Жизнь в зеленом цвете - 7 - MarInk

Боль расползлась по телу Малфоя, зацепившись за каждую клеточку жадными щупальцами; злобная, тупая, ненасытная, она сопротивлялась Гарри, неохотно поддаваясь его воле. Но вскоре под его пальцами, в Метке, собралось всё синевато-белое, жгучее, обессиливающее; жадно билось под тонкой кожей, просилось на волю.

Гарри выдохнул и пустил из кончиков пальцев огонь, плескавшийся в его собственной крови.

Крик Малфоя взлетел вверх по нотам, рассыпаясь на отдельные звуки, и после секундной тишины превратился во всхлип. На месте Метки была чёрно-красная прижжённая плоть; по темнице расплывался запах палёного мяса, явственно побуждавший Гарри расстаться со съеденным несколько часов назад обедом.

- Что это было? - спросил Малфой хрипло.

- Это было твоё увольнение из Пожирателей Смерти, - Гарри снял очки и с силой потёр переносицу. - Без выходного пособия и социальной гарантии.

Малфой с полминуты пялился на Гарри широко раскрытыми глазами, а потом рассмеялся; впрочем, смех быстро перешёл в кашель.

- Если не секрет, Поттер… зачем ты это сделал?

- Я обязан давать тебе во всём отчёт? - Гарри вскинул брови и взялся за ручку двери. - Надеюсь, теперь ты не будешь беспокоить меня по всяким глупостям?..

Гарри шёл вверх по лестницам и всё пытался понять, пахнет ли от его пальцев палёной плотью; ему всё казалось, что да, хотя на коже не было ни единого ожога.

* * *

Кубок с соком холодил ладони; Гарри давил желание прижать гладкий металл к ноющим вискам и прикидывал, не пойти ли сразу лечь спать после ужина - и пусть хоть второй всемирный потоп начинается…

Из-за гриффиндорского стола доносились громкие голоса - куда более громкие и резкие, чем это обычно бывает в обычной болтовне; Гарри поставил сок на стол и взглянул на гриффиндорцев; встав из-за стола для пущего удобства, Джинни и Ромильда Вейн усиленно ссорились.

Подойдя поближе, Гарри сумел различить слова:

- Не твоё дело, беременна я или нет! Какого чёрта ты допытываешься?!

- Все и так знают, что беременна, - Ромильда прищурилась. - Меня интересует, от кого ты себе живот нагуляла.

- А не подавиться ли тебе своей собственной наглостью? - обманчиво-спокойно осведомилась Джинни, сжимая палочку.

- А не прекратить ли вам эту ссору? - Гарри встал между ними.

Его появление ничуть не охладило пыла.

- От тебя, да? - Ромильда с вызовом вздёрнула подбородок. - Все уже давным-давно знают, что у Корнера рога, как у лося!..

- Silencio, - Гарри опустил палочку, подумал немного и сдублировал заклинание на Джинни, разом стерев с лица последней торжествующее выражение. - А теперь слушайте меня внимательно: я не потерплю ссор между своими. Злость будьте любезны срывать на Пожирателях - это понятно? Да, Джинни беременна - нет смысла скрывать, скоро это будет ясно с первого взгляда. И да, личность отца ребёнка - исключительно её личное дело. И обвинять Джинни в чём бы то ни было - в том числе и в изменах, даже если вдруг таковые имеют место быть - никто не имеет права. Хотя бы потому, что это ЕЁ личная жизнь, и она сама с ней разберётся. Ещё раз - и к зачинщикам любой ссоры будут применены самые суровые меры.

- Какие, например? - подала голос Сьюзен Боунс, внимательно слушавшая разносившуюся на весь зал проникновенную речь Гарри.

- Об этом будет знать только тот, к кому эти меры будут применены. Если вдруг он захочет рассказать остальным о полученном уроке - ради Мерлина, - Гарри обвёл притихших школьников выразительным взглядом. - В моей армии царит порядок и дисциплина. А если кто-то непременно хочет поругаться с тем, кто будет в следующем бою прикрывать ему спину, пусть запишет на отдельной бумажке повод и спрячет эту бумажку до конца войны. Я доступно выражаюсь?

Достаточно неуютно было видеть сосредоточенные лица осмысливающих данный тезис школьников; Гарри отменил оба Silencio и добавил:

- Хочется верить, мне не понадобится повторять снова всё, что я только что сказал. Всем приятного аппетита, - Гарри ушёл из Большого зала, не оборачиваясь. Вслед ему катилось чувство вины, наиболее интенсивное у тех, кому, скорее всего, и не пришло бы в голову затевать ссоры.

* * *

Здесь от всего пахнет сыростью. На стенах ютятся мокрицы, а на потолках скапливается влага, чтобы холодом падать за шиворот; по вечерам постель отсыревает, и если бы домашние эльфы не клали под одеяло грелки, было бы совсем невозможно заснуть. Он согревает ладони дыханием, но дыхание тоже влажное и, на миг опалив иззябшую кожу, предательски примораживает. Слизеринские подземелья немилостивы к собственным питомцам - особенно к тем из них, кто не может позволить себе тяжёлую мантию из натуральной шерсти. Можно носить с достоинством любые обноски - искусство, которое он освоил уже в совершенстве - но они не могут согреть. Каждая заплата - словно распахнутые ворота для сырости.

Хорошо в классе Зельеварения - там тепло от огня, что пылает под котлом, жар от стенок котла, теплые пары зелий. Плохо на Астрономии - все ветра продувают тонкую одежду, пока немеющие руки подкручивают колёсики телескопа, увеличивая резкость; Марс так ярок сегодня вечером, не иначе - скоро будет война.

Ходят слухи о Геллерте Гриндельвальде, синеглазом и золотоволосом; говорят, он захватывает мир и уже захватил Германию и Италию, ещё немного - и захватит Японию. Англичане верят новостям в утренней газете неохотно - ведь, может статься, война порушит весь их привычный жизненный уклад.

Но он не против, чтобы его уклад рушили. Ему не нравится этот уклад, не нравится обжигающий холод, не нравятся тонкие струйки воды, ползущие вниз по стенам подземелий, не нравится, что нужно выгрызать право на каждый вздох у других - более богатых, более знатных, более удачливых; сложно, впрочем, трудно быть менее богатым, чем он - нищий, менее знатным, чем он - выросший в приюте, менее удачливым, чем он - извлекавший одни только беды из всего, что у него было: наглости и красоты.

Рушить жизненные уклады - это то занятие, что по душе ему, гораздо больше по душе, чем добропорядочная серая жизнь, которую порой с таким воодушевлением расписывает профессор Слагхорн. У профессора слишком хитрые глаза, чтобы можно было расслабиться в его присутствии.

Зелёный с серебром галстук идёт к его тёмным глазам и волосам - это, пожалуй, единственная польза от Слизерина, которую он получил без боя. За то, чтобы тебя - неравного - признали равным, нужно бороться; и это не столько трудно, сколько долго и муторно. Оказывается, маги - такие же примитивные существа, как и магглы. По крайней мере, их мотивы, слова и поступки предугадать так же легко.

Быть может, дело в том, что мотивы одни и те же у всех: «а-что-мне-за-это-будет», «если-я-с-этого-ничего-не-получу-зачем-ввязываться» и «своя-мантия-к-телу-ближе». А уж слова и поступки вытекают из мотивов; просто удивительно, как однообразно реагируют, когда на первый из мотивов отвечаешь: «ты останешься жив, тебе мало?», на второй - «затем, что Я так хочу», а на третий - молча поджигаешь демонстративно запахнутую мантию, пока тот, кто её носит, не поймёт, что разумнее держать её как можно дальше от тела.