402 метра - Константин Костин

Малость огорченный, я угостился пивом из холодильника в бардачке "зубила", и, в ожидании Собакина, воткнул в щель приемника плеера первый попавшийся диск. Тюнер продолжал безмятежно дремать, глубоко начхав на рев динамиков. Впрочем, услышав песню я сразу простил ему половину грехов. На счастье Макса, заиграла древняя, как этот мир "Комбинация".

— Ксюша, Ксюша, Ксюша — юбочка из плюша, русая коса!

Вот она, музыка моего детства. Сегодня это уже классика. Бутылка холодного пива, от которого ломит зубы, отличная музыка — что еще надо для приятного времяпрепровождения? Конечно, окажись рядом любимая девушка, было бы во сто крат лучше. Но нет — и ладно, без нее обойдусь.

— Я всегда знал, что ты извращенец, но не думал, что настолько!

Это подоспел Дима. На счастье, "Комбинация" кончилась, и теперь играла одноименная песня "Scatman". Страшно подумать, что случилось бы, услышь он "Ксюшу"!

— Вижу, ты не скучал, — Собакин кивнул на две пустых бутылки.

— Не без того, — сладко потянулся я. — Ладно, где она?

Мою крошку доставили на КамАЗе. Скорее всего, как ее привезли с поля боя — так и не выгружали. Нет, не может быть такой другой, столь красивой, столь родной. Она — единственная и лучшая. Даже если в других галактиках есть ВАЗ-2110, моя, один черт — лучшая.

Четверо дюжих ОМОНовцев, здоровых, как шкафы, открыли борта грузовика и, вязавшись за края арок, без видимых усилий, подтащили автомобиль к краю кузова. Я сразу пообещал себе никогда и ни при каких обстоятельствах не связываться с ребятами в масках. Если не ходил в секцию бокса, то нефиг лезть на Мухаммеда Али.

Ребята поставили болид днищем на ребро и двое спрыгнули на землю. Отчетливо раздался треск ломаемых трубок неоновой подсветки. Еще пят минут назад, всего пять минут назад я бы закопал живьем всех четверых, но я пообещал не трогать пятнистых. Нет, я могу нарушить любое обещание, но только не то, что дал сам себе.

Выгрузка продолжалась. Автомобиль проскользил железом по деревянному краю и уткнулся бы носом в асфальт, если бы его вовремя не подхватили руки масок. Еще двое спрыгнули с платформы и моя малышка оказалась на весу, поддерживаемая четырьмя гигантами. Вот черт! В ней же больше тонны!

— Куда поставить? — осведомился один из ОМОНовцев глухим голосом.

— Туда, — я машинально махнул в сторону бокса.

Мелкими шажками, вдруг вспомнив про осторожность, ребята донесли "червонец" до подъемника и бережно уложили его на брюхо.

— Еще что-то? — поинтересовался Дима.

— Не-а, — я изумленно покачал головой. — Слышь, а где таких делают? Не в Японии, случайно?

— Что, совсем? — полковник покрутил пальцем у виска. — Наши, Уральские.

Ага, местной сборки. Гарантия не распространяется на продукцию с механическими повреждениями. Жаль, не понял друг моей шутки. И Бог с ним. У меня намечалась трудная ночка. Своеобразный секс, но в извращенной форме. Поставив новый диск из коллекции Макса, уже "E-rotic", я открыл пошире двери "зубила", чтобы не заглушали звук и вывалил инструменты из ящика на бетонный пол, поближе к болиду. Чтобы не тянуться далеко. Дел по горло.

Глава Девятая.

— Пошла в жопу! — выругался я, пиная корпус кулачковой коробки.

У Макса хватило бы мозгов, чтобы состыковать это чудо с моей раздаткой, моего же опыта явно не хватало. Опыт — вообще, сила. Он делится на свой и чужой. Свой, конечно, лучше, но от чужого шишек меньше. Я в свое время выбрал второе, и теперь не мог справиться один. Помощь механика весьма пригодилась бы, но он до сих пор дрых в своем корыте. Черт! Да как их состыковать-то?

Вообще, я крут. Управился со всей работой всего за пятнадцать часов. Пришлось, правда, пожертвовать сном, но спать только время терять. Сколько, если подумать, можно сделать, если не спать вообще! Жаль, что это невозможно. Девиация сна и так сказалась на мне не совсем положительно — глаза слипались, голова шла кругом, мир перед глазами двоился и, местами троился.

Но я сделал все. В первую очередь — устранил полученные ночью повреждения, и теперь на кроме уродливым белым пятном выделялся новый бампер. Срез прямотока выходил не совсем на то место, где располагался раньше, но, по-моему, ему и там неплохо. Переделывать что-то сил уже не оставалось. Куда я так торопился, если подумать?

Большая часть автомобиля, все то, что не несло функциональной нагрузки, валялось, аккуратно побросанное, в углу бокса. Большая — не только по весу. Я снял не только акустику и обшивку салона, но и задние и боковые стекла, закрыв проемы полиэтиленовой пленкой. Не мешало бы скинуть и пассажирские кресла, но, в целях безопасности, они были не прикручены, а приварены к каркасу. Вес болида сократился, на глаз, килограммов до шестисот. А может и того меньше. Я, ведя бой за граммы, снял даже оптику и всю шумоизоляцию. Рокот Ванкеля, казавшийся мне таким приятным и тихим, теперь гремел в салоне словно экскаватор в карьере. Изведя две бобины скотча, я заклеил все стыки, все щели в корпусе автомобиля, доводя аэродинамику до совершенства. Моей крошкой теперь можно смело пугать детей — более уродливую конструкцию сложно представить. Впрочем, драг-расинг порождал таких монстров, что в страшном сне не привидятся. А все почему? Потому что гонки выигрывает не красота, а мощность. Удельная мощность, помноженная на аэродинамическое совершенство, возведенная в степень. В степень умения гонщика. Как бы то ни было, но машина — кусок железа, не больше. В конечном итоге все зависит от мастерства расера. Водитель — самая важная прокладка в автомобиле.

Какого черта? Моя радость, хищно припавшая к земле, по-прежнему была красивой. Это не та красота, на которую клюют девочки, у них представления о красота, мягко говоря, извращенные. Это высшая красота — красота, которую может понять только настоящий мужик. Красота свернувшегося улиткой компрессора, красота сорокатонного танка, красота беснующегося пожара. Крота уродливая, страшная, но завораживающая, вызывающая благоговейный трепет. Даже в уродстве может быть своя прелесть.

— Сука ты, — вздохнул я, еще раз пнув коробку.

Что за привычка такая у меня — все пинать? Ноги-то, в конце концов, не казенные. Надо бы поостеречься, а то, кто знает, пригодятся еще.

— Ты еще здесь?

В мастерскую, еле волоча ноги, вошел хозяин. На Максе, кроме вчерашнего прикида, были огроменные мешки под глазами и надкусанный гамбургер из холодильника, который тюнер крепко прижал ко лбу.

— Как башка-то раскалывается, — пожаловался конструктор, подходя к кофеварке.

С этим аппаратом, который совершенно опустел, у меня сложились особые отношения. Нельзя сказать, что это любовь, скорее — взаимные симпатии. Благодаря только ему я все еще стою на ногах.

— Вот лажа, — простонал Макс, обнаружив пустоту вместо кофе. — Это ты его, что ли, приговорил?

— А то кто? — пожал я плечами.

Тюнер с интересом посмотрел на мою конструкцию, с сожалением крякнул, увидев свой бампер и прямоток на моей крошке, но, раз обещал — деваться некуда. Мастер обошел несколько раз вокруг драгстера, потыкал носком в кучу лишних деталей, после чего заинтересовался коробкой у входа. Оно вполне естественно — меня тоже настораживали незнакомые предметы в моей мастерской, а что говорить про такого маньяка, как Макс?

— Це шо таке? — с подозрением осведомился он.

— Я знаю? — зевнул я. — Сегодня днем принесли. Говорят, ты заказывал.

— Я? — ужаснулся механик. — Ну, может быть, может быть…

Он поднял с пола отвертку, проткнул ею скотч и развернул упаковку. Я подошел ближе. Макс, зараза, издал восторженный возглас, и загородил коробку спиной.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил я, выглядывая из-за плеча мастера.

— Ох, братишка, — тюнер извлек прямоугольную жестяную емкость. — Это вестч!

— Конкретнее можно? — буркнул я.

— Здесь все написано.

Если честно, название на упаковке мне ни о чем не говорило. Буквы-буквы, цифры-цифры, и опять буквы-буквы. Такое название может быть у чего угодно.

Что за человек он такой? Я не спал около полутора суток, и совершенно не настроен отгадывать загадки. И, вообще, загадки с рождения не люблю, а жизнь (вот ведь сука!) подсовывает их почти каждый день.

— Ладно, — смилостивился тюнер. — Объясняю специально для таких, как ты. На рыбалку ходил?

— Давно это было, и неправда.

— Хорошо, — вздохнул Макс. — Представление о коэффициенте трения у тебя же есть? — и, получив утвердительный кивок, продолжил. — Пойдешь еще на рыбалку — обрати внимание, что все рыбы скользкие. А знаешь, почему?

— Не-а.

— Вопрос чисто риторический. Потому что они выделяют особую смазку, которая снижает трение между телом рыбы и водой. Таким образом…

— Скорость? — предположил я.