E Allard Prizraki proshlogo - E.Allard

— Слушай, но ведь Верхоланцев — твой учитель, друг. Он сделал из тебя звезду. Как ты можешь так…

— Верстовский, если ты пришёл читать мне нотации, то зря теряешь время, — холодно отчеканил Мельгунов. — Или соглашаешься, или…

— Или что?

— Неужели ты до сих пор не понял? Потеряешь Милану навсегда. Кстати убрать Верхоланцева в твоих интересах. Милана станет богатой вдовой, тебе достанется все состояние её мужа — деньги, имение.

— Мне это будет особенно нужно, когда я буду пребывать в тюрьме, — саркастически возразил я. — Пожизненно. И протяну там недолго.

— Это твои проблемы, как замести следы.

— Слушай, Игорь Евгеньевич, а давай я укнокаю Розенштейна? По крайней мере, у меня такие плохие отношения с ним, что мне припаяют неумышленное убийство в состоянии аффекта, и я получу немного.

Мельгунов с таким отвращением взглянул на меня, что захотелось расхохотаться.

— Душа этого холуя меня не интересует. Мне нужен Верхоланцев, — холодно произнёс он, не оценив моего юмора.

Я чуть заметно улыбнулся и спросил:

— Слушай, Мельгунов, а это ты Северцева того? Ну, признайся.

Мельгунов презрительно скривился и пробурчал:

— Верстовский, ты надоел. Ты всем уже надоел, всей группе. Тебя не выгнали по одной-единственной причине. Потому что я этого не хочу, — сделав акцент на местоимении «я» надменно произнёс он. — Одно моё слово и ты бы вылетел со съёмок, как пробка из бутылки.

— Даже так? Может, я Милане тоже не нужен? Так за каким чёртом я буду стараться?

— Нет, ей ты нужен. Она влюблена в тебя, как кошка.

— Господи, что ты понимаешь в женской любви, — издевательски ухмыльнулся я.

— Верстовский, не строй из себя хрен знает кого. Ты что думаешь — главную роль играешь? — неожиданно резко воскликнул премьер. — Нет, мой милый. Тебя снимали только на средних и дальних планах. А потом монтажёры постараются, соединят тебя и крупные планы Северцева. Твоей фамилии даже в титрах не будет. Тебя взяли, потому что фигура твоя чуть-чуть напоминает Северцева. Ты понял, обалдуй?

Он вдруг резво вскочил, вытащил из комода рулон, который оказался красочной афишей и, развернув перед моим носом, торжествующе изрёк:

— Видишь? Игорь Мельгунов, Григорий Северцев и Милана Рябинина в фильме «Призраки прошлого»! И крупно: «Последняя роль Григория Северцева»! Так что, зря ты старался изображать гениального актёра. Этого никто не оценит. Никто!

Я понял, Мельгунову страстно хотелось унизить меня, втоптать в грязь. Это выглядело ужасно смешно, по-детски.

— Слушай, я ведь могу тебе помочь, — проговорил я спокойно, давая понять, что выходка собеседника меня совершенно не задела. — Избавить от твоей зависимости от Хозяина. Провести ритуал.

— Зачем? — зло рассмеялся он. — Зачем? Благодаря этой связи я имею самый высокий гонорар в стране, все вот это, — он обвёл широким жестом шикарную гостиную. — И не только. Кстати, если согласишься, тоже сможешь заполучить подобное. Так сказать, попасть в ‘high society’.

— А где гарантия, что в то же самое время, когда я буду убивать Верхоланцева, кто-то другой не убьёт Милану? Откуда мне знать, может быть, ты заключил сделку с кем-то ещё?

— Хочешь рискнуть, Верстовский? Ну-ну.

— И как мы зафиксируем наш договор? Кровью подписываться? — стараясь не показать виду, с иронией спросил я.

— Не юродствуй, — презрительно скривился Мельгунов. — Обычная подпись, авторучкой. Впрочем, это пустая формальность. Ты сам это понимаешь. И не вздумай сообщать Верхоланцеву или устраивать инсценировку его гибели. Я все равно узнаю, умер он или нет. У тебя есть сутки.

Он достал из-под диванной подушки свиток и протянул мне.

— Мельгунов, мне ведь удавалось спасать Милану. Почему ты думаешь, что я не смогу делать этого и дальше? А? Если я спрячу её на время, твой Хозяин заберёт тебя в ад, и все закончится.

Мельгунов усмехнулся, и, поиграв свитком, с металлом в голосе произнёс:

— Хватит торговаться. Ты не на базаре. Или ты принимаешь мои условия, или проваливай. Тебе удавалось спасти Милану, потому что силы Ада ещё не набрали всей мощи. Когда придёт время, ты ничего не сможешь сделать.

— Тогда возьми и сам убей Верхоланцева. С помощью этих самых сил Ада, — предложил я насмешливо. — Зачем тебе я? Или тебе нужно отдать две души? Жертвы и его убийцы?

Мельгунов бросил свиток рядом и, откинувшись на спинку дивана, процедил сквозь зубы:

— Так ты пришёл издеваться. Убирайся вон, ублюдок.

— Я согласен, — быстро сказал я.

Мельгунов, пристально вглядываясь в моё лицо, протянул свиток. Затейливая вязь неведомых мне значков вдруг превратилась в читабельный текст, который совершенно чётко предписывал мне убить Верхоланцева в течение двадцати четырёх часов. Строчки на чистом русском языке странно, пугающе смотрелись на пожелтевшем пергаменте. Я достал авторучку и поставил подпись.

Я вышел из особняка в растерзанных чувствах, доплёлся до остановки трамвая и уселся на скамейку. Солнце уже довольно сильно припекало, в голове роились чёрные мысли. Мельгунов загнал меня в ловушку, капкан захлопнулся, мне не убежать. Будто откуда-то издалека я услышал пиликанье мобильника. Взглянул на дисплей — звонили от Кастильского.

— Олег Янович, господин Кастильский вас ждёт. Это очень важно, — в голосе Матильды Тихоновны, гувернантки потомственного колдуна, я впервые услышал беспокойство.

Я хотел отправиться пешком, но мгновенно вспомнил, что Кастильский живёт на самой окраине города, а бессонная ночь меня здорово утомила. Я плюхнулся обратно и полуприкрыл глаза.

— Ой, извините, — услышал я женский голос. — Вы — Олег Верстовский?

Передо мной стояло двое подружек, одна повыше, худенькая, шатенка, с длинными волосами по плечам, другая — пампушечка с короткой стрижкой. Не спрашивая разрешения, они пристроились рядом, и пухленькая с придыханием пролепетала:

— Нам так нравится, как вы играете.

Я не поверил. Общение с большим количеством людей научило меня быстро отделять ложь от правды, искренность от притворства.

— Спасибо, — буркнул я, ожидая дальнейших просьб.

И они незамедлительно последовали.

— Олег, вы не могли бы помочь нам. Мы так хотели побывать на съёмочной площадке. Это наша мечта, — затараторила шатенка. — Так хотели увидеть, как все это происходит, как работают актёры.

Я тяжело вздохнул, ожидая самой главной просьбы. Когда девушка замолчала, я буркнул:

— Игоря Евгеньевича увидеть хотите?

Они смутились, покрылись красными пятнами, опустили глазки. Я понял, что попал в точку. Переглянувшись друг с другом, шатенка томно, нараспев проговорила:

— Мы были бы вам очень признательны.

Мне безумно захотелось сообщить милым девушкам, какая сволочь их кумир, продал душу дьяволу, только что заказал убийство своего друга и учителя, но лишь сжал зубы и через паузу ответил:

— Девушки, я человек маленький, водить на площадку никого не могу. Права не имею. Игорь Евгеньевич такая большая величина, что меня к нему близко не подпускают. Мы даже снимаемся отдельно. Он в своё время, я — в другое. Потом монтируют. Извините.

Они раскрыли рот, я физически ощущал, как их распирает от желания уговорить меня, но тут к счастью подошёл трамвай. Я подождал, когда все выйдут, молниеносно вскочил и успел заскочить в последнюю секунду, оставив бедных фанаток в одиночестве.

Я вошёл в прихожую дома Кастильского и сразу увидел колдуна, впервые он сам встретил меня. На его лице читалось явное беспокойство, которое он тщетно пытался скрыть. Он бросил на меня взгляд исподлобья и поинтересовался:

— Опять попали в неприятную ситуацию?

— Да, подрался кое с кем, — коротко ответил я, опуская подробности.

Кастильский лишь грустно покачал головой.

— Идемте, я все подготовил для сеанса. Сейчас не самое подходящее время, но другого может и не быть. Я ощущаю, как волны зла приближаются. Они готовы уничтожить вас.

— Вряд ли. Я уверен, что мне ничего не угрожает.

Кастильский лишь покачал головой.

— Вы слишком молоды. Поэтому ничего не боитесь. Ладно, идемте.

Он провёл меня по коридору, мы спустились на лифте, прошли коридором.

— Входите, — сказал он, распахнув передо мной дверь. — Располагайтесь поудобней. Сейчас проведём сеанс.

В небольшом помещении без окон, со стенами, выкрашенными белой краской я увидел длинное кожаное кресло, как бывает на приёме у стоматологов и поёжился, но улёгся туда. Кастильский подошёл к противоположной стене, нажал кнопку, выехал пульт управления. Взмах руки и помещение преобразилось — в потолке, стенах открылись ниши, в которых стояли под наклоном зеркала. Это походило на Психомантиум, только более крупных размеров.

— Олег, никуда не уходите, — предупредил Кастильский. — Как в прошлый раз. Просто подождите меня.

Удивлённо подняв брови, я повернул к нему голову. Он усмехнулся и добавил: