Знаменитые писатели Запада. 55 портретов - Юрий Безелянский

Начались наполеоновские войны, и Стендаль уже унтер-офицер 6-го драгунского полка. Толстый и пухлый, он не очень смотрелся в кавалерийском наряде, и к тому же он сделал открытие, что «не требуется много ума, чтобы размахивать саблей». Тем не менее Стендаль участвовал в итальянском походе Наполеона. В 19 лет вышел в отставку, пробовал себя на писательском поприще и снова вынужден был вернуться в армию. С 1806 по 1814 год в качестве военного интенданта он исколесил Германию, Австрию, Польшу. Был очевидцем Бородинского сражения, видел, как горела Москва, и вместе с разгромленным наполеоновским войском покинул Россию. После падения Наполеона Стендаль уезжает в Италию. Он «наелся» войной и хочет жить исключительно для себя. Довольно с него всяких полномочий и бумаг, отечеств и битв, чинов и орденов. Он не хочет отдавать другим приказы, но и сам не желает никому подчиняться. Италия — это страна его мечты. «Моя навязчивая идея — восхищаться Италией», — признается Стендаль в одном из писем. Какие прекрасные пейзажи, какая замечательная архитектура, какие внушительные статуи, величественные дворцы, а сколько интересного таят в себе итальянские музеи!..

В одном из музеев однажды Стендаль от чудовищного восхищения потерял сознание и долго потом приходил в себя. Этот случай, описанный позднее самим писателем, вошел в мировую психиатрию как синдром Стендаля. Восхищение красотой до крайних пределов. Упоение красотой.

Восхищаясь Италией, Стендаль постоянно толковал о свободе, и это, естественно, вызывало подозрение властей (свобода во всех странах — подозрительная вещь), и Стендаль в 1821 году возвращается в Париж. Пишет статьи и книги, посещает литературные салоны. Но, как замечает Цвейг, ни одна из дам не берет его с собою после окончания вечеринок (тусовок — по нынешнему времени), не приглашает его к себе. Как рассказчик анекдотов он еще котируется, но в остальном не представляет для женщин никакого интереса…

В 1830 году Стендаль становится французским консулом в Триесте, затем в Чивитавеккьи, где провел последнее десятилетие своей жизни. Ну, а смерть настигла Стендаля в Париже на пороге его славы: восторженная статья Бальзака о «Пармской обители». Но здоровья уже нет. Стендаль грузен и тяжело передвигается с помощью палки. 22 марта 1841 года прямо на улице около Парижской биржи Стендаля настигает удар. 23 января он умирает в возрасте 59 лет. В своей маленькой комнате отеля, заваленной бумагами, начатыми трудами и тетрадями дневников. И в одной из них написаны странно пророческие слова: «Не вижу ничего смешного в том, чтобы умереть на улице, если только это не намеренно».

Стендаля похоронили на Монмартрском кладбище. На надгробии надпись: «Арриго Бейле. Миланец. Жил. Писал. Любил». Почему миланец? И почему Арриго? Француз Анри Бейль, родившийся в Гренобле, просто пошутил в последний раз. Вводить других в заблуждение — такова была его постоянная забава. Быть честным с самим с бой — такова его подлинная, непреходящая страсть.

Лишь немногие лгали больше и мистифицировали мир охотнее, чем Стендаль. Лишь немногие полнее и глубже него говорили правду, — это замечание Стефана Цвейга. Свои письма Стендаль всегда подписывал другим псевдонимом. Усердные биографы выудили более 200 таких фантастических подписей: Коттинэ, Гайяр, барон Дорман и т. д. Вопреки распространенному мнению причина этого шутовства — не только страх перед черным кабинетом австрийской полиции, но и врожденная, от природы присущая страсть дурачить, изумлять, притворяться, прятаться. Стендаль не прочь приврать без всякого внешнего повода — только для того, чтобы вызвать к себе интерес и скрыть свое собственное «я». Он вообще был странным человеком этот Стендаль, впрочем, как и каждый гений или талант. Лишь слабоодаренные люди всегда обычны и нормальны.

Согласно завещанию Стендаля громадный деревянный ящик с бумагами достался его двоюродному брату Ромэну Коломбо (детей у Стендаля не было, впрочем, как и жены). Коломбо вскрыл ящик и подивился: сколько всякого вздора нагородил этот брат-графоман, да еще многое к тому же зачем-то зашифровал, чтобы скрыть истинный смысл своих записей. Бумаги — не деньги, и они были спокойно отправлены в гренобльскую библиотеку — все 60 томов! — долгие годы пылились в библиотечном архиве. Господи, сколько всяких бумагомарак на свете! И все пишут, пишут…

Через пару десятилетий имя Стендаля, как писателя, было основательно забыто, но вмешалось Провидение или счастливый случай. Молодой польский преподаватель языков Станислав Стриенский, заброшенный в Гренобль и отчаянно скучающий там, роется в библиотеке и наталкивается на архив Стендаля. Чем больше он читает, тем интереснее становится материал. Нет, это не должно пылится на полках! — решает Стриенский, находит издателя: на свет появляются дневник, романы «Анри Брюлар» и «Люсьен Левен», а вместе с ним впервые и подлинный Стендаль.

С молодых лет Стендаль хотел стать писателем и делал многочисленные попытки, начинал писать, бросал недописанные рукописи и снова начинал. Его литературное ученичество затянулось на долгие годы. Он увлекается музыкой и живописью. Музыку Стендаль называл своей «самой сильной» страстью. Он написал работы «Жизнь Гайдна, Моцарта и Метастазио», «Жизнь Россини». Тяготел к операм Чимароза, к симфонизму Гайдна и Моцарта. Еще Стендаля увлекала живопись: «История живописи Италии», «Рим, Неаполь и Флоренция», «Прогулки по Риму». Пишет он и исследование «Расин и Шекспир».

Но по-настоящему Стендаль садится за работу лишь в 40 лет, когда его стала одолевать полнота, денег становилось все меньше, а незаполненного времени все больше и практически никакого успеха у женщин, — и вот тогда книги становятся для Стендаля спасением. Стефан Цвейг добавляет: «Кроме того, попутно можно развлечься, иной раз выставить дураками своих врагов, поиздеваться над тупостью света; можно поведать самые тайные движения своей души, приписывая их какому-нибудь вымышленному юноше, чтобы не выдать себя под этой маской и не подвергнуться насмешкам первого попавшегося тупицы, можно быть страстным, не компрометируя себя, и по-мальчишески грезить в пожилом возрасте, не стыдясь себя самого. И вот творчество становится для Стендаля наслаждением, затаеннейшим восторгом умудренного искателя наслаждений…»

Высшее благо для Стендаля: одиночество и независимость. То и другое дают ему книги. Он пишет их для себя. «Стареющий эпикуреец нашел себе новую, последнюю и тончайшую усладу — писать или диктовать при двух свечах, за деревянным столом, у себя наверху, в мансарде, и эта интимная безмолвная беседа со своей душой и своими мыслями становится для него к концу жизни важнее, чем все женщины и утехи, чем дебаты в салонах и даже музыка».