Детектив и политика. Вып. 1 - Гийом Апполинер

Адвоката Книппеля, которому Бринкман обязан был назначением в полицию, он не видел очень давно. Тем сильнее было его изумление, когда старик сам позвонил ему и договорился о встрече. Книппель приходился близким другом его отцу и по старой привычке обращался к комиссару только по имени. Бринкману не оставалось ничего другого, как продолжать именовать его «дядя Руди».

История, которую Книппель ему изложил, Бринкмана не убедила.

— По-моему, сильно смахивает на книжку «Эмиль и сыщики»[10], — засомневался он.

Но старик продолжал настаивать.

— Ты бы хоть приказал внимательно исследовать мопед, Хорст.

— Они наверняка это сделали, но если тебе так хочется, я позвоню в Дальхаузен.

Там никто не мог припомнить такого случая. Дежурный попросил позвонить еще раз после обеда, когда на дежурство заступит другая смена.

Послеобеденный звонок Бринкмана имел хоть какой-то результат. Хауптмайстер Лохнер вспомнил происшествие и, порывшись в бумагах, нашел даже соответствующее донесение.

— Проверьте, были ли расследованы обстоятельства того несчастного случая, — попросил Бринкман.

Лохнер достаточно долго служил в полиции, чтобы не понять: что-то тут не так. Почему один из начальников комиссариата интересуется давно забытым простейшим случаем?

Нервно листал он донесение, пробегая скупые данные об обстоятельствах происшествия.

— Минутку, господин хаупткомиссар, я передам трубку коллеге Шванду, он как раз составлял донесение.

И, прежде чем Бринкман успел что-то ответить, Лохнер положил трубку на письменный стол и позвал Артура Шванда, предававшегося вместе с Эрвином Цибуллой столь полюбившемуся им с недавних пор детскому занятию.

— Так что же вы выяснили по обстоятельствам несчастного случая? — спросил Бринкман. В голосе его слышалось нетерпение.

— Ну, несчастный случай, вы ведь знаете, чего там особенно выяснять. Когда мы прибыли, он там лежал. И свидетелей не было.

— А вы не обнаружили на мопеде следов, что позволили бы предположить постороннее воздействие?

— Я больше занимался пострадавшим, господин хаупт-комиссар. Вот мой коллега, возможно, он знает больше. Он производил погрузку мопеда.

Шванд подозвал Эрвина Цибуллу.

На другом конце провода бушевал Бринкман, однако Шванд, не обращая внимания, отвел трубку в сторону и быстро объяснил Цибулле, в чем дело.

— Итак, это вы занимались мопедом, с которым произошел несчастный случай? Я прав? — спросил Бринкман, гнев которого сменился общим пессимистическим настроем по поводу состояния дел в дорожной полиции.

— Что вы имеете в виду, говоря «занимались», господин хаупткомиссар? Я погрузил мопед в наш фургон и принял необходимые меры по сохранности собственности.

— А идея исследовать мопед на предмет обнаружения следов постороннего воздействия вам, конечно, в голову не приходила?

— Но тут же все было ясно, господин хаупткомиссар. Булыжная мостовая, дождь, влияние алкоголя, да и водителю почти семьдесят пять.

— Допустим так, но вам ведь известна инструкция, предписывающая тщательное исследование всех транспортных средств, потерпевших аварию, на предмет следов постороннего воздействия?

Цибулла промолчал.

— К тому же у вас имелись для этого основания. Мне стало известно, что внучка потерпевшего была у вас в участке и поделилась своими подозрениями.

— Со мной она не говорила, господин хаупткомиссар.

Он беспомощно оглянулся.

— Лохнер, — тихо подсказал Шванд.

— А где он? — также тихо переспросил Цибулла.

— В нужнике, — прошептал Шванд.

— Минутку, господин хаупткомиссар, коллега, который беседовал тогда с фройляйн, только что вышел. Я попробую его…

— Все, с меня довольно! — прервал его Бринкман. — Мы не в детском саду. Каждый валит на другого. Вы что, меня за идиота принимаете? Назовите мне свою фамилию и звание!

— Цибулла, Эрвин, полицайобермайстер, господин хаупткомиссар.

Невольно он вытянулся по стойке «смирно», ожидая страшного разноса. Но разноса не последовало. Хотя Бринкман и записал фамилию себе в блокнот, он вовсе не собирался создавать себе хлопоты из-за этих кретинов.

— Немедленно отправьте мне копию донесения о несчастном случае, — приказал он, уточнив еще раз номерной знак мопеда, а также порядковый номер регистрации в сохраненной книге собственности.

В группе дорожных экспертов никто не пришел в восторг от его просьбы тщательно исследовать мопед. Пришлось позвонить начальнику отдела, его сверстнику, чтоб добиться желаемого без письменного запроса.

Когда через два дня на стол Бринкмана лег отчет о проведенном исследовании, вывод был однозначен: следы белого лака на раме, на заднем предохранительном щитке вмятина справа, тоже со следами белого лака.

— Выходит, он прав! — буркнул комиссар и задумчиво пригладил существенно поредевшие с годами волосы.

Порывшись в ящике стола, Бринкман извлек материалы, оставленные Книппелем. Придется еще раз побеседовать с этим Вильгельмом Мюллером. А газетная вырезка — от какого, собственно, числа та газета?

Комиссар выглянул из окна: моросил октябрьский дождь. Никакого желания выходить на улицу. Но и поручать допрос кому-то другому нельзя, придется потом выслушивать глупые шутки, как он помогал детям играть в сыщиков.

Бринкман прошел в соседнюю комнату, там сидел за машинкой молодой парень из его отдела и печатал донесение. Хаупткомиссар приказал снять копию с газетной вырезки и послал парня в редакцию «Вестдойче альгемайне цайтунг», поручив установить дату выпуска. Оригинал он прихватил на допрос.

Они вернулись в президиум часа через два, к концу рабочего дня, и почти одновременно. Поскольку Бринкман позабыл сказать, что статья появилась до смерти Штроткемпера, сотрудник отдела, естественно, начал с последних номеров газеты и после нудного перелистывания многочисленных газетных листов обнаружил фотографию лишь в номере за тринадцатое сентября.

Нудным был и допрос. Потребовалось целых полчаса, чтобы хоть немного привести в чувство до смерти перепуганного человека. Но все равно показания его были туманны. Как теперь утверждал Мюллер, никакой особенной драки он не видел, точную дату происшедшего не помнит, да и что один из участников драки изображен на фотографии тоже не факт. А тут еще появилась супруга! Бринкман знавал подобные браки, от бракоразводного судьи дело нередко перекочевывало в комиссию по расследованию убийств. Мрачно перелистывал он донесения о несчастных случаях.

С какой стати именно я должен заниматься этим дерьмом, подумал он. С каким удовольствием выбросил бы он сейчас донесение вместе с газетной вырезкой и собственными заметками!

На следующее утро он предпринял последнюю попытку внести ясность в этот случай. Он вызвал фрау Шторх, секретаршу и телефонистку, чтобы продиктовать ей ряд заданий. Ко всем этим новомодным диктофонам он, как и большинство полицейских его возраста, так и не сумел привыкнуть.

Сорокалетняя располневшая женщина подсела к письменному столу с блокнотом и карандашом в руках.

— Нужно отправить телекс коллегам из уголовной полиции на Зильте, фрау Шторх. Касательно Генриха Лембке, Вестерланд, адрес неизвестен.

Уголовная полиция на Зильте, судя по всему, не была перегружена в межсезонье. Уже на следующий день в здание полицай-президиума на Уландштрассе поступил ответ. Курьер принес его в первый отдел вместе с другими бумагами. Бринкмана на месте не было. По средам обычно проводились совещания у шефа. После двух часов утомительнейшего монолога начальника полиции, направленного на дальнейшее улучшение их работы, он возвратился в кабинет, плюхнулся в кресло и неохотно раскрыл папку с почтой. Телекс с Зильта лежал сверху. «Касательно Генриха Лембке, род. 18.12.08, проживает: 2280, Вестерланд/Зильт, Уферштрассе, 13. В ответ на Ваш запрос по телексу от 12.10.83 сообщаем следующее:

1. Вышепоименованный является владельцем легкового автомобиля марки „Мерседес-Бенц“, тип 350 CЕ, год выпуска 1982, цвет белый.

2. Путем тщательного осмотра установлено, что на автомобиле не имеется следов столкновения.

Опрос в мастерских, обслуживающих автомобили марки „Мерседес“ на острове, показал, что, хотя вышепоименованный является их постоянным клиентом, в последний раз ежегодный технический осмотр он проходил лишь в августе месяце.

3. На основании данных, указанных в п. 2, мы отказались от проверки алиби вышепоименованного. Тем более что ему принадлежит отель „Морской орел“ и он является уважаемым гражданином нашего острова».

Ни то ни се, подумал Бринкман. Как и многое в этом деле.

На рассвете следующего дня разносчица газет обнаружила у стен больницы святой Елизаветы труп бродяги. Мужчина был убит бутылкой.