Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

Большой Волк. — Они убийцы, которые украли наших лошадей. Их наказание будет суровым! Их счастье, если твоя рука забрала их души. Кажется, они убиты.

— Нет, — ответил Олд Шеттерхэнд, от острых глаз которого во время переговоров не ускользнуло, что оба проходимца шевельнули головами, — они не убиты, а притворяются мертвыми, ибо думают, что мы оставим их здесь.

— Пусть эти псы поднимутся, иначе я затопчу их ногами! — прогремел голос вождя, который несколько раз пнул каждого так, что тем ничего не оставалось, как подняться. Их страх был так велик, что они даже и не думали о бегстве или о защите.

— Они ускользнули сегодня от моих воинов, но теперь Великий Маниту отдал бледнолицых убийц в мои руки, чтобы заставить их выть у столба пыток! Их услышат все бледнолицые, живущие в горах!

Оба белых очень хорошо понимали слова вождя, ибо тот прилично разговаривал по-английски.

— Убийц?! — пробормотал Нокс, пытаясь снова уйти от ответа с помощью лжи. — Кого же мы убили?

— Молчи, собака! О том, что вы сделали, знаю я, знают эти бледнолицые, которые вместе с вами попали в наши руки.

Нокс был пройдохой и, видя, что Олд Шеттерхэнд стоит рядом с вождем целый и невредимый, знал, что индейцы не посмеют просто так схватить знаменитого вестмена. Кто попадал под его опеку, определенно имел шанс остаться в живых. Потому он прибегнул к единственному возможному пути, чтобы спасти себя. Олд Шеттерхэнд был белым, неужели он не заступится за белых среди краснокожих?! Приблизительно так мыслил Нокс и поэтому ответил:

— Конечно же, они знают, поскольку мы все время ехали вместе с ними. Спросите Олд Шеттерхэнда, и вы поймете, что мы не те, за кого вы нас принимаете.

— Вы ошибаетесь, — возразил вестмен. — Я не буду лгать для того, чтобы спасти ваши шкуры от заслуженного возмездия и вместе с тем навлекать тень подозрения на моих друзей. Что я о вас думаю, вы знаете, и мнения своего не изменил.

Сказав это, охотник демонстративно отвернулся.

— Но, сэр, — забормотал Нокс. — Речь идет о наших жизнях!

— Да, но сначала речь шла об убитых вами!

— Дьявол! Если у вас нет желания помочь нам, так пропадайте же вместе с нами! — повернувшись к вождю, Нокс продолжил: — Почему ты не прикажешь связать и этих четырех? Они тоже принимали участие в похищении лошадей и от их пуль пало много твоих воинов!

Но все это оказалось бесполезным. Олд Шеттерхэнд хотел было броситься на бесстыдного лжеца, но передумал и сдержал себя. Глаза вождя блеснули подобно молнии:

— Трус! У тебя нет смелости искупить вину, и ты перекладываешь ее на тех, перед кем вы просто смрадные жабы! Своей трусостью ты подписал свой приговор, теперь ты не будешь визжать у столба пыток, а искупишь свою вину здесь. Я заберу твой скальп, но ты останешься жив и увидишь его на моем поясе. Нани вич, нани вич!

Эти слова на языке юта означали «мой нож, мой нож». Вождь прокричал их стоящим на краю поляны воинам.

— Ради всего святого! — вырвалось у Нокса. — Быть оскальпированным при жизни! Нет, нет!

Рванувшись в сторону, бандит хотел бежать, но вождь юта тотчас прыгнул следом, схватил его за шею и сдавил горло. Нокс почти повис на могучей руке, как тряпка. Один из индейцев подскочил и подал вождю нож. Большой Волк взял его, потом одним махом свалил полузадушенного на землю, встал над ним на колени. Три глубоких надреза, рывок за волосы, страшный крик лежавшего — и вождь поднялся, держа в левой руке окровавленный скальп. Нокс не двигался, ибо снова потерял сознание. Его голова имела ужасный вид.

— Так будет с каждым псом, который убивает краснокожих людей, а потом сваливает все на невиновных! — заключил Большой Волк, заткнув скальп за пояс.

Хилтон, наблюдавший за всем, что произошло, в ужасе не мог и пошевелиться. Он медленно опустился на землю рядом с оскальпированным и сел, не имея возможности даже раскрыть рот. Вождь подал знак своим воинам, и вскоре вся поляна наполнилась краснокожими, а Хилтон и Нокс были крепко связаны.

Пока Большой Волк говорил об оскальпировании, Олд Шеттерхэнд поднялся на скалу, чтобы не быть свидетелем жестокой сцены и рассказать товарищам о результатах переговоров.

— Плохо! — подытожил Джемми. — Значит, о полном освобождении договориться было невозможно? Может, было бы лучше, если бы мы вступили в драку?

— Нет, ни в коем случае! Мы заплатили бы своими жизнями.

— Ого! Разве краснокожие не испытывают поистине животного страха перед вашим штуцером?! Судя по всему, они не отважатся приблизиться к скале.

— Возможно, но они заморили бы нас голодом. Правда, я говорил о том, что мы съели бы своих лошадей, но я лучше умру, нежели убью моего вороного жеребца.

— До этого бы не дошло, поскольку краснокожие с началом боевых действий сразу же пристрелили бы наших коней. Да к дьяволу коней! Мы бы и без них справились! Две сотни краснокожих вокруг поляны! Поляна большая, и индейцы вряд ли смогли создать плотное кольцо. Как только бы стемнело, мы аккуратно спустились бы вниз и вчетвером по одному пробрались сквозь их цепочку, вот и все! На худой конец столкнулись бы с одним или максимум с двумя краснокожими, но пара выстрелов или удар ножа, и они не смогли бы нас сдержать.

— А что потом? — улыбнулся Шеттерхэнд. — Ты несколько идеализировал обстановку. Индейцы быстро разожгут огонь и будут великолепно видеть путь нашего бегства. И даже если бы нам удалось пробиться сквозь их шеренги, мы не ушли бы далеко — они тотчас станут преследовать нас. Мы непременно убьем несколько воинов, при этом лишив себя последней надежды на пощаду с их стороны.

— Совершенно верно! — раздался голос Хромого Френка. — Я даже не знаю, как только подступиться к этому толстому Якобу Пфефферкорну, чтобы пожелать ему быть разумнее, чем наш Олд Шеттерхэнд. Ты всегда и везде как то яйцо, которое хочет научить курицу! Олд Шеттерхэнд сделал все возможное, и я поставлю ему за это высший балл с плюсиком. Наверняка Дэви думает так же!

— Само собой, — отозвался тот. — Борьба бы нас погубила.

— А к чему приведет эта поездка с ними? — не унимался Джемми. — Я думаю, что совет старейшин также посчитает нас врагами.

— Этого я бы им не советовал! — снова вмешался Френк. — В этой истории я тоже еще вставлю словечко. Они так легко не поставят меня к столбу! Я буду защищаться всеми своими потрохами!

— С этим придется подождать, ибо мы дали клятву и теперь должны терпеливо