Подземная пирамида - Ласло Леринц

– Да, действительно, – пробормотал Старик. – Только вот не очень много в этом смысла. Жаль, что вы не слышали рассуждений Хальворссона. Но я вам кое-что скажу. Огромное противоречие есть где-то между тем, что вы говорите, и, если мне позволено будет так выразиться, реальностью.

– А именно?

– Если бы он хотел, чтобы его могилу обнаружили и прочитали его завещание, зачем он велел спрятать себя в таком склепе, который найти намного труднее, чем если бы он был под пирамидой? Он словно умышленно спрятался.

Миддлтон улыбнулся.

– Нет здесь никакого противоречия. Этот человек был на значительно более высоком уровне развития, чем египтяне, и знал, что однажды и они достигнут той ступени развития, когда с помощью весьма простых средств смогут определить местонахождение его усыпальницы. Я думаю, что он спрятался лишь настолько, чтобы его нашли позже.

– Вы думаете, ему были известны те средства, которые знаем и мы?

– Не могу сказать, – пожал плечами Миддлтон. – Возможно, он знал совсем иные способы измерения. Но несомненно, что вершины пирамид и холма играют свою роль в определении местонахождения усыпальницы. В конце концов, мы нашли ее случайно, не так, как хотел Иму!

– Смешно, – проворчал Осима. – Иму хотел!

– Теперь еще, – сказал Миддлтон. – Не так и очевидно, что этот склеп очень уж усердно прятали…

– Что, что? – рявкнул на него Старик. – По-вашему, его не слишком хорошо спрятали?

– А вспомните-ка Субесипу, – сказал Миддлтон. – Хетта Субесипу. Его проводили в подземную пирамиду, он видел ее изнутри, и им не пришлось ломать стенку. И грек, предположительно, тоже побывал в этом склепе, и ему тоже не нужно было взламывать запертые двери.

– Тогда где же, черт побери, этот другой вход? – вскинулся Йеттмар. – Ведь где-то же он должен быть!

– Это уже другой вопрос, о котором я хочу поговорить, – потянулся Миддлтон. – Пока вы тут спорили о философских проблемах, я нашел еще одну дверь. В противоположном конце склепа… Удивительно, что мы не заметили ее раньше. Ведь кладка поверх нее не оштукатурена. 1 июня Сегодня мы вскрыли и вторую дверь. Сделать это было намного легче, ведь, в отличие от первой, на ней не было штукатурки. Между двумя каменными плитками Йеттмар обнаружил обрывок шелковой ткани и клочок кожи неопределенного происхождения. Мы были почти уверены, что после погребения Иму в склеп приходили люди, но наверняка не грабители гробниц.

Когда мы вскрыли дверь, нашим глазам предстал подземный коридор, терявшийся вдали. Он казался бесконечным уже потому, что в него не проникал ни один луч света. Мы уже устали до смерти. Завтра попытаемся пройти по коридору вперед. 2 июня Старик чувствовал себя не блестяще, поэтому мы решили, что он останется наверху, пока мы попытаемся пройти по коридору. Карабинас взял с собой кое-какие приборы, чтобы установить наше точное местонахождение.

Поскольку мы не могли идти, пока он не определил направление коридора, я, за неимением лучшего, ощупывал стену. Похоже было, что ее покрыли такими же каменными плитками, какими замуровали двери.

Поработав несколько минут, Карабинас сложил штатив и протянул руку вперед.

– Все так, как я и думал. Коридор ведет прямо к холму.

Теперь уже никто из нас не сомневался, что захороненная пирамида прячется под холмом.

Было уже около полудня, когда мы прошли по коридору. Но не успели пройти и ста метров, как путь преградило неожиданное препятствие. Когда-то давно, может быть, сотни, а то и тысячи лет назад из боковой стены вывалилась одна каменная плитка, и через образовавшуюся щель в проход обрушился песок. Между сводом коридора и поверхностью песка осталось ровно столько места, чтобы через щель можно было пробраться ползком.

– Попробуем? – подмигнул мне Карабинас. Несколько мгновений я чувствовал большой соблазн сказать «да», но потом здравый смысл все же взял верх.

– Нив коем случае, – охладил я его пыл. – Принесем несколько металлических реек и установим опоры. А песок разровняем по полу коридора.

По выражению лица остальных я видел, что охотнее всего они кинулись бы сейчас к дыре и готовы протискиваться через нее до самой захороненной пирамиды, но и они согласились, что нельзя лезть напролом. Если песок обрушится, пока мы будем по ту сторону, то, пожалуй, навеки погибнет великое открытие.

Было уже часов десять вечера, когда мы закончили сооружение опор, расширив проход настолько, что могли пройти через него без особых затруднений, хотя и пригнувшись.

Теперь должен был выполнить вторую половину своих неблагодарных обязанностей. Самым решительным голосом я объявил работу на сегодня законченной, поскольку мы еле держимся на ногах, что, в конце концов, соответствовало истине.

Сейчас же я считаю – лучше бы я этого не делал.

Карабинас и Йеттмар, правда, высказались в том смысле, что мы стоим как раз у врат рая и что великие открыватели не знали ни ночи, ни усталости, но, тем не менее, покорно поплелись вслед за мной, когда я направился к выходу.

Только Хальворссон с сожалением оглянулся, словно навеки прощался с неоткрытой пирамидой.

Наверху, в палатке Старика, усталость обрушилась на нас с полной силой. От боли в мышцах я не мог поднять руки и чувствовал, что веки мои неудержимо закрываются. И остальные шатались, как пьяные, и не могли дождаться того момента, когда они растянутся на резиновых матрасах.

Старик, отдыхая в складном кресле с трубчатой рамой и положив ноги на стол, внимательно выслушал мой доклад. Его лоб покрывала испарина, и лампа отбрасывала на его лицо желтый свет. Если бы я не был смертельно усталым, то, пожалуй, пристальнее присмотрелся бы к нему.

Как я сказал, он внимательно выслушал меня, но, когда я закончил, то не произнес ни слова. А ведь я доложил ему наши планы на завтра: что мы находимся перед самой пирамидой, коридор ведет прямо к холмику, под которым, в этом я был уже уверен, найдем захороненную пирамиду. Он лишь спокойно смотрел на меня и тихонько барабанил пальцами по столу.

Я уже не могу припомнить, как очутился в постели. Проснулся я только с рассветными лучами солнца, которые резвились у меня на носу, и от крика петуха Осимы, возвещавшего во всю глотку наступление утра. 3 июня Завтрак прошел почти в молчании, в воздухе висела какая-то необъяснимая напряженность. Малькольм едва притронулся к еде, несколько раз вставал и выходил из палатки, чтобы окинуть взглядом пирамиды в пустыне. Словно он ждал кого-то.

Когда мы покончили с едой и приступили к обычному ежеутреннему обсуждению предстоящей работы. Старик неохотно отошел от двери и брюзгливым голосом открыл наше совещание: