Корзина спелой вишни - Фазу Гамзатовна Алиева

После этого случая председатель колхоза, уезжая на фронт, передал руководство колхозом Сарыжат. Она надела мужскую одежду, на боку у нее теперь висел пистолет. И даже голос у нее как будто стал другим — уверенным, с басовитыми нотками. И походка — мужская. Еще бы, за все колхозное хозяйство, начиная с отар в горах и кончая птицефермой, она теперь отвечала своей головой.

Каждое утро на своем коне она объезжала угодья. Но, заботясь о хозяйстве, она не забывала и о людях, которые жили рядом с ней: голодали, оплакивали погибших, трудились до седьмого пота. Больше всего она помогала тем, у кого в доме остались сироты. И в весеннюю пахоту пообещала помочь на приусадебных участках осиротевших семей.

Но женщины, придавленные нуждой, тяжким трудом и постоянным беспокойством, как прокормить детей, и верили и не верили в то, что им помогут.

Так, Аминат, мать пятерых сирот, уговорила какого-то одноглазого мужчину из соседнего аула вспахать свой участок, не дожидаясь помощи колхоза. Бедная женщина отдала проходимцу костюм погибшего мужа и доверила зерно, сбереженное для семян. Сама она уже давно болела и не могла ни пахать, ни косить.

Когда к вечеру Аминат, опираясь на посох, пришла на делянку, она увидела кривые, неглубокие борозды, корни сорняков, крупные комья земли. И, хоть с фонарем ищи, не было в земле ни одного зерна.

Аминат вскрикнула. Она колотила себя по коленям, рвала на себе волосы и причитала: «О аллах, покарай обманщика земли!»

На крик прибежали женщины. Скоро здесь оказалась и Сарыжат, возвращавшаяся из района. Она тут же натянула поводья, поправила на боку револьвер и помчалась в соседний аул. Вернулась она с одноглазым.

Он шел впереди коня, не испытывая ни смущения, ни страха. Но когда разъяренная толпа набросилась на него, несколько сник и, сильными руками отталкивая женщин, пытался оправдаться.

Но никто его не слушал. Его отвели в аул, загнали в сарай, сторожили с ружьем.

Сарыжат же, собрав внеочередное собрание на гумне, обсуждала, как лучше наказать человека, который украл зерно у сирот и не постыдился обмануть землю. Общим собранием решили заставить его снова вспахать делянку, да не плугом, а киркой. Сделать землю мягкой, как вата, и засеять зерном.

Три дня мужчина киркой пахал землю. Три дня ему не давали ни крошки хлеба. Это женщины учили его ценить хлеб.

Правда, бывали и такие мягкосердечные, что пытались сунуть ему лепешку или просили разрешения у Сарыжат дать ему хлеба. Но она была непреклонной:

— Он обманул землю. А этого простить нельзя.

Так закончила моя спутница свой рассказ. И я пожалела, что не услышала его раньше, перед концертом. Тогда бы я наверняка была внимательнее и среди ста пятидесяти человек этого славного семейства отыскала бы мужественную Сарыжат.

Сейчас я мучительно пыталась вспомнить, какая из женщин могла быть ею.

— А это не та девушка, у которой косы почти касаются пола? — спросила я.

— Что вы! — с упреком посмотрела на меня моя спутница. — Какая девушка! Какие косы! Сарыжат сейчас за пятьдесят.

— О аллах! — воскликнула я.

— Только что звонили из Ботлиха, — сказала секретарша, едва я переступила порог редакции утром. — Они ждут.

Как же я могла забыть?! Ведь завтра в ауле Ботлих устный выпуск нашего журнала. Надо срочно собрать авторов, заказать автобус…

К полудню город остался далеко позади. Шофер Абакар предложил поехать через Гергебильскую долину, и хоть эта дорога была немного длиннее, мы все охотно согласились.

В садах утопает эта долина. Но не только садами славится Гергебиль. Это — родина первой в Дагестане электростанции.

Вдоль дороги стояли высокие железные столбы. Протянутые от столба к столбу, нескончаемым потоком тянулись провода. Они, как горные тропинки, скрещивались и расходились перед глазами. По ним шел свет во все уголки гор. Днем и ночью столбы гудели. Днем и ночью в них пульсировал ток, как живая, горячая кровь.

Горцы говорят: «Бессмертен тот человек, который в своей жизни сделал три дела: посадил возле дороги дерево, напоил водой путника и осветил светом темноту».

Таков Гергебиль. С обеих сторон дороги фруктовые деревья, посаженные чьей-то щедрой рукой. Дотронься до ветки — и на ладонь упадет твердый урюк.

Рассекая цветущую долину, течет гордая Кара Койсу, несет в своих водах сотни ручьев и родников. Пей на здоровье. Умывшись этой водой и утолив ею жажду, как не воскликнуть: «Баркаман — чудесно! Разве может состариться человек, который каждый день пьет эту воду?!» И эта вода, способная вернуть молодость старому и оживить умершего, высекает из себя такую искру света, что в Дагестане вы не найдете теперь ни одного темного уголка.

— Вы видите во-он ту линию, а за нею вторую? — спросил шофер Абакар. — Одна из них рабочая, а другая запасная. Если на первой авария, сразу включается вторая. Я ведь сам проводил эти линии.

Я удивленно взглянула на Абакара. Нужно признаться, что шофер у нас новый, мы ничего не знали о нем, кроме того что он отец четырех сыновей. У нас в редакции его сразу полюбили за скромность и молчаливость. Видимо, он был из той породы горцев, которые хорошо помнят народную мудрость: «Не спеши выходить танцевать, пока тебе не передадут палку».

— Может, остановимся на минутку? — предложил Абакар. — Как-никак, а я тут тринадцать лет оттрубил.

Мне и самой очень хотелось посмотреть ГЭС с человеком, который ее строил.

Величественна картина Гергебильской ГЭС. Есть в ней что-то доброе, словно свет, источаемый электростанцией, смягчил эти суровые очертания гор. Высокие скалы, похожие обычно на спящих медведей, здесь кажутся совсем другими. Разделенные небом, они скорее похожи на влюбленных, которые тянутся друг к другу. Не потому ли Кара Койсу именно в этом месте высекает столько искр?

Я шла, глядя то в небо, где вздымались почти невидимые на солнце сети проводов, то в даль, куда бесконечным строем убегали столбы, то на бешеное течение реки…

Вокруг не было ни души. И казалось, что все это существует и действует само по себе, без участия человека, словно и высокие столбы, и провода, и вся система сложных сооружений просто часть этой природы.

Не успела я поделиться своими мыслями с Абакаром, как откуда-то вынырнула небольшая, складненькая женщина и закричала, бросаясь к нам:

— Абакар, неужели это ты? Я не верю своим глазам!..

И Абакар, всегда сдержанный Абакар, побежал ей навстречу и нежно взял ее руки в свои.

Я заметила, что щеку женщины рассекал глубокий шрам, а на отвороте костюма блестела Звезда