Пустой стул - Джеффри Дивер

Бизнесмен опустился на стул.

— Сделаю все, что в моих силах.

Взгляд на заколку с буквами «ЧСДИ».

Кивнув на доску, Райм сказал:

— Будьте добры, ознакомьтесь со списком. С тем, что справа.

— Мельница — так вотгде он был? На старой мельнице к северо-востоку от города?

— Точно.

— А ведь мне знакомоэто место, — скорчил сердитую гримасу Дэветт. — Я должен был вспомнить о ней!

Криминалисты не имеют права добавлять в лексикон выражение «должен был».

— В нашем деле невозможно подумать обо всем, — успокоил его Райм. — Но все же взгляните на список. Вам здесь что-нибудь знакомо?

Дэветт внимательно изучил перечень улик.

Обнаружены на вторичном месте преступления — мельница:

Коричневая краска на штанах.

Растение росянка. Глина.

Торфяной мох.

Фруктовый сок.

Бумажные волокна.

Наживка для лова рыбы.

Сахар.

Камфен.

Спирт.

Керосин.

Дрожжи.

Не отрывая взгляда от доски, он рассеянно произнес:

— Головоломка какая-то.

— Такая у меня работа, — сказал Райм.

— Насколько смелые предположения могу я строить?

— Какие угодно.

— Ну, хорошо, — сказал Дэветт. — Каролинский омут.

— Что это? — оживился Райм. — Лошадь?[6]

Дэветт пристально посмотрел на него, убеждаясь, что он не шутит.

— Нет, это геологическая структура, часто встречающаяся на Восточном побережье. В основном в Каролине, Северной и Южной.

Это овальные углубления, заполненные пресной водой. Площадь от полакра до пары сотен акров. Глубина — три-четыре фута. Дно глинистое, поросшее торфяным мхом. Все как в вашем списке.

— Но ведь глина и мох в наших краях очень распространены, — возразил Бен.

— Верно, — согласился Дэветт. — И если бы вы обнаружили только эти две вещи, я бы не имел понятия, откуда они. Но вы нашли кое-что еще. Видите ли, одно из самых любопытных свойств Каролинских омутов состоит в том, что вокруг них растут в огромных количествах хищные растения, питающиеся насекомыми. На берегах можно встретить сотни венериных мухоловок, росянок и дионей — вероятно, потому, что вода притягивает насекомых. Раз вы нашли росянку рядом с торфяным мхом и глиной, не может быть сомнения, что мальчишка бывал рядом с каролинским омутом.

— Отлично, — сказал Райм. Взглянув на карту, он спросил: — А откуда пошло слово «омут»? Заводь?

— Нет, все дело в лавровых деревьях. Они растут по берегам. Относительно омутов существует много легенд. Первопоселенцы считали, что их вырыли морские чудовища или ведьмы. Многие годы бытовала метеоритная теория. Но в действительности это естественные полости, созданные ветром и водой.

— Можно их привязать к какой-то определенной местности? — спросил Райм, надеясь как-то сузить район поисков.

— В некотором смысле. — Встав, Дэветт подошел к карте и обвел пальцем большую область к западу от Таннерс-Корнера. Квадраты с Б-2 и Д-2 до Е-13 и Б-12. — В основном они сосредоточены здесь, до того как начинаются холмы.

Райм не мог скрыть своего огорчения. Дэветт очертил не меньше семидесяти или восьмидесяти квадратных миль.

Бизнесмен заметил его реакцию.

— Жаль, что не могу сказать точнее.

— Нет-нет, огромное спасибо. Вы очень помогли. Просто нам надо осмыслить другие улики.

— Сахар, фруктовый сок, керосин... — вслух прочел Дэветт и мрачно покачал головой. — У вас очень непростая работа, мистер Райм.

— Бывают трудные дела, — объяснил криминалист. — Когда улик нет, можно строить любые догадки. Когда их много, ответ получить достаточно просто. Но вот когда их мало, как сейчас... — Он умолк.

— Мы связаны фактами по рукам и ногам, — пробормотал Бен.

— Именно так, Бен, — повернул голову к нему Райм. — Именно так.

— Мне пора возвращаться домой, —сказал Дэветт. — Мои уже заждались. — Он написал на визитной карточке номер телефона. — Звоните в любое время.

Поблагодарив его, Райм снова повернулся к грифельной доске.

Связаны фактами по рукам и ногам...

Рич Калбо отсосал кровь из глубокой царапины, оставленной сучком, и зло сплюнул на дерево.

Дружкам потребовалось не меньше двадцати минут, чтобы продраться через густой кустарник к заднему крыльцу летнего домика, чтобы не заметила рыжая стерва, засевшая наверху со снайперской винтовкой. Даже Гаррис Томел, неизменно выглядевший так, словно только что собрался на званый ужин, был весь в пыли и крови.

Перерожденный Шон О'Сариан, притихший и задумчивый, в трезвом рассудке,остался ждать на тропинке, затаившись в кустах с черным армейским автоматом в руках, словно пехотинец под Кхе-Саном, готовый остановить продвижение Люси и других вьетконговцев — если те появятся на тропе, ведущей к дому — несколькими выстрелами над головами.

— Готов? — шепотом спросил Калбо у Томела, молча кивнувшего ему в ответ.

Нажав на ручку, Калбо толкнул дверь внутрь, держа винтовку наготове. Томел последовал за ним. Приятели двигались осторожно как кошки, прекрасно сознавая, что где-то в доме их ждет рыжеволосая из Нью-Йорка со снайперской винтовкой, с которой она, несомненно, умеет обращаться.

— Ты что-нибудь слышишь? — прошептал Калбо.

— Только музыку.

Прислушавшись, Калбо разобрал приглушенные звуки мелодичного рока — сам он, ненавидевший стиль «кантри», слушал только такую музыку. Друзья медленно пробирались по тускло освещенному коридору, сжимая в руках оружие на боевом взводе. В конце коридора они остановились. Дальше была кухня, где Калбо увидел кого-то в прицел снайперской винтовки — наверное, мальчишку.

— Не думаю, что нас услышали, — тихо произнес Томел.

И действительно, здесь музыка звучала довольно громко.

— Заходим вместе. Стреляй по ногам. Мальчишку ни в коем случае нельзя убивать — он должен сказать нам, где Мери-Бет.

— А как быть с женщиной?

Калбо задумался.

— А что, и она пригодится нам живой, а? Для чего, ты догадался.

Томел кивнул.

— Раз, два... три.

Ворвавшись на кухню, приятели едва не разрядили оружие в диктора, читавшего сводку погоды с экрана большого телевизора. Пригнувшись, они обернулись, ища, где же мальчишка и рыжая. Тех нигде не было. Калбо снова взглянул на телевизор и вдруг сообразил, что его здесь не должно быть. Кто-то прикатил тумбочку с телевизором из гостиной и поставил ее рядом с плитой экраном к окнам.

Калбо раздвинул занавески.

— Проклятье! Они специально поставили телевизор здесь, чтобы мы увидели его из леса. И решили, что в доме кто-то есть.

Он бросился на второй этаж, перескакивая через две ступеньки.

— Подожди, — окликнул его Томел. — Там же рыжая, с винтовкой.

Но наверху, разумеется, никого не было. Ворвавшись в спальню, где он увидел ствол и блеснувший оптический прицел, Калбо обнаружил то, что и ожидал увидеть: тонкую трубку, к которой изолентой была привязана стеклянная бутылка.

— Вотвинтовка и прицел, — с отвращением сплюнул он. — Господи Иисусе! Они специально оставили ее здесь. Мы потеряли целых два часа, мать твою. А через пять минут здесь уже будут эти чертовы полицейские. Нам пора смываться отсюда.

Калбо рванул вниз.

— Ловко она придумала... — начал было Томел, но, увидев горящие глаза своего приятеля, предпочел не договаривать до конца.

Аккумулятор сел, и крошечный электрический моторчик затих.

Узкий ялик, украденный из летнего домика, скользил по течению сквозь маслянистый туман, затянувший реку. Смеркалось. Вода сменила золотистый багрянец на задумчивый серый цвет.

Гаррет Хэнлон, взяв со дна весло, направил ялик к берегу.

— Нам надо выбраться на сушу, — пояснил он. — Пока совсем не стемнело.

Амелия Сакс отметила, что местность вокруг изменилась. Лес по берегам стал реже, и к реке тут и там подступали заболоченные заводи. Мальчишка прав: одно неверное движение, и они окажутся в каком-нибудь непроходимом болоте.

— Эй, в чем дело? — спросил Гаррет, увидев у нее на лице беспокойство.

— Я так чертовски далеко от Бруклина.

— Это в Нью-Йорке?

— Да.

Он щелкнул ногтями.

— И тебе грустно, потому что ты не там?

— А ты как думал?

— И насекомых это пугает больше всего, — заметил Гаррет, подгребая к берегу.

— Что?

— Ну, незнакомое. Они ничего не имеют против того, чтобы работать, и ничего не имеют против того, чтобы сражаться. Но в непривычной обстановке они теряются. Даже если им ничего не угрожает. Они не знают, как им себя вести.

Отлично, значит, она заблудившееся насекомое. Но ей была больше по душе формулировка Линкольна: «рыба, вынутая из воды».

— Всегда можно определить, что насекомые обеспокоены. Они начинают постоянно тереть усики. Усики отражают Настроение насекомого. Все равно как лица у людей. С одной только разницей, — загадочным тоном произнес Гаррет. — Онине умеют притворяться. В отличие от нас.