Сова - Самюэль Бьорк

Однажды.

Настанет прекрасный день, Изабелла.

И все у тебя наладится.

И ей казалось, что это неправда. Она много раз злилась на голос. Он врал ей, обманывал, говорил такие вещи, чтобы она почувствовала себя лучше, и она уже почти оставила надежду, в тот раз в отделении пищевых расстройств в больнице Уллевол, когда она нашла на кухне нож и порезала себе висок. После этого они сказали, что она сошла с ума, но это не так, она сделала это только для того, чтобы он ушел, чтобы наказать его. Этот дурацкий голос, так много ей обещавший, а на самом деле только вравший и обманывавший ее, но вот, это все-таки правда. Она попросила у него прощения, у голоса, через несколько дней после того, как приехала сюда. В «Садоводство Хурумланне». Потому что он оказался прав. Не с первых дней, но постепенно. Покой и надежность. У нее собственная комната. Цветы. Хелене, благодаря которой она почувствовала себя невероятно хорошо. Как будто она чего-то стоит. Прости меня, говорила она много раз, лежа в постели по вечерам.

Извини, ты был прав.

И голос простил ее.

Это хорошо, но у тебя будет еще лучше.

И сейчас она поняла, что он имел в виду. Она встала и снова посмотрелась в зеркало. Улыбнулась самой себе и провела руками по белому платью.

В четыре, одна, за сараем.

В животе шевелилось. Она села на кровать, но сразу же встала снова. Еще два часа. Господи, как это возможно. Как медленно идут стрелки. Слишком медленно. Она беспокойно ходила туда-сюда по комнате, не зная, куда себя деть.

Все нормально, сказал голос. Всего два часа.

Изабелла Юнг кивнула в ответ и спокойно присела на кровать, пожалев, что не слушала его все время, а надо было.

Теперь все наладится.

Все будет хорошо.

Она закрыла глаза, пытаясь представить, как все пройдет.

За сараем.

Всего через пару часов.

Пятнадцатилетняя девочка положила голову на подушку и, улыбаясь, поджала под себя ноги, очень аккуратно, чтобы белое платье не помялось.

64

Мунк еще раз глубоко затянулся сигаретой, чувствуя, что никак не может собраться с мыслями. Головная боль. Гвоздь в виске. Он весь день глотал таблетки, но она никак не хотела отступать. Вчера и так было достаточно плохо, с этим выступлением Мии в комнате для допросов. Аннете Голи, навесившая на него все нарушенные ими правила, и вообще они взяли Сканка только из-за предчувствия Мии. Он видел это в глазах Аннете. Обвинение.

Недостаточно хороший начальник.

Он надел на голову капюшон куртки и прикурил новую сигарету от предыдущей. Боль в виске, ему пришлось закрыть глаза и, тяжело дыша, ждать, пока она пройдет. Что это за чертовщина? Он не в лучшей физической форме в мире, это он знал, но так плохо ему никогда раньше не было. Или нет, однажды было, но это было больше пятнадцати лет назад. Тогда он потерял своего отца. Грузовик на встречке, пьяный водитель. В дни перед этим. Точно такой же гвоздь в виске, как какой-то знак, предвестие чего-то плохого. Он, конечно, не верил в такие вещи. Это мир Мии. Не его. Реалистом – вот кем он всегда был. Солнце восходит на востоке и садится на западе. Существуют физические законы. Мир такой, каким мы его видим, за его пределами ничего не существует.

Мунк стоял, закрыв глаза, пока боль не начала медленно отступать, и сделал еще затяжку, когда Миа вышла из огромной двери роскошного здания. Частная больница для богатых, некоторые из которых, очевидно, считают, что есть мир после нашего и что они могут сочинять какие угодно истории только ради того, чтобы встретить своего мифического создателя.

– Ты в порядке? – спросила Миа, плотней закутываясь в куртку.

– Что? Да, да, – сказал Мунк.

У Мии на лице играла улыбка, и она с трудом спокойно стояла.

– И?

– Что «и»? – пробубнил Мунк.

– Он говорит правду?

– А ты как считаешь? – спросил Мунк, посмотрев на нее, хотя он мог и не спрашивать.

Очевидно, что она, в отличие от Мунка, была вполне уверена, что только что услышанные истории – правда.

Миа надвинула шапку на уши и взволнованно посмотрела на него.

– Все нормально или как?

– Что? Да, конечно, – кивнул тучный следователь и выбросил сигарету в урну.

Немного отлегло. Гвоздь в виске. Он достал новую сигарету и закурил, отмахнувшись от своих мыслей. Грузовик по встречке. Взгляд Аннете Голи в коридоре прошлым вечером.

– Чего мы ждем?

– Так ты ему веришь?

– А с чего нам ему не верить?

– Не хочу показаться адвокатом дьявола, – вздохнул Мунк, – но тебе это не кажется притянутым за уши?

– Блин, Холгер, теперь ты будешь отрицать все? Обычно это моя работа?

Мунк опять затянулся и улыбнулся ей.

– В начале семидесятых к священнику приходит пара и хочет пожениться. Но они не могут это сделать потому, что у нее дети, а он наследник империи судовладельца, и отец не хочет, чтобы в семью попала нечистая кровь.

– Да, – кивнула Миа.

– И они отправляют детей в Австралию?

– Да.

– Ты серьезно, Миа? А потом мать погибает в мистической автокатастрофе? А священнику платят, чтобы он помалкивал? А через несколько лет детей забирают обратно, и этот миллионер…

– Миллиардер, – сказала Миа. – Карл-Сигвард Симонсен.

– Ладно, – вздохнул Мунк. – Этот миллиардер дает им денег за боль и страдания? Она покупает место, где сможет помогать другим детям, у кого были трудности, как и у нее? Он покупает супермаркет? Да ладно, брось, Миа!

– А почему нет?

– Это новый Фюглесанг.

– Нет, черт, нет, Холгер.

– Ты вообще видела его? Человек почти ушел из этого мира! Уже давным-давно съехал с катушек! Нет, оставим это. Будем продолжать с тем, что имеем.

– И что мы имеем? – спросила Миа.

Он видел, что она злилась на него.

– Парик, – ответил Мунк. – Этот хакер, Сканк. Я не согласен с Аннете. Думаю, мы все еще можем вытрясти из него что-нибудь. Видео. Оно ведь должно было откуда-то появиться. Татуировка. Защитники животных. Это ложный след, Миа, разве ты не понимаешь?

– Я видела его, – сказала Миа, строго посмотрев на Мунка.

– Кого?

– Брата.

– Да, но…

– Я видела его. Там, у Джима Фюглесанга.

– Велосипедный шлем?

Миа кивнула.

– Разве он не лежит, накачанный лекарствами, в Дикемарке?

– Да, но я была в его доме.

– Когда?

– Это не имеет значения, – раздраженно сказала Миа. – Но он был там.

– Кто?

Мунк выбросил окурок в урну и уже собирался закурить снова, когда дверь открылась и показалась голова Карри.

– Он опять проснулся. Болтает без умолку, думаю, вам стоит послушать.

Мунк посмотрел на Мию.

– Нет, я думаю, на этом мы сдаемся, – сказал Мунк.

– Черт возьми, да пойдем же! – воскликнула Миа в отчаянии.

– Нет, – сказал Мунк, опять достав пачку сигарет. – Будем исходить из того, что имеем. Общий бриф сегодня в шесть. Это все бред.

– Пойдем же, – сказал Карри, стоявший в дверях. – Вы должны это услышать.

– Нет, – сказал Мунк, доставая ключи от машины из кармана.

– Он говорит, что брат любил одеваться совой, – сказал бульдог на лестнице.

Мунк остановился и увидел, как Миа на него смотрит.

– Сами подумайте, перья на теле, – какого черта ему такое говорить, если все это просто бред?

– Холгер? – сказала Миа.

Мунк посмотрел на нее, убрал ключи обратно и быстро пошел вслед за ней по длинной лестнице.

65

Изабелла Юнг радовалась, что надела теплый свитер, потому что на улице за укрытием было холодно. Еще она натянула чулки под платье, может, и не очень красиво, но ведь осень внезапно превратилась в зиму, не могла же она выглядеть совсем обледеневшей.

В четыре часа за укрытием.

Но уже пять, а он все еще не пришел. Она спрятала руки в рукава шерстяного свитера и пожалела, что не взяла шапку. Обычно она не переживала о таких вещах, как прическа, но сегодня это казалось важным, поэтому она оставила шапку в комнате.

Опаздывает на час.

Мало приятного. Не так должен поступать джентльмен. Она подумала о папе, чтобы скоротать время. Она не так давно получила от него мейл. Он был на юге. С какими-то друзьями. В мейле об этом, конечно, ничего не говорилось, но она-то знает, что это за поездка. Они там пьют, иногда они так делали, он с друзьями, покупали билеты в Испанию, когда кто-нибудь из них получил пособие или, например, выиграл ставку на лошадь, и они были там, пока не закончатся деньги. Там дешевле пить. Билет быстро окупался, всего за пару недель. Это она выучила еще в детстве.

В те короткие периоды, когда он позволял ей жить с ним в Фредрикстаде, она часто слышала их разговоры через стену. Они не сильно шумели, просто сидели и пили, иногда музицировали, иногда играли в карты. Бывало, что она слышала, как стаканы бились об пол или кто-то падал в коридоре по пути в туалет, но ей они никогда не мешали. С этим он был очень внимателен. Тот, кто войдет в комнату Изабеллы, больше никогда не придет в этот дом. По утрам она обычно убиралась, если никто не лежал на диване или на полу в гостиной, тогда она старалась оставаться в своей комнате или выходить на улицу побродить немного в окрестностях. Но если в квартире никого не было, она убиралась, хотела навести красоту к тому времени, как папа проснется. Джентльменом быть важно. Они много говорили об этом за стеной. Открывать двери перед дамами. Быть вежливым. Быть пунктуальным. И все в таком духе.