штаба Чернышева, адъютанта и ординарцев въезжал в станицу с видом победителя.

Проезжая мимо родительского дома, он увидел в окне отца и помахал ему рукой. Василий Петрович распахнул окно:

- Погоди!

Константин придержал лошадь. Старик выбежал из ворот, но, увидев сына в окружении офицеров и казаков, смутился, не зная, как можно обратиться к нему, чтобы не унизить его достоинства.

- Ваше высокоблагородие, - наконец сказал он, растерянно смотря на сына, - куда ж вы едете-то?.. Разве же вы в родительские дома-то не пожалуете? Милости просим, - поклонился он Константину. - И вас милости просим, ваше высокоблагородие, - поклонился он Чернышеву и Воробьеву.

Константин засмеялся:

- Папаша, что это ты меня выкаешь?.. К чему это?.. Я ж сын твой... Как к сыну и обращайся ко мне...

- Да ведь кто ж его знает, - сконфуженно зачесал в затылке Василий Петрович. - Ты ж навроде в больших чинах теперь, сынок, ходишь... К тебе ж и подступиться боязно...

- Глупости, папаша, говоришь, - усмехнулся Константин. - Мы сейчас поедем к правлению... А потом обедать с войсковым старшиной приедем, кивнул он на Чернышева. - Скажи мамаше, чтоб обед приготовила... А ты б сообразил насчет горькой, а? - подмигнул он отцу.

- Уж сообразим чего-нибудь, - ухмыльнулся старик. - Приезжайте.

- Как наши? - осведомился Константин. - Все в порядке?

- Да будто все в порядке, - уныло вздохнул Василий Петрович. - Вот мать разве...

- А что с ней? - насторожился Константин.

- Будто тебе не ведомо, что с ней, - с горькой усмешкой произнес старик.

- Не понимаю.

- Подъезжай-ка сюда, - отозвал старик сына в сторону. И когда Константин подъехал к нему, он зашептал ему на ухо:

- По Прохору убивается... Прямь замертво лежит... Слышь, Костя, просительно сказал старик, - промеж вас с Прохором, может, что и есть, но нас, родителей, ты пожалей, особливо мать... Ежели что с Прохором, не дай бог, случится, она не выживет... Богом заклинаю, пожалей брата...

- Пожалей, - озлобленно скривился Константин. - А ты знаешь, отец, о том, что он, братец родной, чуть не убил меня? Вот полюбуйся, - показал он отцу забинтованную руку. - Это ведь он меня искалечил...

- Этих делов мы не знаем, - сухо проговорил старик. - Только наперед тебе скажу, ежели Прохора не пожалеешь, то сведешь мать в могилу и проклянет она тебя. Слышишь? Проклянет. Счастья тебе не будет.

Константин зло усмехнулся.

- Чудаки вы... ты должен понимать, что тут дело не только во мне... Да меня растерзают казаки, под суд отдадут, если я Прохору поблажку сделаю. Странно вы рассуждаете... Единственно, на что я могу пойти, задумался Константин, - это назначить военно-полевой суд... Может быть, суд и пощадит Прохора... Конечно, я могу попросить суд, чтобы он мягче подошел к Прохору... Но ведь в какое положение я поставлю суд?.. Пощадить и вынести мягкий приговор Прохору - значит, надо пощадить и остальных, его подчиненных...

- Говорю, - махнул рукой Василий Петрович, - не знаю я таких делов... Не заваривал бы этой каши. Мог бы не наступать на станицу, а другому поручить это... А раз уж заварил, то и расхлебывай, как знаешь, только Прохора ты не тронь... Понял?..

- Ну, посмотрим, - хмуро буркнул Константин и поехал к правлению.

У церкви велась перестрелка.

Поблескивая новенькими серебряными погонами, по улице на рыжем коне мчался белобрысый сотник.

- В чем дело? - спросил у него Константин, останавливаясь.

Офицер осадил разгоряченного коня.

- Господин полковник, они, сволочи, - махнул он рукой по направлению к площади, - заперлись в церкви, она каменная, и их оттуда никаким чертом не возьмешь...

- Сжечь церковь! - нахмурился Константин.

- Да ведь к ней не подступишься. Они обстреливают оттуда все вокруг. Уж несколько казаков убили...

- Что за разговоры? - строго посмотрел Константин на офицера. Действуйте, сотник!

- Слушаюсь, господин полковник, - козырнул офицер и с места в галоп помчался к церкви.

- Константин Васильевич, - тихо заметил Чернышев. - Я вам не советовал бы торопиться. Зачем напрасные жертвы?.. Все равно красным некуда деваться. Посидят в церкви дня два-три, сами сдадутся.

- Я прошу, войсковой старшина, не вмешиваться в мои распоряжения! - с досадой выкрикнул Константин. - Дня два-три... Гм... Они там и месяц могут просидеть. Они не дураки, вероятно, запасов продовольствия и воды на полгода набрали... А нам ждать некогда...

- Воля ваша, господин полковник, - пожал плечами Чернышев с видом "наше дело, мол, сторона. Действуй на свой риск и страх, если хочешь".

Константин не успел еще доехать до места, как к нему снова подскакал все тот же сотник.

- Извините, господин полковник, - смущенно заявил он, - но я должен предупредить вас: церковь каменная, и едва ли мы достигнем желательного эффекта...

- Что вы хотите сказать? - с пьяной озлобленностью посмотрел на него Константин.

- Я хо... хочу сказать, господин полковник, - робко промолвил офицер, видя, что слова его неприятно действуют на командира полка, - едва ли мы сумеем зажечь церковь... А между тем...