История про одолженную жизнь. Том 3 (СИ) - Иванов Александр Анатольевич

— Нет, сегодняшним вечером, мне, вместе с отцом и тетушкой, предстоит еще посетить Рождественский прием, который дает один важный для нашей Семьи господин, и на который мы приглашены.

— Это будет…то, о чем ты мне рассказала на Новый Год? Тебя представят твоему…любовнику? — тихим голосом спросила подруга

— Оно, да, только тс-с-с, это пока секрет, — ответил я

— Что ж, в таком случае мне остается лишь пожелать тебе удачи, — сказала Ия

— Спасибо, все будет хорошо! — уверил я подругу

Позже. Около пяти вечера.

— Ты очаровательна, Кайа! От тебя просто невозможно отвести глаз! — сказал «папаша», зайдя в будуар «тетушки» (получив на то разрешение, само собой), в котором последние несколько часов над моей тушкой трудилось множество специалистов по наведению женской красоты, и собственно, наводили на меня эту самую красоту, и приобняв за талию, чувственно чмокнул в щеку, — ты у меня совершенно неотразима…

— Само собой, пап, как гиперзвуковая ракета! — улыбнувшись «отцу» ответил я

— Ну-ну! Таких ракет не будет еще лет пятьдесят, а может и дольше, а вот ты у меня есть уже сейчас! Быть тебе самой красивой барышней предстоящего вечера! — заявил «папаша», нежно погладив по плечу

— Меня это как-то не слишком уж и радует…, — ответил я, отойдя на шаг от «отца» и уперев взор в пол, а затем…, — Хотя…, а с другой стороны, почему бы и не порадоваться, даже если идем мы на этот прием не развлечения ради, а по делу? В конце концов, нужно стараться получать удовольствие даже от того, от чего получить его непросто…

Я перевел взор на зеркало, в котором в полный рост отразилась моя Кайа во всем своем великолепии. Обалденно уложенная вечерняя прическа и вечерний же макияж (не вульгарный, подчеркивающий юность Кайи, с одной стороны и придающий ей немалую толику сексуальности, с другой, если подобное уместно придавать четырнадцатилетней девушке, конечно). Дорогая, отлично сидящая одежда, всегда придает уверенности тому, кто ее носит (и совершенно неважно, мужчина ты или женщина), а на Кайе сейчас было просто бомбическое платье цвета изумруда (интересно, сколько времени обычная Семья, смогла бы жить на те деньги, за которые его пошили?), ради обладания которым, уверен, многие так называемые «светские львицы» пошли бы на убийство (возможно, даже на массовое). Причем выражаясь нефигурально. С одной стороны, оно вроде, как и «макси» (что я и предпочитаю видеть на Кайе), но с другой, совершенно не чопорное и отлично подходит молодой барышне.

Ну и, конечно, пристойная для барышни «из Филатовых», которая собирается на знаковое светское мероприятие, ювелирка… Кольца (которые, увы и ах, будут спрятаны перчатками, ибо мизинец…), серьги, колье, браслеты. Из «камней», все — сплошь изумруды (подходящие к глазам и платью) и бриллианты.

Все это на Кайе (а значит и на мне!) сейчас выглядит просто сногсшибательно, хотя лично я и не любитель всевозможных побрякушек, но раз уж они есть…

«Кукла! Напыщенная безмозглая кукла!» — наверняка именно так сказали бы завистники, если бы увидели Кайю теперь. Ну что ж, сегодняшним вечером мы и посмотрим, такая ли уж «безмозглая кукла» — Кайа в моем исполнении.

— Мне нравится, что ты так на это смотришь, — ответил «отец» и обратившись к сестре, спросил, — Мила, вы уже закончили с приготовлениями?

— Да, Игорь, мы практически уже готовы. Остались кое-какие штрихи, — кивнув, ответила «тетушка».

— Хорошо, тогда я на секундочку украду Кайю, — заявил «папаша» и взяв за руку, вывел меня из будуара своей сестрицы.

— Кайа, — сказал он, закрывая дверь, когда мы вошли в небольшую, аскетично обставленную комнату (здесь были лишь пара диванчиков, да небольшой стол, на котором стояла ваза с цветами), без окон, — ты все это уже знаешь, конечно, но хочу напомнить насколько важно для Семьи получить предстоящие контракты…

— Прекрасно об этом помню, пап, — с полным спокойствием на лике ответил я.

— Я могу понять, что ты совершенного не в восторге от того, что тебя фактически вынуждают становиться любовницей для человека, который на восемнадцать лет старше…он, должно быть, выглядит стариком в твоих глазах…, — начал отец, встав рядом, и беря мою ладошку

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вот уж вряд ли! Сомневаюсь, что ты понимаешь. Да, и «совсем не в восторге», папа — это столь милое преуменьшение, что… И дело тут даже не в его возрасте, это самое меньшее из того, что меня раздражает в предстоящем «союзе»! — ответил я, глядя на стену, — Какого черта любовницей? И какого черта в четырнадцать лет, папа?! А как же наслаждение юностью?! Сомневаюсь я, что это можно делать, находясь в одной койке с…с садистом! Я ощущаю себя какой-то средневековой героиней печального образа! Какой-нибудь, блин, Ядвигой Польской («современная» же Ядвига, кстати, обо мне не забывала, прислав сегодня поздравления с Рождеством)!

— Она, кстати, вышла замуж в двенадцать лет, — издав хмыкающий звук, вставил свои пять копеек, «папаша»

— Ну, у нее хотя бы святая миссия была! В прямом смысле слова! Она замуж выходила, дабы литовских язычников в веру Христову обратить! — натурально возмутился я, — А у меня какая цель? Тьфу! Думаешь согласилась бы она выйти за Ягайло, если бы у Польши была нужда продать литовцам мечи и доспехи, а без ее этого замужества эту сделку было бы не провернуть?

— Думаю, что очень вряд ли…, — пришлось признать «папане»

— Знаешь, пап, я даже всерьез размышляла над тем, чтобы навострить лыжи, — издав хмыкающий звук, я взглянул «папаше» в глаза

— В смысле? Я не запрещаю тебе заниматься зимним спортом…, — не понял «папаша»

— В смысле, сбежать! — пояснил я и отвернулся

— А, понимаю… И верю. И что же тебя остановило? — поинтересовался тот

— Это бы не помогло. Во-первых, меня бы нашли, и скоро, в чем я не так давно убедилась лично, а во-вторых… Впрочем, какой прок от этих «во-вторых», «в третьих» и «в десятых», — вновь повернув голову к «отцу», махнул свободной рукой я

— Ну так что, Кайа, ты будешь вести себя сегодня на приеме так, как я того от тебя ожидаю? Как вся Семья от тебя того ожидает? — спросил «папаша», все также держа меня за руку

— Я…буду, — облизнув пересохшие губы, ответил я

— Ну вот и хорошо, — с облегчением выдохнул «папаша», — а когда отец твоего любовника выйдет в отставку со своего поста, ты будешь вольна расстаться с ним в любой момент, когда посчитаешь нужным, я против не буду. И еще кое-что. Учти, Кайа, там друзей у нас практически не будет, особенно среди хозяев вечера, и все сказанные тебе слова на веру не принимай, и душу свою перед хозяевами и их гостями не раскрывай, но будь со всеми вежлива и корректна.

— Буду, папа.

На этом наши «пару слов» окончились, и он, сказав, что со мной еще хочет приватно пообщаться Лера, вышел из комнаты.

И как вскоре выяснилось, со мной хотела поговорить, причем в режиме видеоконференции, вовсе не Лерочка, а «любимая мамочка»…

— Привет, мам! С Рождеством! — сказал я, принимая из Лериных рук видеофон

— С Рождеством, дорогая! — ответил та, удобно устроившись в кровати и кушая ложкой какой-то йогурт, ну, или что-то вроде, — Как твое настроение?

— Мам, тебе что, доставляет удовольствие издеваться над своей бедной приемной дочерью? — поинтересовался я, — Как ты, блин, думаешь, какое у меня может быть настроение, в день, когда я еду знакомиться со своим будущим любовником, коего заочно терпеть не могу?

— Полагаю, что ты в настроении делать самые разнообразные глупости и пакости, — кивнула на мои слова матушку, с удовольствием (аж зажмурилась!) откушав очередную ложечку йогурта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Так говоришь, словно, окажись ты на моем месте, сама бы устраивала глупости и пакости…, — сказал я

Та вновь кивнула.

— Я обещала папе, что буду вести себя как должно, — продолжил я.

— Конечно, ты же у меня большая умница! И я тебе помогу сдержать обещание данное Игорю, — таким довольным тоном сказала «мама», что у меня зачесались ладошки