Крестный отец (перевод М.Кан) - Марио Пьюзо

Однако на следующей неделе фирма мебельщика обанкротилась. Огромный склад, забитый мебелью, опечатали и описали, чтобы рассчитаться хотя бы с частью кредиторов. Оптовик скрылся, предоставив прочим кредиторам свободу потрясать кулаками, изливая свой гнев в пустоту. Назорин, который оказался в их числе, пошел к адвокату, и тот сказал, что, пока суд не решит, как удовлетворить претензии всех кредиторов, ничего предпринять нельзя. На формальности, возможно, уйдут года три, и хорошо, если Назорину удастся получить десять центов за каждый отданный торговцу доллар.

Вито Корлеоне выслушал эту историю с недоверчивой усмешкой. Быть не может, чтобы с попустительства закона совершался подобный разбой. Оптовик жил в собственном доме, не уступающем роскошью иному дворцу, принимал гостей в собственном имении на Лонг-Айленде, разъезжал на шикарной машине, учил детей в колледже. Возможно ли, чтобы такой человек прикарманил триста долларов бедняка Назорина и не отдал ему мебель, хотя за нее уплачено? На всякий случай Вито поручил Дженко Аббандандо проверить у юристов, ведущих дела компании «Дженко пура», как это согласуется с законом.

И что же? Они подтвердили, что все обстоит именно так, как сказал Назорин. Все имущество оптовика было оформлено на имя его жены. Фирма по продаже мебели принадлежала корпорации, и оптовик не нес за нее личной ответственности. Да, он поступил непорядочно, взяв у Назорина деньги, когда уже знал, что объявит себя банкротом, ― но так поступают сплошь да рядом. По закону ничем тут помочь было нельзя.

Конечно, неприятность уладили без труда. Дон Корлеоне послал consigliori Аббандандо переговорить с оптовиком, и сей догадливый коммерсант, как того и следовало ожидать, уловил с полуслова, откуда ветер дует, и позаботился, чтобы Назорин получил свою мебель. Однако для молодого Вито Корлеоне это был ценный урок.

Второе событие оставило по себе еще более значительный след в его сознании. В 1939 году дон Корлеоне решил вывезти свое семейство за пределы города. Как всякий родитель, он хотел, чтобы его дети ходили в ту школу, которая получше, и общались с более подходящими товарищами. Кроме того, из сугубо личных побуждений его привлекала разобщенность пригородного существования, когда ты вовсе не обязан знать, что представляет собою твой сосед. Он приобрел участок земли в парковой зоне города Лонг-Бич ― пока там стояли всего четыре новеньких особняка, но оставалось сколько угодно места и для других. Санни был официально обручен с Сандрой, близилась свадьба, и один из домов предназначался ему. Один ― самому дону. Третий занял Дженко Аббандандо со своей семьей. Четвертый временно пустовал.

Через неделю после их переезда на кольцевую аллею парка деловито въехал грузовичок, в котором сидела рабочая бригада ― трое работяг. Они отрекомендовались техниками, отвечающими за состояние отопительных систем в районе города Лонг-Бич. Молодой телохранитель из личной охраны дона проводил их в котельную. Сам дон с женой и Санни гулял в саду, дышал соленым морским воздухом.

К большому неудовольствию дона Корлеоне, телохранитель позвал его в дом. Бригада ― все трое, как на подбор, здоровенные битюги ― возилась у котла. Установка была разобрана, детали в беспорядке валялись по всему полу. Старшой, ражий детина, объявил голосом, не допускающим возражений:

― Котел у вас ни к черту не годится. Хотите, можем собрать, наладить, стоить будет сто пятьдесят долларов ― работа, новые детали, ― плюс вам это зачтется как техосмотр. ― Он вытащил красный картонный ярлык. ― Вот сюда шлепнем печать, и больше никто из инспекции вас не побеспокоит.

Это становилось забавным. Тем более после недели затишья, когда дон, забросив дела, перевозил семью, хлопотал, устраиваясь на новом месте, и успел слегка соскучиться по работе. Сильно коверкая слова ― обычно он говорил с легким акцентом, ― он спросил:

― А если я не уплачу, что будет с отоплением?

Старшой пожал плечами.

― Тогда бросим все как есть ― и счастливо оставаться. ― Он выразительно указал рукой на металлические части, разбросанные по всей котельной.

Дон покорно сказал:

― Обождите, я схожу принесу деньги.

После чего вышел в сад и сказал Санни:

― Слушай, там у нас в котельной работают монтеры, я что-то не разберу, чего им надо. Ступай-ка выясни.

Шутка шуткой, но он подумывал о том, чтобы сделать сына своим заместителем, а когда прочишь человека на руководящую должность, его положено испытать, и не раз.

Способ, избранный Санни, не вызвал у его отца особого восторга ― он был чересчур груб, прямолинеен, ему недоставало сицилийской утонченности. Санни показал себя приверженцем дреколья, не рапиры. Ибо, услышав, чего требует бригадир, Санни мгновенно наставил на всех троих пистолет и приказал телохранителям всыпать им горячих. Потом заставил рабочих свинтить котел и убрать за собой помещение. Он обыскал их ― оказалось, они действительно состоят на службе в компании по усовершенствованию инженерного оборудования жилых домов, обосновавшейся в графстве Суффолк. Он узнал, кто владелец компании, а затем вышвырнул всю троицу наружу, где стоял их грузовик.

― И больше мне на глаза не попадайтесь! ― напутствовал их Санни. ― Все болты поотрываю к свиньям собачьим.

Показательно, что молодой Сантино, которому тогда еще не ожесточили душу годы и образ жизни, распространил свое покровительство на всю округу. Он лично посетил владельца пресловутой компании, сказав, чтобы его работничков в пределах города Лонг-Бич никогда больше духу не было. Как только у семейства Корлеоне наладились обычные деловые связи с местной полицией, их стали информировать о каждой подобной жалобе, каждом профессиональном преступлении. Еще до истеченья года с преступностью в Лонг-Бич обстояло благополучно, как ни в одном другом американском городе равной величины. Специалисты-взломщики, громилы получали единственное предупреждение ― не заниматься своим ремеслом в этом городе. Один раз им дозволялось ослушаться. На второй они просто исчезали. Артистам вроде горе-техников по усовершенствованию жилого оборудования, жуликоватым коммивояжерам вежливо разъясняли, что в городе Лонг-Бич их присутствие нежелательно. Непонятливых, которые предпочитали петушиться, избивали до полусмерти. Мальчишкам из местной шпаны, не научившимся жить в уважении к закону и властям, отечески советовали убегать из дома. Лонг-Бич сделался городом образцового порядка.

И ведь надувательство потребителей совершалось в рамках законности ― вот что произвело глубокое впечатление на дона Корлеоне. Определенно, для человека его способностей сыщется место в мире, куда заказаны были пути честному пареньку из бакалейной лавки. И он предпринял шаги, дабы утвердиться в этом мире.

Так жил он да поживал в предместье города Лонг-Бич, укрепляя свою державу и расширяя ее границы, ― вплоть до того дня, когда мировая война уже была позади и Турок Солоццо, нарушив соглашение, ввергнул в войну державу дона Корлеоне, а его самого уложил на больничную койку.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА 15

В захолустном нью-гэмпширском городишке ни одно мало-мальски непривычное событие не пройдет незамеченным ― высунется из окна голова хозяйки, приоткроет веки лавочник, задремавший в дверях своего заведения. И потому, когда у дома Адамсов остановилась черная машина с нью-йоркским номером, об этом в считаные минуты знали все.

Кей Адамс ― плоть от плоти провинциального захолустья, даром, что училась в университете, ― тоже выглянула в окно своей спальни. Она сидела и готовилась к экзаменам и только собралась спуститься поесть, как обратила внимание на чужую машину и почему-то не очень удивилась, когда она подкатила к их газону. Из машины вылезли двое, оба рослые, плотные ― такими обычно изображают гангстеров в кинофильмах, ― и с этой мыслью Кей опрометью слетела вниз по лестнице, чтобы первой встретить их в дверях. Она не сомневалась, что они прибыли от Майкла или его родных, и лучше ей было представить их родителям самой. Нет, она и не думала стыдиться никого из друзей Майка ― просто ее родители, люди старого закала и коренные янки, уроженцы Новой Англии, могли не понять, для чего их дочери знаться с публикой такого пошиба.

Она подоспела как раз в ту секунду, когда раздался звонок, и, крикнув матери: «Сиди, я открою», отворила дверь. На пороге стояли те двое. Один сунул руку в нагрудный карман движением, каким гангстер лезет за револьвером, и Кей тихонько ойкнула от неожиданности, ― но мужчина вынул лишь кожаную книжечку, привычно тряхнул кистью, раскрывая ее, и показал Кей удостоверение.

― Джон Филипс, сыскной агент из полицейского управления города Нью-Йорка, ― сказал он.