Геракл без галстука - Дмитрий Смирнов

В Египте произошла смена правящей династии, в результате чего страна навсегда излечилась от ксенофобии, взяв диаметрально противоположный курс на развитие туризма и добрососедских связей. По всей стране развернулось строительство отелей и пирамид для привлечения публики, местные жители принялись изучать иностранные языки («Товарищ! Карашо! Чай!»), и через некоторое время Египет благодаря Гераклу превратился если не в рай для отдыхающих, то во что-то стремящееся к этой субстанции. В чем сегодня легко может убедиться любой желающий, всего за двести баксов купив путевку на Красное море в ближайшем туристическом агентстве.

Геракл тем временем продолжил свой путь вдоль по берегу, и местное население, помнящее тяжелую руку героя еще по его бычьему походу, волей-неволей оказывало герою должное гостеприимство, пока тот не добрался до территории Ливии.

И сегодня европейскому туристу не слишком рады в этой стране, а три с половиной тысячи лет назад забредший в ливийскую пустыню гражданин не имел никаких шансов выбраться оттуда целым и невредимым. Правивший в то время в Ливии сын Посейдона и Геи-земли, брат приснопамятного Бусириса Антей очень сокрушался, что Гераклу давеча удалось беспрепятственно миновать его владения по пути к Гелиосу. И потому он был несказанно рад, когда ему доложили о повторном визите героя.

Как всегда бывает, если первое лицо в государстве увлекается каким-либо видом спорта, этот вид получает колоссальный толчок в развитии по всей державе. В Ливии спортом номер один при Антее была вольная борьба. На тогдашнем государственном гербе были высечены, может быть, несколько легкомысленные для этого места, но в принципе очень верные слова: «Спорить с тренером по борьбе может только тренер по стрельбе».

Антей, для которого земля в буквальном смысле была матушкой, обладал способностью черпать силы от прикосновения к почве и не проиграл ни одной схватки в спортивной карьере. Благодаря чему носил в своем официальном титуловании звание «подобный Карелину». Правда, злые языки хоть и втихаря, но все-таки говорили, что согласно субординации и названию подданные просто поддаются боссу. Потому Антей старался поддерживать свое реноме поединками с зарубежными соперниками.

А поскольку иных иностранцев в Ливии, как и по всей прочей Африке, помимо заблудившихся путешественников, не водилось, то бороться приходилось этим беднягам, что, впрочем, довольно обычный жребий всех землепроходцев того времени. Черепами побежденных Антей украшал крышу храма Посейдона, как современные мужики украшают крыши гаражей пустыми пластиковыми бутылками, отработавшими свое воздушными фильтрами и прочей противоестественной дрянью.

Поединок с Гераклом был разрекламирован по всем канонам шоу-бизнеса. Газетная шумиха, растяжки, билборды, ролики по ТВ про подвиги героя, и особенно про его бой с Амиком, — все было сделано для того, чтобы победитель (а Антей был уверен, что знает его имя) под фанфары вошел в только начинавшуюся историю вольной борьбы.

Перед схваткой Геракл, как было принято у борцов чуть ли не до середины прошлого века, натер тело маслом. Антей же, чтобы улучшить заземление, наоборот посыпал ноги песком, что при определенных обстоятельствах могло быть сочтено употреблением допинга.

Сравнивать с величайшим из героев какого-то африканского лося, конечно, глупо, но справедливости ради стоит сказать, что это был все-таки очень здоровый лось. И Гераклу не сразу удалось провести захват и бросить соперника. Когда же это произошло, тот вскочил с земли свежий, как огурец. Как будто и не тратил сил, сопротивляясь атакам лучшего единоборца мира.

Геракл попытался провести проход в ноги, но с удивлением увидел, что подуставший противник сам плюхнулся на землю. И, находясь в партере, с каждой секундой становится все сильнее. Лишь убедившись лично, герой понял, что доходившие до него слухи о нечестной борьбе и подлых приемчиках — чистая правда.

Антей прибег к своей крайне оригинальной, но весьма прагматичной тактике борьбы. Теряя силы, он прижимался к земле и набирался новых. В наше время с такой манерой он проиграл бы по очкам даже второкласснику. Но по тогдашним правилам победа присуждалась лишь тогда, когда побежденного утаскивали за ноги, поэтому борцы вынуждены были уродоваться не хуже современных титанов рестлинга. Не имеющий возможности восстанавливаться так быстро соперник ливийца был обречен. Имелся лишь один способ победить грязного борца, но, кроме Геракла, он никому больше не был по силам.

Как только судья возобновил схватку, герой провел захват и поднял над головой Антея (кстати, в честь того впоследствии назвали тяжеленный самолет, который просто оторвать от земли — уже большая победа). При этом Геракл так сжал противника, что сломал ему ребра, и держал над собой, пока тот не испустил дух. После чего швырнул за спину на землю, содрогнувшуюся от падения огромной туши.

По понятным причинам, никаких памятников, увековечивающих этот исторический поединок, как планировалось изначально, сотворено не было. Единственным упоминанием об уникальной схватке стал созданный много позже культурный памятник со словами «поднял и бросил, чуть попридержав». Но, несмотря на эту установившуюся атмосферу замалчивания, чинить Гераклу какие-то препятствия в его продвижении дальше по африканской береговой линии в Ливии никто больше не посмел.

Других желающих померяться силами с супергероем в Африке не нашлось, и Геракл без приключений добрался до Марокко, на территории которого в Атласских горах и держал свою небывалую ношу Атлант. Собственно говоря, эти самые Атласские горы — не что иное, как горы Атласа, то есть Атланта. И в принципе можно было бы догадаться, что где Атла-с — там и горы, а где горы — там и Атла-нт. Но только после консультаций с человеком-рыбой-быком-огнем-водой-и-чем-только-пожелаете и видным (до освобождения — практически с любой точки на Северном Кавказе) специалистом у Геракла отпали всякие сомнения. И лишь пройдя полторы тысячи километров, он смог сделанные теоретически изыскания подтвердить на практике.

Низведенный к приходу Геракла до уровня рядовой кариатиды, Атлант был для Древней Греции чем-то вроде генерала Деникина, Бориса Савинкова и Льва Троцкого в одном лице. Титан второй волны, он, можно сказать, стоял у основания эллинской даже не государственности, а всего эллинского мироздания.

В начале греческих начал утомленные одиночеством Гея с Ураном от скуки родили шестерых богов первого поколения, впоследствии названных титанами: Океана, Коя, Крия, Гипериона, Иапета и Кроноса. Те, в свою очередь, тоже не отставали от родителей, начали усиленно плодиться и произвели на свет уже Гелиоса, Прометея, Атланта и прочая, прочая, прочая. Попутно, как это всегда и бывает, первая шестерка постоянно конфликтовала с папой. И этот конфликт отцов и детей вышел далеко за рамки, указанные школьникам Иваном Сергеевичем Тургеневым.

Ни друг Аркадий, ни даже циничный Базаров не бросались, чтобы отстоять свои взгляды на жизнь, на Кирсанова-старшего со скальпелем, ограничивая собственный юношеский задор исключительно лягушками. В Элладе нравы были жестче, и в один прекрасный день Кронос, не видя иного выхода из круга противоречий, полоснул спящего папашу серпом по первичным половым признакам. Серп был специально изготовлен подземными мастерами-циклопами из, как значилось в инструкции, «седого железа с адамантовым напылением» и сработал безотказно. Этим оружием позже воевал против Медузы Персей и тоже остался очень доволен. Бессмертный отец всего живого, в буквальном смысле — отец народов, скончался, успев, правда, перед смертью проклясть отпрыска и предсказать, что и его сынишка когда-нибудь поступит так же неблагодарно. В общем, что тут говорить: борьба за власть — вещь жестокая.

По поводу восшествия Кроноса на престол и одновременно его женитьбы на сестре Рее прошли широкие празднования, и даже объявили всеобщую амнистию, по которой были выпущены из Тартара порожденные Ураном в пьяном виде сторукие-гекатонхейеры и циклопы. Но очень скоро новый правитель осознал свой излишний демократизм и загнал всю эту шоблу назад в Тартар под благовидным предлогом «смотреть на них противно».

Вообще, уже с первых же своих шагов молодое греческое мироздание осознало, что новый режим должен уметь защищаться, и светлое будущее без тюрем не построишь. И использовало Тартар в качестве мест весьма отдаленных самым активнейшим образом. Этот эллинский Алькатрас находился под Аидом, как московское метро-2 находится под метро обычным, и был засекречен примерно так же. То есть все про него слышали, но никто не видел. А те, кто видел, по понятным причинам уже никому ничего рассказать про него не могли.

В сохранившихся документах греческих диггеров, взявшихся по глупости исследовать эти подземелья, записано, что «сброшенная в Тартар медная наковальня достигает дна подземелья через девять дней». Поскольку больше никаких подробностей о тюрьме богов там не значится, есть основания предполагать, что охрана Тартара все же смогла исправить упущения и предоставила незваным ученым возможность лично убедиться в точности своих вычислений — достичь дна в означенный девятидневный срок.