Рукопись из Тибета - Валерий Ковалёв

— И что же он проповедовал, этот самый Будда? — смежил веки Творец. — Что тебе так понравилось.

— Основные истины, о, Великий, — почему-то сказал я высоким штилем. Наверное, сказывалось присутствие духовного.

— Какие?

«Вся жизнь человека — страдания» — назвал я первую. — Она основана (продолжил) на признании непостоянства и преходимости всех вещей.

Все возникает, чтобы быть уничтоженным. Существование лишено субстанции, оно само себя пожирает, поэтому в буддизме обозначается в виде пламени. А из пламени можно вынести только скорбь и страдание.

— Резонно, — изрек Творец. — Продолжай.

— Истина вторая «Причина страдания — наше желание». Страдание возникает, потому что человек привязан к жизни, он жаждет существования. Поскольку существование наполнено скорбью, страдание будет существовать до тех пор, пока человек будет жаждать жизни.

На это он промолчал, и я перешел к третьей.

«Чтобы избавиться от страдания, нужно избавиться от желания». — Это возможно только в результате достижения нирваны, которая в буддизме понимается как угасание страстей, прекращение жажды. При данном состоянии освобождаются от переселения душ. В позднейшем буддизме нирвана понимается как блаженство, состоящее в свободе и одухотворении.

— Точно, — едва слышно прошептал Творец и захрапел. Как простой смертный.

— Вот это да, — прошептал я, прекратив излагать. — Умаялся, бедный.

— Давай — давай, — сонно бормотнул Всевышний. — Я все слышу.

«Чтобы избавиться от желания, нужно следовать восьмеричным путем спасения» изрек я, очередную. — Именно определение этих ступеней на пути к нирване и является основным в учении Будды, которое называют срединным путем, позволяющим избежать двух крайностей: потакания чувственным удовольствиям и истязания плоти. Это учение называют восьмеричным путем спасения, потому что оно указывает восемь состояний, овладев которыми человек может достичь очищения ума, спокойствия и интуиции.

— Ну и что же это за состояния? — вновь открылись Глаза и послышался зевок. Галактика дрогнула, сверху сорвались несколько звезд, и, прочертив мрак, исчезли.

Вот они, — переждав сотрясение, начал я перечислять, колыхаясь в невесомости.

— правильное понимание: следует поверить Будде, что мир полон скорби и страданий;

— правильные намерения: надлежит твердо определить свой путь, ограничить свои страсти и стремления;

— правильная речь: требуется следить за своими словами, чтобы они не вели ко злу — речь должна быть правдивой и доброжелательной;

— правильные поступки: следует избегать недобродетельных поступков, сдерживаться и совершать добрые дела;

— правильный образ жизни: надлежит вести жизнь достойную, не принося вреда живому;

— правильные усилия: требуется следить за направлением своих мыслей, гнать все злое и настраиваться на доброе;

— правильные помыслы: необходимо уяснить, что зло — от нашей плоти;

— правильная сосредоточенность: следует постоянно и терпеливо тренироваться, достигать умения сосредоточиваться, созерцать, углубляться в поисках истины.

Первые две ступени означают достижение мудрости или праджня. Следующие три — нравственное поведение — шила. И наконец, последние три — дисциплина ума или самадха.

Однако эти состояния нельзя понимать как ступени лестницы, которую человек осваивает постепенно. Здесь все взаимосвязано. Нравственное поведение необходимо для достижения мудрости, а без дисциплины ума мы не сможем развить нравственное поведение. Мудр тот, кто поступает сострадательно; сострадателен тот, кто поступает мудро. Такое поведение невозможно без дисциплины ума.

В целом же можно сказать, что буддизм принес в религию личностный аспект, которого раннее не было в восточном мировоззрении: утверждение о том, что спасение возможно только благодаря личной решимости и готовности действовать в определенном направлении.

Кроме того, в буддизме достаточно четко прослеживается идея о необходимости сострадания ко всем живым существам — воплотившаяся впоследствии в другие, но не нашедшая там своего разрешения, — завершил я и стал ожидать реакции Творца.

Сонность Глаз перешла в задумчивость, они сказали «все так», а потом над одним вскинулась бровь, и я услышал, — да ты не атеист сын мой, а приверженец буддизма.

— Наверное, — вздохнул я. — К сожалению, поздно это понял.

— И когда?

— В своих последних командировках. В Бурятию и Монголию. Там побывал в дацанах[11], имея беседы с ламами. Достойные проповедники.

— И чем они тебе глянулись?

— Живут в своих голубых степях скромно и открыто. Учат заветам Будды, пьют водку, любят женщин и поют горловые песни.

— И если бы у тебя была другая жизнь, ты, наверное, хотел бы стать ламой? — хитро прищурились Глаза.

— Другой жизни не бывает, как учит марксизм-ленинизм — убежденно сказал я. — Ну а если бы была, отправился в Тибет, где стал пророком.

— Интересно, — озадаченно протянул Творец. — И зачем тебе это надо?

— А чтобы окучивать людей, — брякнул я. — Во имя Господа, так сказать и на его славу.

— Замолчи! — посуровели Глаза. — Чи-чи-чи… — затихая, раскатилось в Космосе.

— Не поминай Меня всуе, — дыша ледяным холодом, придвинулись вплотную.

— Виноват, — съежилась душа. — Прости меня грешную. Я больше не буду.

— То-то же, — прогудело в ответ — Думай, с кем говоришь, тля. — А теперь прощай. Не поминай лихом.

В тот же момент Глаза заклубились, всасывая, и я понесся по Черной дыре, в адской какофонии чьих-то криков, смеха, плача и стенаний.

— Кирдык, — пронеслось в мозгу. Сознание угасло.

Глава 3. В новом теле

— Уа-уа-уа! — назойливо пищало где-то рядом. Я чихнул и размежил веки, возвращаясь в реальность.

— Не иначе ад, — бледно всплыло в мозгу общение с Творцом, а потом напутствие и дьявольский полет в Черной дыре Космоса.

— Но почему так тесно, и кто там пищит, в размытом пятне света?

— Щелк, — лопнуло в ушах, пелена спала с глаз, и вверху возник белый квадрат потолка с тихо жужжащей в нем люминесцентной лампой. А чуть ниже квадрат стен, блестящих кафелем, с филенчатой дверью напротив.

— Непонятно — забеспокоился я, скосив глаза влево, откуда исходил неприятный звук и увидел рядом в ячейках двух запеленатых младенцев. Один, что ближе, спал, а который за ним, извивался и пищал, время от времени взбрыкивая в своей пеленке.

— Что за черт? — усилилось чувство тревоги. Я перевел взгляд вправо — там посапывали еще трое. Опустил глаза до упора вниз, пытаясь рассмотреть себя — увидел оконечность кокона.