Безупречная жена - Стефани Лоуренс

Филипп кивнул:

– Гарри Лестер, брат Джека, – и добавил, помедлив: – Оба они мои хорошие друзья.

– А! – Она догадалась, куда следует повернуть разговор. – Так у вашего Гарри есть лошади на продажу?

– Возможно. – Филипп лукаво посмотрел на нее, и в его глазах промелькнула улыбка. – Гарри Лестер – владелец крупнейшего в стране племенного табуна. Тот жеребец в усадьбе, которого вы потребовали, Рэйкер, из потомства одного из его чемпионов. Если встает вопрос о приобретении отборных лошадей, без Гарри никак не обойтись.

– Понятно.

Замедлив ход, они присоединились к веренице экипажей, ожидающих своей очереди, чтобы сделать поворот и продолжить движение по аллее. Антония спросила:

– Так это тот самый Гарри, который женился на Люсинде?

Филипп кивнул:

– Они поженились несколько месяцев назад, по окончании сезона.

– А почему они уехали из Лондона?

– Насколько я знаю Гарри, – ответил Филипп, поворачивая лошадей, – им, видимо, вполне хватает домашних развлечений.

Антония покосилась на него:

– Домашних развлечений?

Пустив лошадей рысью, Филипп снова обернулся к ней.

– Странно сказать, но есть приманка, которая гарантированно имеет большую привлекательность для светских повес, чем общество во всей его красе.

– Какая? – широко распахнула глаза Антония.

– Их жены – во всей их красе.

Густо покраснев, она красноречиво взглянула на него, затем перевела взгляд на проезжающие экипажи. Филипп, спрятав улыбку, повернулся к лошадям. Ему очень нравилось, когда Антония краснела, прежде она не была особенно склонна к этому. Ему ловко удавалось заставить ее лицо пылать, и этот талант только совершенствовался с практикой. Он подождал, пока они объедут остановившиеся экипажи, и снова посмотрел на нее.

– Скоро погода испортится. Осталась всего неделя до конца сезона.

Антония прямо встретила его взгляд.

– И что тогда?

Филипп почувствовал, как его сердце словно сжал невидимый кулак. Он всеми силами постарался не допустить, чтобы это отразилось на его лице.

– Если вы не против, мы вернемся в усадьбу. Потом… – Он оборвал себя, быстро перевел взгляд на лошадей. Когда же снова обернулся к ней, выражение его лица было снисходительным. – А потом, дорогая моя, мы будем действовать по нашему плану.

Антония продолжала смотреть на него в упор, но вскоре на губах ее появилась безмятежная улыбка, и она склонила голову:

– Все будет как мы договаривались, милорд.

Спустя два дня Филипп стоял у стены в бальном зале леди Кастерс и гадал, что может приблизить конец сезона. Впереди было еще пять ночей балов и приемов, которые предстояло пережить, а он вовсе не был уверен, что у него хватит на это терпения – подчиниться собственным требованиям, которые он не должен был нарушать. Ввиду их скорой свадьбы он не отвергал возможности обольстить Антонию. Но пока она находится под его крышей, то есть под его защитой, – это противоречило его если не моральным принципам, то представлениям о чести.

Недовольно хмыкнув, он подавил желание скрестить на груди руки и впиться свирепым взглядом в Антонию, которая очаровательно кружилась в танце. Теперешним партнером ее был лорд Эшби, человек одного круга с Филиппом, и тот сейчас не испытывал никаких опасений. Он размышлял.

Рутвен сознавал, что полностью и непоколебимо уверен в Антонии – в ее расположении, верности, желании выйти именно за него. Зачем же он тогда изводит себя, стоя здесь и наблюдая за ней?

Никто больше не усомнился бы в ее уверенности в себе. Если ей потребуется помощь, Генриетта всегда начеку, сейчас она сплетничает о чем-то в кружке своих близких подруг. Джеффри тоже где-то здесь, в этой толчее. Наверняка вместе с маркизом, мисс Даллинг и мистером Фортескью.

Прозвучали последние такты мелодии, и Филипп огляделся. Ничто не мешало ему поступить так, как поступают мужья, и покинуть зал. Антония не нуждается в нем. Можно использовать время, чтобы обдумать один безотлагательный вопрос: какие дополнительные шаги следует предпринять, чтобы продлить дорогу, ведущую к обольщению? Ввиду неожиданной силы охвативших его чувств и ее страстного отклика это было крайне необходимо.

Делая заключительный реверанс, Антония весело улыбнулась лорду Эшби, затем машинально оглядела комнату. И как раз увидела спину Филиппа, выходящего через главные двери. Наверное, захотел освежиться, подумала она с улыбкой и принялась непринужденно беседовать с лордом Эшби и другими гостями. После минут десяти рассеянной болтовни она поняла, что все ее мысли занимает сейчас только уход Филиппа. Неторопливо оглядевшись, Антония решила, что ничто не мешает и ей тоже выйти подышать свежим воздухом. Из-за ненастной погоды двери на террасу были плотно закрыты, и в зале постепенно становилось душно.

Она обернулась к лорду Эшби с милой улыбкой:

– Простите, милорд, но мне надо перемолвиться словом с тетушкой.

Поскольку Генриетта устроилась в центре кружка вдовствующей маркизы Хаммерсли, то Антонию ничуть не удивило, когда никто из джентльменов не вызвался сопроводить ее. Она заскользила в толпе, сперва в сторону тетушки, затем сменила траекторию и направилась к выходу из зала.

Между тем Филипп, уединившись в библиотеке, медленно прохаживался перед камином, поглощенный мыслями об Антонии и новой непредвиденной проблеме, которую она ему создала. Он и не расслышал, как тихо открылась, а затем затворилась дверь. Мягко зашуршал шелк, и этот знакомый звук заставил его встрепенуться.

Он обернулся с непроизвольно забившимся сердцем, но обнаружил, что в многозначительной близости к кушетке стоит вовсе не Антония, а леди Ардейл.

– Добрый вечер, милорд.

Ее чистой воды соблазняющий тон тут же исключил всякое предположение, что она наткнулась на него случайно.

Это была потрясающе красивая женщина, ее чувственные формы были затянуты в настолько тонкий шелк, что становилось ясно – под платьем на ней практически ничего нет. Она снова зашелестела юбками – тихо и соблазнительно – и, глядя на него потемневшими от желания глазами, начала медленно приближаться.

Невольно Филипп был очарован – насколько любой мужчина был бы очарован подобным зрелищем, о котором доводилось только слышать, а видеть не случалось. А он хорошо был наслышан о леди Ардейл. Таких женщин он, не колеблясь, относил к пираньям, но в ее случае она просто пожирала джентльменов и презрительно выплевывала их обглоданные косточки. Ходили слухи, что насытить ее невозможно, а те, кто отважился на этот опрометчивый подвиг, буквально валились с ног. Поскольку у лорда Ардейла еще хватало сил требовать от женушки максимального благоразумия, миледи ограничивала круг своих жертв женатыми мужчинами. До сих пор Филипп считал, что ему ничего не грозит.