Рыцарь короля - Сэмюэл Шеллабарджер

Было ясно, что де Сюрси имеет в виду доказательство вины Бурбона, а им мог бы стать арест герцога во время его переговоров с британским агентом. Поняв это, Блез заранее сжался в ожидании предложения, к которому вел маркиз.

— Предположим, — продолжал де Сюрси, — что ты выследишь этого чужеземца и станешь наблюдать за ним до самой его встречи с герцогом. Тогда именно тебе король будет благодарен за поимку обоих — за услугу столь значительную, что она может повлиять на историю Европы. Ибо, говорю тебе, господин коннетабль сейчас более опасен для Франции, чем Империя и Англия, вместе взятые. Предположим, повторяю, что ты сумеешь это совершить. Если так, то одним махом ты завоюешь свое счастье и спасешь страну!.. А больше тебе надеяться не на что.

К удивлению маркиза, его речь была встречена невыразительным молчанием, и после паузы он спросил:

— Ты меня понял, Блез?

— Благодарю вас, понял. Но, вдобавок ко всему, я хотел бы сделать ещё одно предположение: допустим, что посланец, о котором шла речь, — брат миледи Руссель?

Де Сюрси широко раскрыл глаза:

— Господи Боже! Так что из того?.. Конечно, это вполне вероятно… Но опять же — что из того?

— Ну, в этом случае… я скорее… я могу оказаться не в состоянии…

Маркиз сидел, непонимающе глядя на Блеза. Молчание становилось тяжелым, как свинец.

— Хм-м, — промычал де Сюрси, — так вот оно что… по-моему, ты сказал мне, что она не была твоей любовницей!

— Я сказал правду, монсеньор.

— Или эта негодница дала тебе обещание, надежду, несмотря на помолвку с де Норвилем?

— Нет.

— Тогда не понимаю…

Острые глаза внимательно исследовали лицо Блеза.

— А-а… Я понял! — Маркиз не смог сдержать иронию. — Это любовь, чистая любовь!.. Вот, черт возьми, незадача!

Лицо Блеза вспыхнуло от обиды.

— Называйте это так… — произнес он.

Постепенно выражение лица маркиза изменилось. Он вздохнул — то был скорее вздох воспоминания, чем неодобрения, — и, наклонившись, похлопал молодого человека по колену.

— Не сердись… Я почти забыл об одном из немногих преимуществ молодости. Трудно в ноябре помнить об апреле…

Снова вздохнул, потом прибавил другим тоном:

— Но то, что я предположил, не должно беспокоить твою совесть ни на миг, — если, конечно, совесть не чересчур тонкая материя для нашего бесцеремонного мира…

И когда Блез взглянул на него скептически и настороженно — ничего больше не было в его взгляде, — маркиз задумчиво откинулся на спинку кресла, как человек, который тщательно подбирает слова.

— Выслушай меня внимательно, — начал он, — а потом поступай, как тебе угодно. Я искренне говорю, что не требую от тебя ничего хоть в малейшей мере бесчестного. Я не буду просить тебя шпионить за миледи Руссель или лицемерить с ней. Весь необходимый надзор за нею я обеспечу сам. А от тебя прошу только одного: когда мне удастся установить личность вражеского агента здесь, в Женеве, последуй за ним во Францию, будь то брат миледи или кто-либо другой, и сделай все возможное, чтобы его арестовать в обществе господина де Бурбона… Погоди! — Де Сюрси жестом остановил Блеза. — Я тебе задам один вопрос и надеюсь, что ты ответишь честно. Допустим, что все обстоит иначе: кто-то близкий тебе отправляется в Англию со срочным делом, имеющим целью разрушить королевство. Как ты думаешь, воздержится миледи Руссель от содействия его аресту из-за нежных чувств к тебе? Насколько я могу судить о ней из твоего рассказа — нет.

— Да, она не посчитается с этим, — согласился Блез. — Однако все не так, поэтому… пусть кто-нибудь другой возьмет на себя эту миссию. Почему вы возлагаете её на меня?

— Потому что никого другого у меня нет. Я слишком стар; Пьер де ла Барр — слишком молод. Ты — единственный француз в Женеве, на которого я могу положиться.

Блез долго молчал — он не мог не признать правоту маркиза. Действительно, никого другого не было — по крайней мере никого столь же подходящего. Он чувствовал, что зажат в тиски, из которых не вырваться. От него требовали сослужить службу отечеству, поэтому любая отговорка личного характера была недопустима. И, в конце концов, вполне вероятно, что этим английским посланцем окажется вовсе не сэр Джон Руссель…

Сдаваясь, он высказал свое предположение де Сюрси.

— Конечно, — кивнул тот, — им вполне может быть один из многих — Найт, Пейс, Уингфилд. Но кто бы им ни был — ты согласен?

Блез пожал плечами. С какой стороны ни посмотришь, нет никакого выхода из этого положения — из потока, который подхватил и несет его от самого Фонтенбло.

— Хорошо! — одобрил маркиз. — Я и не думал, что ты любитель увильнуть. Признаюсь, твоя будущая карьера заботит меня почти так же, как политическая сторона дела; но то, что она интересует тебя меньше, чем твой долг француза, делает тебе честь.

— А вы не думаете, — вдруг вспыхнул надеждой Блез, — что мадемуазель де Руссель могла прибыть к савойскому двору и с какой-то другой целью, а не ради встречи с английским агентом? Если у неё есть сведения, нужные врагу, то могли ведь они привести её сюда. Что, если регентша ошиблась и все это дело — пустая выдумка?..

— Не исключено, — признал собеседник. — Подождем, поглядим. Но у госпожи регентши на такие дела исключительный нюх. Я склонен полагать, что она не ошиблась… Черт возьми, это ещё что такое?

«Это» было внезапным шумом в коридоре, который сразу же рассыпался на отдельные звуки, позволяющие безошибочно распознать драку кошки с собакой, — вой, визг, лай, шипение, бешеные прыжки и броски; все это сопровождалось крайне возбужденными голосами.

— Ха-а! — кричал кто-то. — Даю вам фору: ставлю на него крону против вашего ливра!

— Идет! — заорал другой. — Если мсье Симон не отделает шавку такой величины, я землю буду есть!..

— Значит, придется тебе её есть. Вперед, Кукареку, мой храбрец! Вперед, мой маленький святой Георгий! Вот случай добыть славу…

— Вперед, мсье Симон, всем котам кот! Причеши ему ушки! Слопай его живьем!

— О, на это мало шансов! Вперед, Кукареку! Не посрами своих предков! Ага! Отлично сделано, клянусь Богом! Точный укус…

Маркиз печально улыбнулся:

— Насколько я понимаю, мсье де ла Барр снова с нами…

Блез кинулся к выходу из комнаты и распахнул дверь. В этот самый миг какой-то серый комок с визгом взметнулся в воздух, взлетел вверх по лестнице и исчез, провожаемый криками двух молодых людей, стоявших на площадке:

— Трус несчастный! Цыплячья печенка! А ну, вернись!..

— Браво, Кукареку! Мой маленький Юлий Цезарь! Мой малыш Роланд! Итак, с вас один ливр, прошу вас, господин женевец…