На поиски динозавров в Гоби - Анатолий Рождественский

Однако доехать до ночи мы не успели. В темноте мы попали в какие-то кочки и вынуждены были остановиться. Небо покрылось угрожающими тучами, и начал накрапывать дождь. Мы накинули на наши койки брезенты и тенты от палаток. Как ни странно, пасмурная погода нисколько не смутила насекомых: на нас обрушились полчища комаров, как будто они с весны ни разу не ели. "Антикомариная" мазь даже в самой сильной дозе не помогала дольше, чем полчаса. Ужинать пришлось при полном "затемнении", так как электрический свет тотчас же привлек внимание мелких жучков, которые, словно обезумев, начинали буквально выстреливать тысячами в освещенный предмет. В результате за несколько минут образовался целый слой из свалившихся от удара насекомых.

В начале августа мы перебросили на Ула-Усу свой центральный лагерь. Колодец с этим названием означает в переводе "горная вода", хотя она оказалась пригодной для питья лишь после основательной чистки колодца.

В расчете на длительные раскопки мы решили избегнуть надоевших стандартных рядов палаток и расположили их амфитеатром, в центре которого поставили две самые большие: одну — в качестве столовой, другую — для камеральных работ.

Следующий день был намечен выходным, с поездкой на озеро, но купание состоялось значительно скорее, чем мы желали. Начавшийся с вечера дождь превратился среди ночи в дождевую бурю — явление, которое мне никогда не приходилось наблюдать прежде даже в самых "мокрых" местах. Сила ветра достигла 8–9 баллов, и струи дождя летели почти горизонтально. Часа в три ночи буря достигла особой ярости. Удары тента о палатку создавали полную иллюзию ружейных выстрелов.

Первыми не выдержали центральные большие палатки — крепления мачт поломались, и палатки рухнули одна за другой. Следующей жертвой оказалась большая палатка шоферов — ее сдуло единым порывом, и жители, еще не успевшие как следует очнуться от сна и вылезти из спальных мешков, мгновенно попали под ураганный ливень. К счастью, рядом стояли пустые грузовики, крытые тентами, куда и поспешили эвакуироваться пострадавшие. С фанерной кухни сорвало крышу, но продукты успели заранее убрать и накрыть брезентами. Моей палатке стало угрожать затопление, так что срочно пришлось осуществлять дренаж. Но следом оборвалась веревка от передней мачты и вырвало два боковых кола, так как почва изрядно раскисла. Не лучше было и у других. У Эглона тент сорвало совсем, и дождь пробивал сквозь палатку. Легкие палатки туристического типа, абонированные из-за их изящного оформления женщинами, не только протекали, но и оказались вообще неустойчивыми, и их владелицам пришлось к утру искать убежище в машинах.

Дождевая буря продолжалась около 20 часов. Хотя мы разбили лагерь на самом возвышенном и, казалось бы, на наиболее сухом участке плато, глинистая почва так раскисла, что паши машины приклеились к ней, как мухи к липкой бумаге. Даже ГАЗ-63, несмотря на два своих моста и понизитель, не смогли сдвинуться с места. За сутки, вероятно, вылилась более чем годовая норма осадков.

Вечер неожиданно порадовал нас приятным и необычайно красивым закатом, который мог создать только совершенно прозрачный воздух Гоби. Солнце показалось всего на 5-10 минут, но какую гамму красок, бегущих в облаках, передало оно! Сначала как будто вспыхнуло зарево пожара, отблески которого распространились на полнеба. Затем краски перестали быть ослепительно яркими, но приобрели необыкновенную нежность, особенно в сочетании с облаками. Красный цвет сменился сиреневым, который на одной стороне переходил в бледно-розовый, а на другой — в золотисто-желтый. Облака, постепенно меняя свои очертания, создавали поистине фантастические картины. Одну их группу можно было принять за железнодорожную станцию с тремя составами и дымящими паровозами. Но вот сиреневое небо стало уже розовым, а железнодорожные составы превратились в сказочный ковер-самолет, на котором величаво стояли слон и верблюд. Постепенно розовый цвет сменился малиновым, и ковер-самолет улетел, но зато вместо него появился плывущий морской ящер — плиозавр с огромной разинутой пастью и мощным изогнутым хвостом. Последнее, что мы увидели, — это алый цвет неба и облака, разбросанные, как по морю, острова с пышной растительностью и причудливыми постройками. Наконец, последняя вспышка исчезла, краски стали блекнуть, облака посерели, и лишь внизу осталась лимонно-желтая полоска.

С полчаса мы, как зачарованные, любовались закатом, динамическую красоту которого не смог бы передать ни один художник. Весь следующий день ушел на просушку и приведение лагеря в порядок. Раскопочные работы пришлось приостановить на несколько дней.

Удача на Ула-Усу пришла не сразу. Бульдозеры сдвигали ежедневно сотни кубометров, а кости, такие обильные на поверхности, внутри попадались редко. Нетерпеливый Эглон начал "пилить" меня за то, что я таскаю экспедицию по избитым местам, вместо того чтобы открывать новые.

Всякий знает, что любой научный поиск — риск, неизвестность. Поэтому, когда после почти недельной работы бульдозера впустую, наконец, вскрылись первые скелеты, Ян Эглон, несмотря на свои 70 лет, буквально примчался в лагерь, чтобы сообщить радостную весть. Вот теперь экспедиция была обеспечена "хлебом насущным", т. е. перспективными раскопками, и можно было начинать параллельно дальнейшую разведку. Но прежде закопчу об Ула-Усу.

Особенно замечательной оказалось серия из 40 скелетов великолепной сохранности, принадлежащих древним мелким жвачным — археомериксам. Они были величиной с ягненка и внешне напоминали антилопу или оленя, но безрогих. В то же время они, как и многие другие архаические копытные, сохранили в строении черепа и зубной системы, в наличии длинного хвоста сходство со своими далекими предками — хищниками. Археомериксы относятся к очень ранней стадии эволюции жвачных и копытных вообще, и поэтому изучение их представляет большой интерес для выяснения вопроса о происхождении этих групп. Сборы по археомериксам могут быть отнесены к числу лучших и важнейших коллекций в мире по ископаемым позвоночным. До работ нашей экспедиции был известен единственный неполный экземпляр, найденный также в Ула-Усу и изучавшийся американскими палеонтологами.

Почему же так ценны серийные материалы?

Чтобы твердо установить видовую принадлежность животного, надо знать пределы изменчивости внутри вида. Ведь каждая особь хоть и немного, но всегда отличается от другой, и, если взять крайние варианты, они могут различаться так заметно, что их легко принять за разные виды, в действительности не существующие. Еще более значительна возрастная изменчивость — молодые животные всегда отличаются как размерами, так и строением от взрослых собратьев, будучи иногда более похожими на своих предков. Таким образом, изучение внутривидовой изменчивости, возможное лишь на серийном материале, позволяет, с одной стороны, увидеть направление эволюции данной группы животных, установив ее связь с предковыми видами, а с другой — правильно определить систематическую принадлежность. Только построенная на эволюционных, а не на случайных, признаках систематика является естественной, или эволюционной, отражающей действительную историю животного (растительного) мира.