Наследие исполинов. Никто, кроме нас - Владимир Николаевич Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Западный берег Сайры выглядел куда более диким. Буйные джунгли сплошной стеной покрывали его. Более того, деревья нависали низко над водой, и это было здорово — кроны прикрывали идущий на север катер от разбойничьих взглядов нечисти в небе Табаски.
Семенов давно перестал шарить по трюму. Ничего путного он не нашел — разве что несколько гарпунов, способных послужить одноразовым оружием. Похоже, скелетики после захвата катера просто вышвырнули с борта все, по их мнению, ненужное — личные вещи рыбаков, разнообразную моряцкую утварь. Даже посуды на камбузе — и той не стало. Возможно, шат-тсуры заранее готовили катер для перевозки своих солдат и опасались перегрузить посудину. Поэтому и вычистили ее едва ли не под ноль. С одной стороны, это было нехорошо: непригруженный катер шел медленнее, водометы работали наполовину в воздух. А с другой — как на борту окажется вся группа невольных партизан, так, пожалуй, и выйдет оптимум по весу. Вот тогда «Амфисбена» покажет все, на что способна;
Скотч рулил. Семенов и Саня обосновались на палубе, сбоку от рубки, у открытых дверей, каждый по своему борту.
— Как там наши, интересно, — задумчиво сказал Семенов. — Переправились уже, наверное.
— Должны… Хоть бы не напортачили при зачистке. Скелетики сейчас как раз к оврагу подходят.
— Слушай, — испугался вдруг Скотч. — А сканерами их не засекут? В пещере еще туда-сюда, там слой почвы все-таки. Могли и не заметить. Но в лесу, у самого берега…
— Нас ведь не заметили. Не переживай, таких вот глушилок, — Семенов кивнул на прилепленный над нагрудным карманом шарик, — хватает на всех. Я оставил Плужнику соответствующие инструкции. Так что все защищены и от сканеров, и от «генераторов тоски».
— А не напутают ничего? Все-таки чужая техника, да вдобавок секретная наверняка.
Семенов покровительственно усмехнулся:
— Вадим! Я тебя уверяю: искатели — очень, очень ответственные люди. Ты в выборах хоть раз участвовал?
— Ну участвовал, — признался Скотч, не совсем понимая, куда клонит собеседник.
— Индекс социальной значимости у тебя какой?
— Ну двенадцать.
— У Плужника — сорок.
— Ого! — поразился Скотч и впечатленно присвистнул. — Много!
— У Сани Веселова, к слову, двадцать четыре. Вдвое выше, чем у тебя. И он среди искателей считается сопляком, кадетом.
Скотч невольно покосился на Веселова. Тот, положив руки на планшир, а голову — на ладони, неотрывно глядел на зеленую стену настоящих диких джунглей Табаски, на берег, который никогда не подвергался терраформированию.
— А у тебя какой индекс? — поинтересовался Скотч у Семенова.
Агент усмехнулся:
— У меня их четыре. И все левые, для прикрытия.
— А истинный?
— Сотрудники нашей организации не имеют индекса социальной значимости. Собственно, у меня нет ни имени, ни фамилии, ни личного кода. Я получаю все заново перед каждым заданием.
— А между заданиями? Как же ты живешь между заданиями?
Семенов улыбнулся еще шире:
— Такого состояния у нас не бывает, чтоб совсем без задания. Иногда после очередного боевого выхода я получаю задание отдыхать — как сейчас, например. Соответственно, под это меня снабжают именем, фамилией, счетом, личным номером. Историей жизни. Всем необходимым.
— Блин, — вздохнул Скотч с пониманием. — Тяжко вам живется. А настоящая история наружу не просится? Настоящие воспоминания? Детство там, юность? Родители, первая любовь?
— У меня не бывает таких воспоминаний, Вадим. Они стерты. Нам прочищают мозги после каждой завершенной операции. Я, к примеру, не помню, чем занимался до того, как угодил сюда на психокондиционирование. Оставлено только самое необходимое.
Скотч пораженно замер, сжал руки на штурвале и медленно-медленно обернулся к Семенову.
— То есть? То есть ты хочешь сказать, что вас раз за разом лишают памяти? Лишают части прожитой жизни?
— Да.
— М-мать! — рявкнул Скотч гораздо громче, чем следовало бы. — Да как ты на такое согласился?
— Не помню — как. Это ведь не вчера было, все давно стерто. Но, видимо, причина была достаточно весомой, — спокойно ответил Семенов.
— И не жалеешь? — продолжал допытываться Скотч.
— Почему же не жалею? — Семенов угловато повел плечами. — Жалею иногда. Вадим, за все в этой жизни приходится платить. Моя плата именно такова, что уж тут поделаешь.
— Но что такого особенного ты получаешь взамен?
— Я проживаю десятки жизней взамен одной.
— Но ведь ты их не помнишь!
— Ну и что? Я твердо знаю, что прожил их. Не остается памяти о событиях, но остается память об ощущениях. Я помню, что на прошлом задании мне было плохо, а года четыре назад мы с напарником провернули одно великолепное дело, нагеройствовались вволю. И помню, как после этого целые две недели жарились на пляжах Лазурного Шепота, дули пиво и клеили всех симпатичных девушек напропалую. Человек — это не только память о конкретных событиях. Это еще и память о собственной оценке этих событий. Я знаю, что по крайней мере один раз сослужил доминанте Земли очень неплохую службу. И еще несколько раз помог ей в менее значительных эпизодах. Мне хватает этого знания.
— Ч-черт! — мрачно изрек Скотч. — Извини. Но мне кажется, что с вами поступают… грязно.
— Так надо, Вадим. Так надо для дела. Я понимаю это как профессионал. Чтобы успешно осуществить что-нибудь хорошее, нужно попутно вымазаться в грязи по уши. Да и не тот плох, у кого одежда в грязи. Тот плох, у кого вместо души грязь. А одежду и отстирать недолго.
— Да, — подтвердил Скотч напоследок. — Душу отстирать неизмеримо труднее.
УДАРНЫЙ ФЛОТ «БАГУТА». ДЕСАНТНОЕ СОЕДИНЕНИЕ «МЕЧЕНЫЙ КОРПУС»
Система Замххад, империя Унве шат-тсур (формально — PRONG-30, доминанта Земли)
Незадолго до рассвета по цепочкам десантников прокатилась команда: «Стоп! Привал!»
Шаты садились на землю, вскрывали пакеты с походными рационами. Возможно, какой-нибудь гражданский олух нашел бы странным тот факт, что несколько сот отдыхающих шат-тсуров не производили никакого шума, но дюжинный Умбасар воспринимал это как должное. Они ведь на боевой операции, а не на увеселительной прогулке.
Ротный тем временем назначил внешнее охранение и созвал дюжинных на дежурный инструктаж. На ходу дожевывая палочку питательной смеси, Умбасар поспешил на зов. Разумеется, предварительно назначив старшего по дюжине.
На месте Умбасар уселся на надувной пуфик. Ротный сидел за развернутым походным столиком и, похоже, докладывался начальству на турбазе хомо. Перед ротным загадочно мерцал видеокуб, словно диковинный лесной светляк. Умбасар и остальные видели это через ноктовизор, и потому картина казалась еще более странной и феерической.
«Да, — подумал Умбасар, —
