Прозрение - Урсула Ле Гуин

— Тебя что-то мучает, Гэв? — спросил Чамри.

— Понимаешь, у меня такое ощущение, что я убегаю и от Бакока с Таффой, и от остальных, — сказал я.

— Они тоже могли убежать, если б захотели, — возразил Венне, но сказал это так быстро, что я понял: он думает о том же, что и я, и тоже пытается оправдать перед собой наш побег, наше дезертирство.

— Булек убежать не мог, — сказал я.

— Ничего, он теперь и без побега далеко от них, куда дальше, чем мы, — попытался успокоить меня Чамри. — Не мучай себя понапрасну, Гэв. Булек сейчас дома… Ему уже почти хорошо. А ты, Гэв, слишком уж верный, вот в чем твой главный недостаток. Не надо оглядываться назад. Увидел — и поскорей проходи мимо, так-то оно лучше.

Это показалось мне странным: что он имел в виду? Я ведь никогда не оглядывался назад. И у меня не было ничего, чему я мог хранить верность, за что я мог бы держаться. Я шел туда, куда влекла меня судьба или случай. Я вдруг вспомнил те куски белой ткани из своих видений, что, извиваясь, плыли по течению реки…

На следующий день мы оказались в той части огромного Данеранского леса, где я еще никогда не бывал. Эту территорию Бриджин и Итер никак не могли считать «своей». Вокруг высились могучие темно-зеленые ели. Упавшие деревья создавали непроходимые стены и лабиринты, ибо их могучие ветви насквозь проросли бесчисленными молодыми побегами. Приходилось идти вдоль ручьев или прямо по каменистым руслам; это оказалось нелегко, потому что шли мы по воде, по скользким камням, стараясь обойти пороги и не попасть в омуты, таившиеся в густой тени деревьев. Чамри все повторял, что вскоре мы отсюда выберемся, и мы действительно наконец выбрались — на второй день пути к вечеру мы, шлепая по очередному ручью, вышли к его истоку, на открытый, поросший травой склон холма. Пока мы передыхали там, наслаждаясь ясным вечерним светом, мимо нас к подножию холма проследовало стадо оленей; остановившись не более чем в двадцати шагах от нас, они совершенно спокойно на нас посмотрели и неторопливо продолжили свой путь, сторожко подрагивая большими ушами. Венне тут же вытащил лук и бесшумно вложил в него стрелу. Еле слышно щелкнула натянутая тетива, прожужжала, точно крылья крупного жука, стрела, и шедший последним олень вдруг вздрогнул, упал на колени и прилег на траву — казалось, мирная тишина вокруг ничем и не была потревожена. Во всяком случае, остальные олени даже не обернулись и вскоре столь же неторопливо скрылись в лесу.

— Ах, и зачем только я в него выстрелил! — с досадой воскликнул Венне. — Теперь придется его освежевать.

Но с этим мы быстро управились и с удовольствием поужинали жареной олениной, да и на потом осталось достаточно. Уже в темноте, когда мы, наевшись до отвала, сидели у догоравшего костра, Чамри сказал:

— Если бы здесь было Высокогорье, я бы сказал, что ты этих оленей к себе призвал.

— Призвал?

— Это такой дар — призывать животных. У нас, например, когда какой-то брантор отправляется на охоту, он обязательно берет с собой человека, который дичь призывать умеет, если, конечно, сам брантор таким даром не обладает. Дикий кабан, лось, олень — да на кого бы они ни охотились, — все к такому человеку сами подойдут.

— Нет, я так не умею, — помолчав, тихонько пробасил Венне. — Но представить себе это вполне могу. А если я хорошо знаю какие-то места, то почти всегда знаю и то, где в данный момент находятся олени. Как и они знают, где я нахожусь. Только, если они боятся, я их ни за что не найду. А если не боятся, то сами придут. Покажутся — дескать, вот он я, я тебе нужен? Олени — они такие; сами себя отдают. И тому, кто этого не понимает, на охоте делать нечего. Он просто мясник, а не охотник.

Мы еще целых два дня шли по лесным холмам, поросшим деревьями с довольно светлой листвой, и наконец вышли на берег крупного ручья или речки.

— На том берегу начинается царство Барны, — сказал Чамри. — Теперь нам лучше оставаться на тропе и как можно сильнее шуметь — пусть знают, что мы здесь и не собираемся к ним подкрадываться, точно шпионы. — Так что мы, топая, по словам Венне, точно стадо диких свиней, и разговаривая в полный голос, двинулись по тропе и довольно скоро услышали окрик, приказывавший нам остановиться. Мы замерли на месте и увидели, что по тропе к нам идут двое мужчин — один высокий и худой, а второй низенький и толстый.

— Эй, вы хоть знаете, куда попали? — спросил коротышка насмешливо, но без угрозы. Высокий держал наготове свой большой лук, но в нас не целился.

— В Сердце Леса, — ответил Чамри. — И очень надеемся, что нас тут приветят, Тома. Ты что, меня не помнишь?

— Вот это да, клянусь Разрушителем! Говорят, фальшивый грошик вечно в руки попадается! — Тома подошел к нам, схватил Чамри за плечи и несколько раз тряхнул в каком-то яростном приветствии. — Ах ты, горная крыса! Ах ты, паразит! Уполз ночью тайком вместе с этим Бриджином и его кодлой, и поминай как звали? И какого же черта ты-то за ними увязался?

— Это была ошибка, Тома, — честно признал Чамри и покрепче уперся ногами в землю, потому что Тома все продолжал трясти его за плечи. — Назови это ошибкой или как хочешь, только прости, ладно?

— Собственно, почему бы мне тебя и на этот раз не простить? — философски заметил Тома. — Я ведь далеко не в первый и не в последний раз тебя прощаю, Чамри Берн. — Он наконец перестал трясти Чамри и обратил свое внимание на нас. — Кого это ты с собой привел? Неужели своих крысят?

— Ушел я отсюда всего лишь с тупоголовыми свиньями вроде Бриджина и Итера, — сказал Чамри, — зато назад вернулся с настоящими жемчужинами, да еще и в золото оправленными, — как раз для ушей Барны. Вот это Венне, который может свалить оленя с тысячи шагов, а это Гэв, который умеет рассказывать всякие истории и знает такие стихи, которые заставляют человека то плакать, то смеяться. Веди нас в Сердце Леса, Тома!

Мы прошли еще примерно с милю по светлому лесу, где росли огромные дубы и ольховины, и вдруг попали в очень странное место.

Оказалось, что Сердце Леса — это самый настоящий город, обнесенный частоколом, с огородами и амбарами, коровниками и загонами для скота, с множеством домов, с общественными зданиями, с улицами и площадями. Все здесь было из дерева. Города, большие и маленькие, думал я, строят из камня и кирпича, а из дерева строят только сараи для скота и хижины для рабов. Но это был настоящий большой город, целиком построенный из дерева. И жителей там было полно — мужчины, женщины, дети. Я видел их в садах, в огородах, на улицах и с особым интересом разглядывал женщин и детей. А еще меня просто потрясли дома с мощными поперечными балками и двускатными крышами. А на широкой центральной площади было столько народу, что я даже остановился, испуганный. Да и Венне, шедший рядом со мной, прижался ко мне плечом, словно в поисках поддержки.