Изгой. Кровь и пламя - Дем Михайлов

– Серая дым! – воскликнул Тикса.

Гному, как и мне, пришла на ум странная тварь «серое облако», увиденная нами с вершины гранитной скалы.

– Серый дым, – кивнул я. – Да… очень похоже, что это и есть пришедшее на угощение чудовище. Оно сожрало все живое, высосало силу одним глотком, выплюнуло перемолотые кости, а затем последовало за Тарисом. Однако мы можем ошибаться, и тот дым просто особое укрытие для каких-нибудь не переносящих солнечный свет новых уродцев, порожденных некромантией Тариса. Но мы скоро все выясним! Обязательно выясним – когда догоним едва ковыляющих ублюдочных шурдов и самого Тариса!

– Не нападать же вы собрались, господин? – лениво и уж точно без страха перед подобным вариантом поинтересовался здоровяк.

– Нет, – усмехнулся я.

– Щипать, – предположил Рикар. – За задницу. Там и сям. Отщипывать понемножку. Это дело!

– Кусать! – поправил я его. – Вырывать куски! Но позже. Я не собираюсь умирать или посылать на верную смерть кого-либо из вас. Нет. Сначала мы хорошенько вглядимся в ряды вражеских воинов. А потом уже решим, где сделать первый глубокий надрез… и резать будем до тех пор, пока не перережем глотку самого Тариса!

– Хорошо сказано, господин! Ой, хорошо! – рыкнул здоровяк, вздымая топор над головой.

– Да!

– Верно!

– Оченно верно! О да!

– Да!

Оба последовавших с нами монаха бесстрастно молчали. Или им так казалось – я отчетливо различал их эмоции, скрываемые за постным выражением лиц. Один из святых братьев просто боялся – за свою жизнь, он не хотел умирать. Второй отличался большей смелостью, но истово ненавидел меня – как ненавидят любую мерзкую темную тварь.

– Господин! – этот крик донесся с пригорка, на чьей вершине махал руками один из трех воинов, посланных в разведку по малому кругу.

– Зовет! Просто зовет, – успокаивающе пророкотал Рикар и взглянул на меня, ожидая приказа.

– Туда, – велел я и одним прыжком перешел на бег.

Вслед мне донеслись ругань Рикара и ржание лошадей, а также восторженный вопль коротышки Тиксы.

Их можно было понять – всех, включая испугавшихся лошадей. Потому как стоявшая рядом с ними железная массивная фигура воина вдруг резво сорвалась с места и умчалась так быстро, будто доспехи не весили ничего. А за мной тянулась череда глубоченных отпечатков – я провалился в грязь больше чем на щиколотку, без труда выдирая ноги и делая следующий прыжок.

Я оказался у пригорка куда быстрее, чем конные всадники. Следом за мной прибежали ниргалы, так же пренебрегшие лошадьми ради быстроты.

– Да?! – рявкнул я, круто затормозив в шаге от дернувшегося назад воина с длинным луком за спиной и двумя полными колчанами у поясницы.

– Там, господин! – парень указал на чернеющие на холмистой равнине точки, и я вновь сорвался на бег.

Шурд… вернее, два шурда.

Один безнадежно мертв и умер довольно давно. Лежит ничком, частично обнажен, на его голой спине вырезано несколько уродливых символов, свисают выдранные полоски кожи. Судя по обильным потекам крови, резали его еще при жизни. На голове уродца зияет глубокая рана, внутри светлеет кость черепа с вмятиной и трещинами.

А вот и второй шурд – с окровавленным ножом в руке, с целой головой, но без обеих ног – на месте нижних конечностей лишь кровавые обрывки из плоти и штанов, остатки бедер туго перехвачены ремнями, чтобы остановить кровотечение. А внутри искалеченного темного гоблина пульсируют две жизненные силы – его собственная и чья-то еще. Не надо долго думать, дабы понять, кому именно принадлежит вторая сила – изрезанная спина мертвого шурда, освежеванного заживо, говорит о многом.

Последние два воина, посланные в разведку, стоят рядом, не пытаясь отнять нож – гоблин прижал его лезвием к своему горлу. Одно нажатие и он располосует себе глотку и яремную вену.

– Убил и выпил друга, а, шурд? – усмехнулся я, снимая шлем. – Все хотят жить, верно?

– Все хотят жить. Верно, Нагоняющий Ужас, – кивнул шурд, бледно улыбаясь мне и переводя взор на труп сотоварища. – Он был мне не друг. И он все равно умирал – проломлена голова, и мозговая жижа уже вытекала из трещины и ушей.

– Хм… ясно. Но тогда зачем приставил себе нож к горлу, раз хочешь жить? – поинтересовался я.

– Все хотят жить, – повторил шурд. – Но не такой ценой. Я не предам Отца. Лучше с-смерть.

– Тогда почему не убил себя раньше? – удивился я. – Чего ждешь?

– Ждал, – поправил меня страдалец и болезненно поморщился, из рваной культи левого бедра прыснула кровавая струйка. – Хотел увидеть тебя…

– И попытаться убить?

– Нет. Просто увидеть. Нагоняющий Ужас. Человек и не человек. Живой и не живой. Мертвый и не мертвый. Ты вернул нам Отца. Ты сделал то, что не удавалось нам многие годы. Ты пугаешь костяных пауков и мертвяков одними только оставленными своими следами. Сам Тарис Великий ненавидит тебя и желает убить собственными руками. Ты вошел в наши легенды, чужак. Навечно!

– Записали мое имя в летописях? – хмыкнул я, снимая с пояса фляжку с водой и делая глоток. – Держи.

Шурд протянутую флягу принял – свободной рукой – и сделал несколько жадных глотков. Нож при этом прижал к коже еще сильнее, продавив и надрезав кожу. Остальные воины к этому времени уже добрались до нас, но ближе подходить не стали – явно не хотели провоцировать шурда на преждевременное самоубийство.

– Записывать ни к чему, чужак, – скривил губы шурд в некотором превосходстве. – Ни к чему! Мы, шурды, не забываем ничего и никогда. Мы помним всё!

– Да, – кивнул я. – Я знаю. Врожденная способность, доставшаяся от пещерных гоблинов, из чьих чресл вы и вышли, исковерканные некромантией Тариса. Но вам все же стоило записать истории обо мне, раненый и безногий шурд.

– Ни к чему… мы не забываем! Мы передадим истории о тебе своим потомкам, а те своим! И так до бесконечности!

– Не передадите, – качнул я головой, глядя в глаза шурда. – У вас не будет потомков. Потому что я не остановлюсь до тех пор, пока не вырежу всех шурдов до единого!

– Вырежешь нас… – темный гоблин заскрипел желто-черными кривыми зубами, захрипел в ярости. – Наш Отец…

– Плевал он на вас, – отмахнулся я. – Вы для него не дети. Вы его жертвы. Шурд, расскажи перед смертью хоть что-то. Не о армии вашей, так уж и быть, оставайся никому не нужным героем, сохранившим военную тайну, – хотя эта самая армия и бросила тебя здесь подыхать на склоне грязного холма. Ты расскажи лучше о том, кто искалечил тебя так сильно. Кто лишил тебя ног? Кто проломил голову твоему собрату? Успеешь еще перерезать себе глотку, не торопись так сильно.

– Ужас Земли нанес мне удар, – чуть ли не с гордостью поведал мне шурд, и я в недоумении прищурился: