Золотой Сын - Пирс Браун

Мчусь в космосе без единого звука. Стараюсь думать о том, что Севро рядом. Не вижу его даже на сенсорах – слишком быстро движемся. Несемся на всех парах к самому громадному из кораблей армады Цептера, от него, вообще-то, следует держаться подальше. Весь полет занимает шесть секунд. Нас обстреливают аварийными торпедами, пулеметчики заметили нас. Теперь они понимают, что происходит, но мы не включаем ускорители, поэтому торпедам нас не достать. Система не может среагировать с такой скоростью. Так и не взорвавшись, снаряды проносятся мимо, чуть не задевая меня. Наш пилот ударил точно в цель.

Рельсотроны нас не достают. Ракеты тоже. В интеркоме раздается победный вой Севро. Защитное поле флагмана пробито, и на его восстановление потребуется время. Корпус корабля озаряет голубая вспышка света, импульсное поле не выдерживает перегрузки. Слишком поздно, сукины дети!

Слишком поздно, вашу мать!

Не могу рассуждать. Превращаюсь в орущую, заходящуюся в припадочном хохоте массу. Смеюсь, понимая, что этим рациональным воинам не одолеть силы моего безумия.

Приближаемся к мостику. Бросив взгляд наверх, вижу, как золотые что-то кричат друг другу, кидаются к эвакуационным скафандрам и капсулам. В ужасе смотрят на нас, совсем как Мустанг, когда всадники дома Марса неслись во весь опор к ней и Паксу. Наша ярость не имеет себе равных, рожденным на Луне этого не понять.

Синие бросаются врассыпную. Черные хватаются за оружие. Двое золотых, натянувших кислородные маски, сжимают лезвия-хлысты, готовясь убивать. За секунду до столкновения я стреляю из импульсной пушки. Снаряд глухо ударяется о толстое стекло. Еще один выстрел, потом еще и еще. Затем подтягиваю колени к голове и врезаюсь в стекло на полной скорости, в последний момент включая боты-ускорители.

Из моей груди вырывается боевой клич безумного воина.

21

Подношение меченого

Тараню мостик, словно свинцовая пуля, прошивающая сервант с фарфором и хрусталем. Врезаюсь в дисплеи и стратегические панели, прошибаю насквозь металлический каркас стен, стальные своды коридоров и наконец ударяюсь о перегородку в сотне метров за мостиком. Я оглушен. Севро не видно. Зову его по интеркому. Он что-то стонет насчет своей задницы – может, и правда обосрался.

В шлемах нам ничего не слышно, но я знаю, что в чреве корабля стоит оглушительный вой: членов команды всасывает вакуум открытого космоса. Их выкидывает наружу сквозь разбитые окна из-за резкого скачка давления на корабле. Синие, оранжевые и золотые со стонами разлетаются в разные стороны. Черные не издают ни звука. Однако это совершенно не важно. В космосе все рано или поздно умолкает.

Левая рука искрит. Импульсная пушка искорежена. Дикая боль. Кажется, у меня сотрясение. Меня рвет, и шлем изнутри наполняется кисловатой вонью, щекочущей ноздри. Ноги и правая рука вроде как слушаются. Стекло обзора разбито. Едва держусь на ногах, потому что и меня тянет в сторону мостика.

На карачках проползаю через дыры, которые сам же и проделал в стенах. Добираюсь до мостика. Там царит полный хаос. Члены экипажа в отчаянии хватаются за что попало, лишь бы только не улететь в холодную тьму. Мимо меня проносится золотая, ей не удается уцепиться. Наконец загораются красные аварийные огни. Аварийные перегородки изолируют эту часть корабля, чтобы восстановить давление и перекрыть утечку кислорода. Одна из них опускается в двух шагах от меня, рядом с той стеной, в которую я врезался. Подставляю руку, металл перегородки скрежещет о скафандр, и тут появляется Севро. В последний момент он успевает проскользнуть в щель, и та со стуком исчезает. Мостик изолирован, мы успели попасть внутрь. Отлично!

Свист от выходящего воздуха прекращается, стальные слоты закрывают разбитые иллюминаторы. Офицерский состав и экипаж поднимаются с пола, хватая ртом воздух, но ловить нечего. Кислородное снабжение отсека еще не восстановлено. Золотые, черные и синие в кислородных масках спокойно смотрят, как несколько розовых слуг и оранжевых техников в судорогах бьются на полу, словно выкинутые на берег рыбы, в отчаянии ловят ртом воздух. Одного из розовых рвет кровью, легкие взрываются у него в груди, так как он попробовал задержать дыхание. Синие в ужасе наблюдают за происходящим, ведь они никогда не видели настоящей смерти. Смерть для них – просто исчезновение сигнала с радаров. В крайнем случае взрывающийся где-то вдалеке корабль или охваченный огнем шлюз. Что ж, теперь они узнают, что означает быть смертным.

Черные и золотые на эту сцену никак не реагируют. Кто-то из серых пытается оказать помощь, но уже поздно. Когда уровень давления и кислорода нормализуется, все низшие цвета уже мертвы. Никогда не забуду их лиц. Они погибли из-за меня. Сколько семей будут оплакивать своих родных из-за того, что я натворил?

В гневе топаю металлическими ботами по стальной палубе. Трижды. Люди, равнодушно смотревшие на смерть своих подчиненных, оборачиваются и видят нас с Севро в наших смертоносных скафандрах.

Наконец-то на лицах золотых и черных отражаются эмоции.

Черный стреляет по нам из импульсного копья. Севро наносит ему всего один удар металлическим кулаком, и огромный мужчина падает замертво. Остальные четверо группируются и нападают на нас, распевая одну из своих жутковатых боевых песен. Севро отражает атаку, в восторге оттого, что наконец-то он выше всех присутствующих в этом отсеке. Я беру на себя отряд серых, которые тянутся к оружию.

Все идет так, как надо. Монстры из металла против бьющихся в истерике существ из плоти и крови. Мы подобны стальным кулакам, молотящим нежную красную мякоть арбуза. Никогда еще убийство не давалось мне с такой легкостью. Это пугает меня. На войне как на войне, здесь нет места сомнениям, соображениям морали. Люди этих цветов рождены для войны. Либо они убьют меня, либо я убью их. Так гораздо проще, чем на Пробе. Гораздо проще, потому что я их не знаю, не знаю их братьев и сестер, использую металл вместо собственного тела, чтобы отправить врагов на тот свет.

У меня получается в тысячу раз лучше, чем у Севро, – вот что ужасает больше всего.

Меня не зря прозвали Жнецом. Если раньше были какие-то сомнения на этот счет, то теперь они отпадают, и я чувствую, как мою душу накрывает густая тень.

Синих стараемся не трогать. Мостик большой, но черных или серых с ракетами и энергооружием здесь немного. Зачем они тут нужны? Обычно никто не проникает на корабль через иллюминаторы. Реальную угрозу представляют две золотые с лезвиями-хлыстами. Одна из них высокая и широкоплечая, у другой умные глаза, лицо искажено отчаянием, но она все равно бросается на нас. Хлыстами они могут рассечь пополам даже наши скафандры, поэтому Севро бьет по золотым с расстояния из своей импульсной пушки, их эгиды не выдерживают, и удар приходится по доспехам, поджаривая находящуюся внутри плоть. Вот почему ауреи так строго контролируют технологический прогресс. Представители любого цвета – лишь хрупкие люди, нежные, словно голубки, неспособные выжить в мясорубке войны.