Варяжский сокол - Сергей Шведов

– Кто он? – не сразу понял Обадия.

– Черный ворон. Пора уже заняться рвом.

– А что ты предлагаешь?

– Прорыть канал и отвести из рва воду.

– Но это же тяжкий труд, – покачал головой бек Вениамин.

– А мы сюда не отдыхать пришли, – одернул его Обадия. – Действуй, Ицхак. Работа отвлечет людей от мрачных мыслей.

Пока все складывалось для осаждающих слишком удачно. И стенобитные машины удалось установить, и стена оказалась менее прочной, чем ожидалось, а главное, не было ни слуху ни духу о ротариях атамана Огнеяра. А ведь каган-бек Обадия разослал своих дозорных на многие версты вокруг. Приободрившиеся хазары с азартом работали заступами, благо земля легко поддавалась привыкшим к тяжелой работе человеческим рукам. Отводной канал прорыли за два дня. К этому времени осадные машины рабби Исайи уже пробили в стене Варуны приличную брешь. При этом две машины оказались сожжены защитниками крепости, но их тут же заменили другими. Практически все было готово для решительного штурма. Но каган-бек почему-то медлил, возможно, опасался удара в спину. Однако дозорные упрямо твердили, что никаких ротариев в округе нет. В конце концов, русы ведь не иголки, чтобы их можно было спрятать в стоге сена. Сотник Акмат утверждал, правда, что видел в десяти верстах от Варуны конный отряд, численностью примерно в тысячу человек, но это, скорее всего, местное племенное ополчение, которого можно не опасаться. Ган Лебедян клятвенно заверил каган-бека, что не позволит ротариям атамана Огнеяра высадиться у излучины, если они каким-то чудом проскочат к Варуне мимо многочисленных дозоров. И Обадия решился. Пять тысяч отборных гвардейцев во главе с беком Вениамином и ганом Карочеем он направил к пролому. Именно они должны были ворваться в крепость и открыть ворота своим сосредоточившимся у подъемного моста товарищам, которых готовился повести за собой сам каган-бек Обадия. Что же касается хазар, коих насчитывалось почти тридцать тысяч, то им предписывалось атаковать стены Варуны со всех сторон, используя для этого длинные штурмовые лестницы, благо высохший ров позволял подойти к этим стенам вплотную.

– Да поможет нам Бог, – произнес Обадия хриплым голосом и махнул рукой.

Первые ряды гвардейцев начали сбрасывать в ров подвезенные огромные валуны, дабы облегчить путь к пролому, со стен на их головы сыпались стрелы и дротики, но остановить железную лавину, ринувшуюся в нутро Варуны, они уже не могли. Ган Карочей держался во главе атакующих, бек Вениамин – в хвосте. Бек был абсолютно уверен в успехе, Карочей сомневался и ждал подвоха. К сожалению, над железной лавиной скиф уже не имел власти, она просто внесла его через пролом во двор крепости и потащила дальше по какому-то странному лабиринту, который шагов через сто закончился тупиком. Карочей не сразу, но сообразил, что внутри Варуны была выстроена еще одна стена, раза в полтора ниже внешней, и что ворвавшиеся в крепость гвардейцы оказались зажаты в узком пространстве меж двух огней. Отступать не осталось никакой возможности, ибо сзади их подпирали товарищи, понукаемые беком Вениамином. Еще никогда Карочей не испытывал такого ужаса. Стрелы и дротики безжалостно жалили обезумевших гвардейцев, а сверху на них полилась кипящая смола. Будь он проклят, этот Рерик! Ведь знал же Карочей, с кем имеет дело в его лице, и тем не менее не посмел перечить Обадии, боясь быть заподозренным в измене. Пространство между стенами было настолько плотно забито телами, что становилось трудно дышать. А задние все напирали и напирали, не понимая, что губят своих товарищей и в конечном счете и себя.

– Назад! – дико заорал Карочей, без всякой надежды быть услышанным. – Все назад!

А дальше случилось то, что и в дурном сне не могло бы присниться: обезумевшие гвардейцы, попавшие в смертельную ловушку, принялись рубить головы своим набегающим товарищам, дабы расчистить себе дорогу к пролому. Рубка получилась страшной, ибо бек Вениамин никак не мог сообразить, что происходит, и зычным голосом толкал людей на смерть. Ган Карочей брел по колено в крови, прикрывая голову щитом от летящих со стен стрел и безостановочно орудуя мечом. У него не было другого способа, кроме как проломить железную стену из гвардейцев, чтобы плюнуть в лицо их незадачливому командиру беку Вениамину, который уже положил у стен Варуны несколько тысяч человек, большей частью убитых своими же. Карочей спасся только мечами и преданностью своих хазар, которые готовы были идти за ним в огонь и воду и не видели особой разницы между варунцами и исламскими гвардейцами каган-бека Обадии. Карочей опустил меч только тогда, когда увидел перед собой распаренное лицо бека Вениамина.

– Назад, – прорычал он ему в лицо. – Назад, рахдонитское отродье. Там стена.

Вид окровавленного и обожженного гана Карочея потряс бека Вениамина. К сожалению, он ничего уже не мог сделать с беснующейся вокруг толпой. Каган-бек Обадия, заметив, что у провала возникла заминка, бросил к нему свой резерв. Это было форменное безумие. Ничего подобного гану Карочею видеть прежде не доводилось: разноплеменные гвардейцы остервенело принялись истреблять друг друга. А на стенах бесновались ликующие варунцы. А потом ворота крепости дрогнули, подъемный мост опустился, и волна закованных в броню викингов ударила на жалкие останки кагановой гвардии. В первых рядах атакующих ган Карочей разглядел двух своих старых знакомцев – огромного, как гора, ярла Витовта и ухмыляющегося Воислава Рерика.

– Спасайте Обадию, – крикнул Карочей ганам Красимиру и Мамаю, стоящим в отдалении.

Впрочем, Красимир и Мамай уже сами сообразили, что надо делать. Еще далеко не все хазары полезли на стены. Ган Мамай без труда собрал вокруг себя несколько тысяч всадников и бросил их на наступающих пеших викингов. Видимо, и другие ганы сообразили, что штурм провалился, и начали отзывать своих хазар со стен. Рев труб и рогов временами перекрывал шум битвы. Но хазар было больше, много больше, чем викингов, опрометчиво покинувших надежную крепость. Еще немного – и они, перестроив свои ряды, могли бы ворваться в Варуну на плечах неприятеля. Ган Карочей каким-то чудом сумел утвердиться в седле, беку Вениамину тоже подвели коня. Оба бросились прочь от стен, увлекая за собой и уцелевших гвардейцев. А навстречу им уже скакали хорошо снаряженные конники на сытых холеных конях.

– Ган Лебедян, – с облегчением вздохнул бек Вениамин.

Но радость его оказалась преждевременной. Конница Лебедяна смяла последний резерв каган-бека Обадии и стала теснить хазар к обрыву, а из-за спин лихих конников уже выступала, чеканя шаг, отборная фаланга пеших ротариев. Нерастерявшийся ган Мамай попробовал было атакой конницы опрокинуть ежа, медленно ползущего вверх, но длинные копья ротариев оказались непреодолимым препятствием для хазарских коней. Конница гана Мамая, так и не сумевшая развернуться в лаву, стала пятиться назад, мешаясь с пешими хазарами, которые как раз в этот момент хлынули со стен. Ротарии без устали работали копьями, опрокидывая наземь коней вместе с всадниками. Края фаланги стали загибаться, тесня пеших и конных хазар ко рву, прямо под стрелы и дротики защитников Варуны. О сопротивлении уже мало кто думал. Гану Красимиру все-таки удалось прорваться во главе тысячи конных хазар к Обадии и помочь тому выскользнуть из кольца наседающих викингов. При этом полегла едва ли не половина хазар, но остальные во главе с Обадией и ганом Красимиром покатились с холма к реке. Ган Карочей, грубо толкнув кулаком в бок зазевавшегося бека Вениамина, поскакал в том же направлении, обрастая по пути обезумевшими от крови и ужаса оборванцами, которые еще сегодня утром назывались мечниками каган-бека Обадии. За их спинами еще хрипели и истекали кровью обреченные, но ган Карочей уже вдыхал полной грудью воздух свободы.