Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У меня для тебя подарок. Пойдем.
Выходим из машины, и кроссовки утопают в податливом мху. Так давно не был на свежем воздухе, что с непривычки кружится голова и слабость в ногах. Над головой вскрикивает ворона и срывается в густую синеву неба. Качаются потревоженные ветви. В ноздри бьет влажный аромат стланика. Впереди небольшая прогалина, окруженная березняком, на краю которой высится куча черной земли с воткнутой лопатой. Санжар направляется туда, а я застываю, как вкопанный. Он уже на поляне, машет мне рукой:
— Подходи, не бойся. Не для тебя могилка, — и, довольный, смеется своей шутке.
Осторожно подхожу к прогалине. На ветвях вокруг развешаны сигнальные обереги. Уверен, что более широкий периметр окружен оберегами отводящими, чтобы не забрел сюда случайный грибник. Санжар ногами разбрасывает в стороны прелую листву у основания кучи и поднимает кроющийся под ней грубо сколоченный деревянный щит. Тяжелый запах сырой земли. Под щитом яма, выкопанная в жирном черноземе. Метра два глубиной. Я не сразу различаю в груде окровавленного, грязного тряпья на дне ямы два человеческих тела. Санжар с любопытством наблюдает за моей реакцией. Ледяной патокой льется его тихий голос:
— С днем рожденья.
— У меня в апреле, — и только потом понимаю, как глупо звучат мои слова.
— Твою мать! Что это?
Рябое лицо Санжара на секунду искривляется в ухмылке:
— Сегодня второй будет. Я бы на твоем месте отмечал, — он откидывает щит в сторону. — Люди Адама. Они тебя караулили у подъезда. Машину их я сжег. Сами — вот они. Можешь не благодарить.
Я лишь качаю головой:
— Саня… Ты зачем их грохнул? Мы же с Адамом нормально работали. Нам же хана теперь! — в моей голове уже строятся и рушатся один за другим планы бегства из города.
— Хана была бы, если бы они тебя приняли утром по дороге за пивком. Адам про сестру узнал.
— Он нас обоих теперь за яйца подвесит! Это же Анзор?
— Да, и братик его.
Племянники Адама. Нам конец.
Можно свалить в Читу, можно в Бурятию. И там, и там быстро возьмут. Буряты с Адамом плотно завязаны, как и читинские, укрыться не получится. Можно в Кызыл проскочить, если заранее связаться с людьми — у Санжара там были близкие.
Санжар отвлекает меня от размышлений:
— Это не все. Пойдем.
Возвращаемся к машине. Я еле передвигаю ногами, о стенки черепа хаотично колотятся мысли, в груди полыхает пожарищем страх. Можно попробовать рвануть в Иркутск. А там что? Я там никого не знаю, кроме шелупони всякой. Можно перекантоваться пару дней, в принципе, но придется дергать дальше. А куда? В Приморье? Или в сторону Москвы? По дороге на Москву точно примут, за Урал перевалить не успеем. Значит, Приморье или Хабаровск. В Хабаре у меня сослуживцы были, можно попробовать там осесть. Паспорта намутим. Все заново. А если и там достанут? Мир перед глазами идет паутиной трещин и начинает медленно и неотвратимо сыпаться. Санжар открывает багажник и манит меня рукой:
— Иди, поздоровайся.
В багажнике, весь в синяках, ссадинах и потеках крови, лежит связанный серым скотчем Адам. Он бешено вращает белками глаз и начинает дергаться как в припадке, когда видит меня. Еще бы. Я бы и не так бесновался.
— Смотри-ка, он тебя узнал, — Санжар смеется.
— Да уж вижу.
Адам мычит, бьется о стенки багажника, пока Санжар не говорит ему:
— Угомонись! — После этой короткой команды, брошенной тихим, как шелест веток над головой, голосом, связанный замирает. Кролик перед удавом.
— Давай, берись, вытащим его.
Мы вытягиваем Адама и ставим на ноги. Санжар указывает пальцем на водительскую дверь:
— Там сбоку в двери нож лежит, принеси, на ногах скотч разрежем.
Пока я иду за ножом, Санжар достает из багажника монтировку, и я слышу за спиной три резких хлестких удара и неприятный хруст. Возвращаюсь с ножом. Адам валяется на земле и ревет, как медведь. Санжар наступает ему на голову, вдавливая лицом в мох:
— Заткнись! Заткнись, сука!
На штанине Адама в районе колена расплывается бурое пятно.
— Так не убежит, если что, — разрезая скотч, говорит Санжар. — А бегать он мастак — от меня в окно сиганул, еле догнал его в сквере.
— Саня, что мы творим? Нахер ты его-то взял? Нам теперь точно не жить, понимаешь? Вся диаспора на уши встанет.
— Мы делаем то, что необходимо. Они пока очухаются, что к чему, пока власть делить будут, нас и след простынет. Следы заметем. Будем защиту менять, как перчатки — так и уйдем. Адам тебя убить собирался. Те двое привезли бы тебя к нему, так же в багажнике и связанным, а он бы тебя на ремни порезал. После того, что с его сестрой по твоей вине случилось, это тебе гарантировано было.
— Саня, ну там же несчастный случай был!
Санжар подходит ко мне вплотную, снизу-вверх пристально глядит в глаза:
— Несчастный случай, Игорян, это когда ты едешь после работы домой к семье, а в тебя на трассе врезается угашенный амбал. А когда ты и есть этот угашенный амбал, обнюхавшийся и обколовшийся товара вместе с сестрой того, кто дал тебе его на продажу, то это не несчастный случай, а косяк. И за такие косяки спрашивают по всей строгости. Особенно, если ты работаешь на ингушей. Пошли.
Он пружинисто поднимается на ноги, поднимает Адама и тащит его, подволакивающего кровоточащую ногу и тихо вскрикивающего сквозь скотч, к чернеющей могиле на залитой солнцем прогалине. На ходу продолжает:
— Помнишь, Игорь, когда я откинулся? Когда тебя в дело привел? Сразу же тогда сказал, что дело рисковое, что нужно аккуратно все мутить и без глупостей. Ювелирно надо работать. А то аукнется. Ты тогда согласился, сказал, что готов на все. Я ж тебя из такой жопы вытащил, в люди вывел, а ты меня так подставляешь! И сам подставляешься. Не будь ты моим другом, закопал бы тебя вместо этих. А так, раз ты на все готов, вот тебе выход из ситуации, — он ставит Адама на колени на краю ямы так, чтобы тот видел тела на дне. — Адам? Адам! Ты меня слышишь? Узнаешь Анзора с братом?
Тот угрюмо кивает в ответ.
— Так вот, Игорян, выход такой. Убей его, и свалим на пару месяцев в Кызыл к Белеку, он нам поможет,
