Пляж - Алекс Гарленд

Когда я содрогнулся, мистер Дак нахмурился:

— У тебя появилась проблема?

Я кивнул:

— Да, проблема. Я сошел с ума.

— И что? Ты мне жалуешься?

— Жалуюсь?

— А что же ты делаешь? Разве не жалуешься?

— Я…

Он перебил меня:

— Приятель, если ты жалуешься, я заявляю тебе, что не хочу этого слышать.

— Я просто…

— Я просто, я просто, — передразнил он меня. — Что ты просто?

— Я потрясен! Видеть тебя и… помешаться…

Лицо мистера Дака передернулось от отвращения:

— А что такого шокирующего в сумасшествии?

— Все! — в бешенстве крикнул я. — Я не хочу быть сумасшедшим!

— Ты не хочешь быть сумасшедшим. Ну, ну. Ты не возражаешь, если я тебя за это поругаю?

Чуть дрожащими руками я вытащил сигарету, потом положил ее обратно, вспомнив, что курить на скалах нельзя.

— Да, я возражаю. Я хочу, чтобы ты убрался отсюда.

— Это круто. Ответь-ка мне на один вопрос. Где ты находишься?

— Оставь меня в покое!

— Где ты находишься? — повторил он.

Я закрыл лицо руками:

— Я нахожусь в Таиланде.

— Где?

— В Таила…

— Где?

Через неплотно прижатые друг к другу пальцы я скользнул взглядом по DMZ. Когда меня осенила догадка, мои плечи обмякли:

— Вьетнам.

— Вьетнам! — На его лице появилась широкая торжествующая усмешка. — Вот! Ты же сам этого хотел! А теперь ты сдаешься! Продвигаясь по острову, в штаны наложил. — Он издал непонятный вопль и хлопнул себя по бедру. — Черт возьми, приятель, ты должен радоваться моему появлению! Я — живое свидетельство того, что тебе это удалось! Рич, я — твоя мечта! Твой чертов Вьетнам.

К концу дня я уже вполне уютно чувствовал себя в присутствии мистера Дака. К концу второго дня я понял, что мне нравится его общество. Он был по-своему хорошей компанией и знал, как заставить меня рассмеяться. Проводя вместе целые часы, мы также много говорили о том, что нас объединяло, — о местах, где мы оба побывали, или о фильмах, которые мы оба смотрели. Трудно испытывать страх перед человеком, когда вы разговариваете с ним о «Звездных войнах».

После похорон мне не терпелось отправиться на наблюдательный пункт. Мне хотелось задать мистеру Даку множество вопросов о Тэте и рассказать ему о речи Сэл перед обитателями лагеря, поэтому почти всю дорогу до седловины я бежал.

Я обнаружил его на наблюдательном посту с биноклем Джеда, в который он неотрывно смотрел.

— Мне нужно о многом тебе рассказать, — задыхаясь от спешки, произнес я и уселся возле него. — Мы похоронили Стена, а Сэл произнесла перед лагерем длинную речь. Она говорила о Тэте; ты никогда не рассказывал мне о нем. И еще она говорила о тебе.

Лицо мистера Дака приняло странное выражение:

— Сэл говорила обо мне? И что же она сказала?

— Она сказала, что в этом году Тэт пройдет по-другому, потому что на празднике не будет тебя.

— Больше она ничего не сказала?

— О тебе она больше ничего не сказала. Но она говорила о Тэте и о духе лагеря.

Мистер Дак кивнул..

— Очень мило, — пробормотал он без всякого интереса.

— Ты не хочешь послушать об этом? Она произнесла впечатляющую речь. Она, пожалуй, произвела настоящий эффект на…

— Нет, — перебил он меня. — Я не хочу.

— Ты не хочешь, чтобы я рассказал тебе об этом?

— Нет.

— Понятно… Но почему?

— Потому что, Рич… Потому что…

Мне показалось, что он на мгновение отключился, опуская бинокль. Потом мистер Дак поднял бинокль, чтобы еще раз посмотреть в него, и снова опустил.

— Потому что мне хочется поговорить о моделях «Эйрфикс».

Для тех, кто ждет

— О моделях «Эйрфикс»?

— Или о моделях «Мэтчбокс». Одно из двух.

— А можно узнать почему?

— Так просто.

— Мистер Дак, мы только что похоронили Стена. Сэл произнесла изумительную речь. Приближается праздник Тэт, о котором вы мне никогда не рассказывали, и…

— «Спитфайры», — терпеливо произнес он, повернувшись, чтобы меня видеть, — «мессершмитты». Ты когда-нибудь собирал их?

Я взглянул на него:

— Да.

— А «Харрикейны»?

— И их тоже.

— А бомбардировщики «ланкастер», «лисандер», «москито»?

— Кажется, как-то я собрал один «лисандер».

— Гм… А реактивные самолеты?

Я неохотно поддержал свою нелюбимую тему:

— Нет. Мне никогда не нравилось их собирать.

— Мне тоже. Но как так? Никаких реактивных самолетов… а также лодок, танков, грузовиков…

— И вертолетов. Столько я мучился с ними! Просто со стыда сгорал, ведь мне нравилось, как они выглядят.

— Естественно.

— Лопасти винта…

— Чертовы лопасти. Они отваливаются, прежде чем клей успевает высохнуть.

На мгновение я задержался с ответом. По легкому щекотанию я понял, что ко мне на живот пробрался муравей. Через секунду-другую я обнаружил, что он запутался в дорожке волос, сбегавшей от моего пупка вниз. Я снял его, предварительно послюнявив палец, чтобы муравей прилип к пальцу.

— Очень трудно, — сказал наконец я, сдунув муравья с пальца.

Глаза мистера Дака озорно блеснули:

— Ты, наверное, плохо собирал модели?

— Я этого не говорил.

— Выходит, хорошо?

— Ну… — я замялся. — Вообще-то хорошо.

— И ты ничего не портил? Слишком много полиэфирного клея… детали, которые плохо прилегают друг к другу… бреши в местах крепления крыльев к фюзеляжу или там, где соединяются две половинки шасси… Только честно!

— Ну, как тебе сказать… Да, такое случалось постоянно.

— У меня тоже. Меня это выводило из себя. Я начинал собирать модель с самыми лучшими намерениями, старался изо всех сил, но она у меня редко получалась. — Мистер Дак захихикал. — А в конце у меня всегда возникала одна и та же проблема.

— Какая?

— Что делать с испорченной моделью после сборки? Я знал одного парня, который собирал великолепные модели и подвешивал их на нитке к потолку. Но мне не хотелось подвешивать мои перепачканные самолеты. Они бы действовали мне на нервы.

— Я понимаю.

— Надеюсь.

Довольный мистер Дан откинулся на траву, подложив под голову руки. Когда он устроился подобным образом, возле него пролетела бабочка. Большая бабочка с длинными полосками и яркими синими колечками на каждом крылышке. Мистер Дак вытянул палец в надежде, что бабочка сядет, но она совершенно не обратила на него внимания и полетела со склона вниз в DMZ.

— Итак, Рич, — лениво произнес он, — расскажи-ка мне, что ты делал с испорченными моделями.

Я улыбнулся:

— Старался получить от них максимальное удовольствие.

— Да? Значит, они не злили тебя?

— Нет. Сначала я расшвыривал стулья и ругался. Но потом шел в магазин, чтобы купить какое-нибудь легкое топливо и запустить модель из окна. Еще я проделывал в фюзеляже дырки, засовывал шутихи и устраивал фейерверки.

— Здорово.

— Классно!

— Сжигал плохие модели…

— Ты тоже устраивал такие приколы?

— Ну да. — Мистер Дак закрыл глаза от жаркого солнца. — Хорошие модели я тоже сжигал.

Прежде чем я посмотрел, как дела у Зефа с Сэмми, уже, наверное, перевалило за полдень. Наша болтовня отвлекла меня от задания, что, вероятно, и предполагалось. Я позагорал и подремал часа два, вспоминая горящие «фокке-вульфы» и полученные по неосторожности ожоги от плавящейся пластмассы. Я, наверное, вообще бы забыл про соседей, если бы мистер Дак вовремя не напомнил мне о них.

— Сэл будет недовольна, — сказал он.

— Что?!

— Сэл будет недовольна. Она рассердится. Скорчит свою гримасу… Ты когда-нибудь обращал внимание, как она забавно хмурится?

— Нет. А чем она будет недовольна?

— Не могу поверить, что ты никогда не видел ее нахмуренного лица. Я всегда считал, что она очень хорошеет, когда сердится. Ее глаза при этом горят и… Как ты думаешь, Сэл красивая?

— Знаешь…

— По-моему, она красивая.

Секунду-другую я смотрел на него, а затем разразился смехом:

— Ну, ну! Ты голову терял из-за нее?

Он покраснел.

— Я бы так не сказал. Мы были очень близки, вот и все.

— Она не любила тебя?

— Я же сказал, мы были очень близки.

Я рассмеялся еще сильнее:

— Между вами ведь ничего не было, да?

Мистер Дак бросил на меня сердитый взгляд. Потом сказал:

— Между нами не было физической близости. Но некоторые отношения, близкие отношения, ее и не требуют. Духовных уз может быть вполне достаточно.

— Безответная любовь, — застонал я, вытирая выступившие на глазах слезы. — Теперь я понимаю, почему ты все время терпел Багза.

— Ты, наверное, большой специалист по части безответной любви.