Навеки твоя Эмбер. Том 1 - Кэтлин Уинзор

— Вам, джентльмены, может подойдет «Три чаши» в Хитстоуне.

Свою бедную деревушку она не решилась порекомендовать этим великолепным незнакомцам.

— А где этот Хитстоун, далеко отсюда?

— К дьяволу Хитстоун! — протестующе воскликнул один из всадников. — Чем плоха ваша местная таверна? Если я еще хоть милю проскачу без еды, я просто свалюсь со своей клячи!

Это сказал красивый светловолосый мужчина с юношеским лицом, и несмотря на его сердитый тон, чувствовалось, что он веселый и добродушный человек. Все засмеялись, а один из всадников похлопал говорившего по плечу.

— Видит Бог, мы просто негодяи! У бедняги Элмсбери ни крошки во рту не было с тех пор, как он за завтраком слопал бараний бок!

Они снова засмеялись. Очевидно, аппетит Элмсбери служил постоянным объектом подшучивания. Девушки тоже прыснули со смеху. Теперь они стали чувствовать себя свободнее, а шестилетка, принявшая всадников за пуританских духов, смело вышла из-за юбки Лизбет и приблизилась на два шага. В этот момент произошло нечто, резко изменившее взаимоотношения между всадниками и девушками.

— Наша местная таверна совсем неплохая, ваша светлость, — раздался низкий женский голос. Та девица, которая беседовала с двумя молодыми людьми, через лужайку подбежала к всадникам. Девушки застыли, как настороженные кошки, а мужчины оглянулись, приятно удивленные и заинтересованные. — А хозяйка таверны умеет готовить самый лучший эль в Эссексе!

Она сделала реверанс Элмсбери, затем перевела взгляд на остальных, которые разглядывали ее с интересом, внимательно и с удовольствием. Казалось, время на мгновение остановилось.

Эмбер Сент-Клер подняла руку и указала на дом в конце улицы с большой вывеской и позолоченным львом, тускло поблескивавшим на солнце.

— Это рядом с кузницей, милорд.

Ее длинные волнистые волосы цвета меда тяжелыми волнами спускались ниже плеч. Она бросила на мужчину ясный взгляд янтарных глаз. Черные брови изысканно изгибались дугами, ресницы были тоже черными и густыми. От девушки исходили теплота и чувственность, чарующее обаяние, то, что мгновенно воспринимается мужчинами, о чем сама Эмбер прекрасно знала, но в чем ее никак нельзя было винить. Именно эти качества, больше чем красота, возмущали других девушек.

Одета Эмбер была почти как все деревенские: грубая шерстяная юбка поверх зеленой нижней, белая блузка и желтый передник с черным корсажем. На голых ногах — черные башмаки. И, тем не менее, она походила на других не больше, чем полевой цветок на садовый, или воробей на золотого фазана.

Элмсбери наклонился в седле и скрестил руки.

— Господь всемогущий! — медленно произнес он. — А вы-то что здесь делаете в этом забытом Богом углу?

Девушка взглянула на него, переведя взгляд с других всадников, улыбнулась, обнажив великолепные белые зубы.

— Я здесь живу, милорд.

— Как же вы оказались здесь, черт подери? Кто вы такая? Верно, какой-нибудь ловелас из благородных сошелся с деревенской бабенкой да и пропал на пятнадцать лет, да? — Такое объяснение казалось вполне естественным, но Эмбер рассердилась и гневно нахмурилась:

— Ничего подобного, сэр! Я такая же дочь своего отца, как вы сын своего или даже больше!

На этот выпад мужчины вместе с Элмсбери весело рассмеялись.

— Не обижайтесь, красавица. Боже мой, я ведь только хотел сказать, что вы совсем не похожи на деревенскую.

Эмбер ответила ему мимолетной улыбкой, как бы извиняясь за резкость, но ее взгляд сразу переметнулся на другого всадника. Тот по-прежнему не сводил с нее глаз, отчего по всему ее телу пробежало тепло и волна возбуждения. Всадники кружили рядом, и когда его лошадь развернулась, высоко подняв передние ноги, всадник улыбнулся Эмбер и кивнул. Элмсбери поблагодарил девушку, приподнял шляпу, и они ускакали, громко цокая, по улице в сторону таверны. Еще секунду девушки молча стояли, глядя, как кавалеры спешились у входа и прошли внутрь, а сыновья хозяина вышли навстречу, чтобы позаботиться о лошадях.

Когда незнакомцы скрылись из виду, Лизбет неожиданно показала язык и толкнула Эмбер.

— Вот! Что я говорила! — торжествующе воскликнула она и издала звук, похожий на блеянье козы. — Чего ты сунулась, вертихвостка!

Эмбер быстро повернулась и чуть не сбила с ног обидчицу.

— Не лезь не в свое дело, балаболка! — крикнула она.

Секунду они стояли и мерили друг друга ненавидящими взглядами. Затем Лизбет отвернулась и направилась через лужайку туда, где резвились девочки. Они бегали наперегонки, визжали и вскоре разбежались по домам, чтобы поспеть к ужину. Солнце село, оставив на нежно-голубом фоне неба параллельно горизонту яркую белую полосу. Кое-где на небе стали выступать звезды, воздух наполнился волшебством ранних сумерек.

С сильно бьющимся сердцем Эмбер возвратилась к стоявшей на траве корзине. Два молодых фермера ушли. Эмбер подняла свою ношу и пошла к постоялому двору. Никогда прежде она не встречала такого, как он. Одежда, голос, выражение глаз — все было из другого мира, в который она на мгновение заглянула, и ей страстно захотелось снова оказаться там хоть на короткое время. И все, что окружало ее здесь — деревня Мэригрин, ферма дядюшки Мэтта, местные парни, — все показалось невыносимо скучным, даже отвратительным.

Из разговора с деревенским сапожником она поняла, что приезжие — благородные господа, но что им понадобилось здесь, в Мэригрине, она не могла представить. Ибо кавалеры в течение последних нескольких лет находились в изгнании и скрывались, где могли, либо жили за границей вместе с сыном короля Карла I находившимся в ссылке.

Сапожник, который в свое время участвовал в гражданской войне на стороне его величества, рассказывал Эмбер множество историй о том, что видел сам, и что говорили другие. Он поведал ей о встрече с Карлом I в Оксфорде, когда находился так близко от короля, что мог к нему прикоснуться; о веселых и красивых леди-роялистках, о галантных джентльменах — словом, это была жизнь, полная ярких красок, любви и вдохновения. Но Эмбер не могла видеть этой прекрасной жизни, которая исчезла, когда она была еще ребенком, исчезла навсегда в то утро, когда его величество отрубили голову во дворе его собственного дворца. Что-то именно из атмосферы той исчезнувшей жизни сохранил темноволосый незнакомец, на других она едва обратила внимание, и было в нем еще что-то необъяснимое. Казалось, она вдруг ожила.

Придя к таверне, Эмбер не вошла через главный вход, а обошла дом сзади, там, где на пороге сидел маленький мальчик и играл с лопоухим щенком. Она погладила мальчика по головке и вошла внутрь. На кухне миссис Потерелл лихорадочно суетилась, возбужденная и расстроенная. На доске для разделки мяса лежал добрый кусок говядины, который одна из дочерей хозяйки нашпиговывала кусочками хлеба, луком и ароматными травами. Маленькая девочка доставала воду из бадьи, стоявшей в дальнем конце кухни, а цепной пес, вращавший ось вертела, сердито зарычал, когда мальчик швырнул ему под задние лапы горячий уголек, чтобы тот быстрее бежал по кругу, и мясо на вертеле равномерно прожаривалось со всех сторон.