Империя предрассудков (СИ) - Мэра Панна

Наши лица были гораздо ближе тех границ, которые были установлены правилами приличия. Однако в глаза он мне не смотрел, сосредоточившись на рисовании, а я мечтала лишь, чтобы он вновь хоть на секунду взглянул на меня. Его глаза совершенно точно рассказали бы о нем все. Но он этого не хотел! Он не хотел показать, что он на самом деле чувствует в такие моменты, как и не хотел открыть мне больше, чем мне положено знать о нем.

Александр неспешно вырисовывал одну линию за другой. Иногда он легонько задевал ключицу, иногда спускался вниз, дотрагиваясь до моей кисти. Ему словно нравились эти будто бы случайные незначительные прикосновения. Но я прекрасно понимала, что он делал на самом деле, и как он мастерски игрался со мной. Как проверял мою реакцию на его движения, как пытался заставить меня потерять самообладание. Для него я была птицей в клетке, которой не улететь и не скрыться от безумных опытов.

— Что же вы рисуете? — рискнула спросить я, нарушив тишину.

— Тебе понравится, — со своей привычной полу-улыбкой, полу-ухмылкой, ответил мужчина.

— Надеюсь, это не ваша первая попытка рисовать, — решила пошутить я, чем похоже изрядно его зацепила, потому что он резко подхватил тему.

— Доверьтесь мастеру, я все сделаю в лучшем виде. Или вы мне не доверяете?

— Доверяю, конечно, — солгала я.

Какое могло быть доверие к мужчине, у которого женщин было больше, чем прожитых дней. Мужчине, который постоянно лгал дорогому человеку ради мимолётной интрижки, ссылаясь на то, что никто не узнает. Я должна была испытывать к нему жалость и презрение за вранье, распутство и манипуляции, но, к сожалению, с каждым днём, проведенным с ним, я понимала, что я не в силах ненавидеть его. Что меня тоже затягивало в адскую бездну, этот смертельный водоворот очарования, спасения от которого, я никак не могла найти.

Но как я могла сопротивляться себе, когда он будто специально делал все, чтобы я сдалась?

Чернила быстро впитывались в кожу, оставляя темную яркую полосу. И постепенно мне становилось понятно, что именно задумал изобразить князь. Он рисовал одну единственную пышную цветущую розу. Такую, какую сотни раз дарил в роскошных букетах своим барышням. Это было так предсказуемо, но мне было все равно. И более того, я ловила себя на ужасной мысли, что чем больше времени я проводила с ним, тем больше мне становилось все равно, что он делал с другими.

Он по-прежнему не смотрел на меня, усердно продолжая работу: лепесток тут, лепесток там. Он не выпускал мою руку ни на мгновение, и самое неприятное для меня было осознавать, что я готова сделать, что угодно, чтобы это не заканчивалось.

Я ничего не знала о чувствах, и я никогда не была влюблена, и то, что я испытывала это ядовитое приторное со смесью страха чувство, очень пугало меня, но при этом оно пугало меня ровно в той же мере, в какой воодушевляло, наполняло, заставляло сиять.

Тем временем Александр уже почти закончил свой рисунок. Последние несколько штрихов должны были лечь на пышный бутон, как вдруг я спохватилась:

— А почему у нее листки на стебле смотрят вниз? — с улыбкой и немного иронично спросила я. — Они что, завяли?

Я спрашивала это без укора, с улыбкой, мне было так хорошо просто от того, что происходило.

— Нууу, — он замялся, но, быстро опомнившись, подключил тяжёлую артиллерию, — так было задумано, — как всегда он использовал в качестве всех аргументов улыбку совместно с проницательным взглядом. Александр просто улыбался, методично и игриво пожимал мою хрупкую ручонку и слегка озябшее плечико. И этому невозможно было сопротивляться.

Почти год я строила меж нами стену, чтобы он не смог добраться до глубины моей души, но вот стена с треском рушилась, и все, что я так долго гнала прочь, мучительно просачивалось через брешь в моей внутренней обороне. Я знала, что приятная дрожь в коленях всего лишь ничтожный миг по сравнению с тем, сколько слез я пролью из-за него, если не смогу остановиться.

Внезапно рука Александра расслабилась, он посмотрел на меня очень серьезным взглядом.

— Хмм… — неожиданно протянул он, — есть одна проблема, — виновато проговорил он, растягивая каждое слово.

— Что-то хуже завядшей розы на моем плече? — попыталась пошутить я. Но он не смеялся.

— Я не уверен, конечно, но мне кажется, эти чернила не выводятся водой, по крайней мере ближайшие… пару месяцев, — виновато произнес он.

Я застыла изумления. Мечение считалось недопустимым для фрейлин, да и вообще женщин из высшего общества. Скрыть даже такой маленький и ненавязчивый рисунок, расположенный на стыке плеча и ключицы, под платьем с открытыми плечами было бы невозможно! И если зимой такое платье я могла не надевать, то уже весной это являлось обязательной частью правил гардероба. Я с невообразимым ужасом смотрела на рисунок, с которым теперь нас связывало не только трепетное воспоминание, но и очень большая проблема.

— Александр, что же вы наделали…

Глава 24

Мы добрались обратно лишь к полудню. Лошади с трудом перебирались через снеговые заносы, что образовались за минувшую ночь, однако при дневном свете мы все же могли различать очертания дороги, ориентируясь, прежде всего, на торчащие из сугробов версты.

Меня изрядно беспокоил вопрос касательно нашего совместного с Александром появления во дворце: уехали в одно время, вернулись на одной карете, да еще и ночь провели неизвестно где. Все это могло обрасти скверными слухами, чего, разумеется, мне не хотелось. Тем не менее Александр легко обошел проблему сойдя с кареты чуть раньше. Он объяснил это необходимостью посетить своего близкого друга в городе, но я прекрасно понимала, что на самом деле за этим визитом стояло нежелание возвращаться во дворец в моей компании.

Прибыв на место и едва поднявшись по парадной лестнице в главный холл, в меня влетела Варвара:

— Анна! Как же я рада тебе! — закричала она и принялась душить меня в объятиях.

Что здесь у них происходит?

— Варя, все в порядке? — поинтересовалась я многозначительно.

— Конечно нет! Как все может быть в порядке? У герцогини припадки, ей плохо со вчерашнего вечера.

Я удивленно подняла бровь. Только этого мне не хватало. Мария Павловна и в хорошем настроении была не шибко радушной особой, а в приступе белой горячки могла и за дьявола сойти.

— Что с ней? Она больна? Простудилась? — спрашивала я, пытаясь предсказать, что ждет меня в покоях герцогини.

— Ах, если бы. Все гораздо хуже! Александр пропал, — взмахнув руками ответила Варвара, — он уехал вчера утром к Жуковским, а там, какой ужас, даже говорить страшно, — она прильнула ближе к моему уху и зашипела. — А там его чуть не убили. Говорят, князь был ранен!

— Кто это говорит? — я хотела было усмехнуться, но вовремя спохватилась.

— Гвардейцы, что ездили с ним.

— Так, а сейчас Александр Николаевич как себя чувствует? — спросила я, стараясь подыграть Варваре и изо всех сил изображая ужас в глазах. Я вспомнила, как по приезде к Жуковским князь попросил меня не привлекать к себе лишнего внимания, а потому теперь даже не сомневалась, что он никому не сказал о сопровождающих его в поездке персонах.

— А вот это самое ужасное, — девушка шмыгнула носом, словно собиралась заплакать, — никто не знает. Он поехал другой дорогой и до сих пор не вернулся! Мы все сходим с ума. А что, если его уже нет в живых?! — практически сорвавшись на визг, прохрипела девушка.

Я положила руку ей на плечо и приободряющее похлопала несколько раз.

— Я уверена, с Александром Николаевичем все хорошо.

— Скажи это Марии Павловне, — закрыв лицо руками причитала девушка, — герцогиня, кстати, распорядилась, чтобы, ты немедленно шла к ней после возвращения.

Интересно, что Александр наплел гофмейстеринам, чтобы оправдать мой отъезд?

Ответ на этот вопрос я узнала несколько позднее, ибо в тот момент, мне некогда было погружаться в раздумья, потому что меня ждала герцогиня и очень много хлопот.