Огнем и водой - Дмитрий Вересов

Кроме того, он давно не тренировался, а нынешний кабинетный образ жизни не способствовал поддержанию спортивной формы. Он криво усмехнулся, подумав про себя, что его инфернальные покровители явно поставили не на того человека.

– Чего ты лыбишься?! – спросил парень.

– Я отдам вам деньги, – Акентьев решил поторговаться. – Что вам еще нужно, часы?

Он закатал рукав, подарок тестя было жалко отдавать, но лучше уж так.

– Пошли! – оборвал его подонок. – Ну!

Александр смотрел поверх его плеча – он мог поклясться, что секунду назад улица была пуста, но теперь всего в нескольких шагах за спинами парней стояла девушка. Высокая, с точеной фигурой, на высоких каблуках. И мулатка – это Акентьев понял сразу. Ему ли не понять.

– Смотри, Колян! – Один из парней обернулся, заметив ее тень у своих ног. – Негритоска.

– Вон пошел! – тихо сказала она.

– Ты че, чернозадая, совсем оборзела?! – сказал парень. – Это мой город, счас поймешь, сука! Давай держи ее…

И ударил ее ножом в грудь. Вернее, попытался ударить, лезвие пролетело в пустоту, девушка перехватила кисть нападающего и резко повернула ее, раздался хруст ломающихся костей. Парень опустился на колени, держа второй рукой искалеченную кисть. Нож со звоном полетел по асфальту.

– Ах, ты, – тот, что первым подошел к Акентьеву, поспешил на помощь товарищу. – Ты че делаешь?!

Девушка дождалась, когда он приблизится. Казалось, все происходящее было для нее просто разминкой.

Акентьев на мгновение решил, что спит, – такое он видел до сих пор только в кино. Мулатка встретила второго парня точным ударом в горло. Он зашатался, задыхаясь. Девушка продолжила прием подсечкой и напоследок ударила противника ребром ладони по шее. Он упал лицом на асфальт и замер.

– Боже мой! – Переплету давно следовало уйти, но он не мог оторваться от этого зрелища.

– От него вы помощи не дождетесь, – сказала она, глядя ему в глаза.

Акентьеву показалось, что он где-то уже видел это лицо. Да, конечно, видел… только где?! Искалеченный ею парень с ножом выл, пытаясь подняться на ноги.

– Извините, – девушка скривилась и, вернувшись к нему, ударила ногой – точно в висок. Парень вытянулся и замолк.

– Вы их убили?! – спросил Акентьев.

– Нет, что вы, – улыбнулась она, – просто вырубила. Не выношу, знаете ли, криков. Мужчина должен уметь терпеть боль. Вы умеете терпеть боль?

– Я не знаю, – сказал Акентьев. – Почему вы спрашиваете?

Она склонила голову на плечо, глядя на него пристально. Изучала.

– Не бойтесь! – улыбнулась снисходительно и пошла прочь, оглянувшись только раз.

Акентьев осмотрелся. Он не был уверен, что девушка сказала ему правду и что парни, в самом деле, остались живы. Их тела казались безжизненными – словно два куля лежали на асфальте. Но проверять не стал. Откровенно говоря, беспокоился он не за подонков, а за себя. Возник страх, что его застанут рядом с ними. Скандал ему сейчас был совсем не нужен. Сердце бешено стучало; Переплет развернулся и быстрыми шагами направился к дому. «Вот это приключение, – думал он про себя. – И не расскажешь никому. Не поверят».

На другой день он внимательно просмотрел все газеты, где могло появиться сообщение о двух убитых пролетариях. Ничего подобного не обнаружив, Акентьев вздохнул с облегчением, а потом и вовсе выбросил это происшествие из головы. От поздних ночных прогулок решил отказаться до появления личного телохранителя, но в настоящий момент ни о каких телохранителях не могло быть и речи. Не по статусу был ему телохранитель. Телохранителя не было даже у Черкашина, который связался с ним через несколько дней, когда Переплет уже подал заявление об уходе с работы. Заявление это вызвало немало шуму среди «ритуальщиков». Причина вроде бы была ясна – смерть Дины, но люди, знавшие Акентьева и его семью, не могли не усомниться в том, что все дело в этой смерти.

Черкашин поинтересовался по-товарищески в приватном разговоре – отчего это Александр намерен оставить их дружный коллектив? Акентьев ссылался на усталость, на сплетни, которых по поводу его брака и особенно ребенка ходило и так много.

– Да вы наплюйте на сплетни! – Черкашин смотрел на него дружелюбно. – Тем более теперь все должны замолчать после того, что случилось!

Он вздохнул и неожиданно для Акентьева пригласил его отдохнуть в выходные в загородном закрытом санатории. Кроме него, должны были быть… Последовал список имен хорошо знакомых Акентьеву чиновников разного ранга. С женами и без. Как понял Переплет, коллеги-похоронщики решили проводить его с помпой.

Александр не мог бы сказать точно – сколько раз ему приходилось участвовать в таких вечеринках. Но теперь в этом не было никакой необходимости. Однако он согласился – все лучше, чем сидеть дома.

Дорога к санаторию была ему известна – приходилось уже здесь бывать и всякий раз скорее с ущербом для здоровья, нежели с пользой. «Еще один довод оставить вас, товарищи-друзья», – думал Акентьев.

Пространство перед парадным входом было заставлено служебными черными «Волгами». «Словно гробами», – подумал Переплет, выбираясь из точно такой же машины. С некоторых пор он во всем умел находить перекличку со своей специальностью. А вот и владельцы черных «Волг» – чинные и степенные, как итальянские мафиози. Старые грибы. Гробы, грибы… Акентьев подумал, что всетаки зря он сюда приехал, но, раз уж согласился, нужно отыграть роль до конца.

– Вы не передумали насчет ухода? – спросил его Черкашин и, обняв за плечо, повел к остальным. – Еще не поздно изменить решение…

«Сейчас скажет: „Никто не уходит от нас живым!“ – подумал Переплет. – Похоронных дел мафия никого не выпустит из своих рук!»

И похоронят заживо. Как в рассказах Эдгара По.

– Нет, я уже все обдумал! – сказал он твердо. – Чувствую, что должен сменить обстановку, – сказал Акентьев.

– Откровенно, Александр Владимирович, скажу вам, не понимаю я этой охоты к перемене мест! – проговорил Черкашин.

Больше его никто ни о чем не спрашивал. Переплет прекрасно понимал, что на его место, доходное при любой власти, сейчас метит не один человек. А значит, долгих уговоров не будет. И слава богу. Все было решено, и решено не им.

В просторном холле санатория он встретил нескольких старых знакомых. В том числе и Никитина, с которым познакомился благодаря Дрюне Григорьеву. Никитин кивнул ему по-дружески. Он стоял в компании Лазаря Фаридовича Хохрева – главного исполкомовского демагога и любителя молодых девушек. Тут же был Андрей Милославский, который, скорее всего, займет место Переплета. Все они, задрав головы, разглядывали статую Владимира Ильича, украшавшую холл санатория.

– Скоро все это полетит к чертям собачьим! – пояснил Черкашин. – Неужели не ясно, куда ветер дует? Помните, как сразу после революции громили памятники? Это совершенно естественный процесс, скажу я вам, – первое желание новой власти уничтожить напоминание о власти старой…

– Думаете, дело только в этом?

– Неважно, товарищ Хохрев, все это неважно… Важно только то, чем все закончится. Результат, так сказать. И, скажу я вам, заглядывая в будущее, что каким бы он ни был, этот результат, а жить в эпоху перемен я и врагу не пожелал бы.

Акентьев собирался было присоединиться к дискуссии и даже уже открыл рот.

– Добрый вечер! – сказал вдруг кто-то за его плечом.

Переплет обернулся и вздрогнул. Девушка была та самая – мулатка, что спасла ему жизнь. Или это только кажется?

– Больше не гуляете по ночам? – спросила она, и Акентьев понял, что не ошибся.

Он молчал – сейчас, при ярком электрическом свете, эта странная женщина напомнила ему его собственную дочь. А если быть точным – дочь Дины Орловой. Покойную. «Наверное, именно так она бы выглядела в этом возрасте», – подумал он.

Покойную? Ее ведь не нашли. Не нашли, и что же? Это ничего не значит. Он представил себе темную воду, темную холодную глубину…

«А ведь там, в темноте, может быть что-то», – подумал он и вздрогнул.

Девушка подошла ближе, плавно качая бедрами. Акентьев только сейчас заметил, что они остались одни. Кроме них в холле был только Ильич, вдохновенно простиравший руку к роскошной люстре.

– Я хотел бы… – начал он.

Она закивала раньше, чем он закончил мысль. Конечно, никто не узнает о том случае. Хотя, подумал Акентьев, здешнюю публику этот эпизод только позабавил бы, он даже представлял себе шутки, которые услышит по этому поводу. Тем более что теперь, после его ухода, никто не может использовать это в качестве компромата.

– Вы уже познакомились?! – спросил Черкашин, снова появляясь из какого-то угла. – Ангелина Степановна Безбожная, наше сокровище. Золотые руки, в буквальном смысле слова. Скоро сами поймете! Золотые пальцы, золотые… Словом, все золотое!

– Пойдемте! – Она взяла Переплета за руку и повела за собой, как ребенка.