Корабль остается на орбите - Юрий Шпаков

Сергей молчал. Они не могли больше переговариваться ― аппарат видеофона в рубке разрушен, связь оборвалась. Но Костров успел передать, что справиться с микробами не сумел, что надо быть готовыми ко всему. Он велел всем надеть скафандры, подготовиться к состоянию невесомости, надежно укрыть материалы экспедиции. Каждый сразу понял, что скрывалось за таким распоряжением…

Но тяжесть не исчезала. «Циолковский» мчался по прежней орбите, с прежней скоростью. Как будто ничего и не произошло, будто до встречи с Землей оставались короткие часы.

― Не понимаю, почему медлит наш командир, ― сказал Кларк. ― Лететь так ― безумие.

Они сидели вдвоем. Чумак и Панин ушли в складской отсек «укладывать пожитки», как выразился Виктор. Кларк хотел пойти с ними, но Чумак выразительно кивнул на поникшую Наташу. И англичанин остался, хотя в эти минуты он меньше всего думал о своих рыцарских обязанностях.

― Это может кончиться очень печально, ― продолжал он, не дождавшись ответа. ― Для всех нас. Я чувствую себя словно на пороховой бочке с горящим фитилем.

― Что же вы предлагаете? ― спросила Наташа. Голос ее прозвучал сухо, отчужденно.

― Я ничего не предлагаю. Я лишь высказываю личную точку зрения.

― Так что бы вы сделали на месте командира?

― На его месте я не стал бы так безрассудно рисковать судьбой экспедиции. Извините меня за прямоту, но в данной ситуации есть только один вариант.

― Вы хотите сказать…

― Двигатель давно нужно было остановить. Мы все ясно слышали ― аппаратура в рубке разрушается. Значит, может начаться неуправляемая реакция. Кроме того, имеется возможность справиться и с этой чумой. Надо только открыть наружные люки. И микробы вымерзнут.

― А Сережа?

― У него есть скафандр. Впрочем, даже если скафандр уже разъеден, все равно надо было решиться.

― Но это же ужасно!

― Мы, космонавты, ― люди суровой профессии. Риск всегда рядом с нами. И, когда нужно ― когда нет иного выхода, приходится жертвовать собой. Вы же знаете, конечно, о своих соотечественниках, которые во время Великой войны собственными телами закрывали амбразуры дотов. Прекрасная смерть!

Кларк видел: каждое его слово действует на Наташу как удар. Но сейчас ему было не до приличий ― так хотелось высказать все, что успело накипеть на душе.

― Вы обвиняете мужа в трусости? ― медленно спросила Наташа.

― Нет. Мистер Костров ― более опытный и умелый космонавт, чем я. У него гораздо больше заслуг перед человечеством. Но не допускаете ли вы, что под влиянием болезни он… как бы это сказать ― потерял контроль над своими поступками? И из-за этого мы все мчимся навстречу гибели?

― Замолчите!

― На моей стороне логика. Вспомните, о чем говорил командир, прежде чем связь нарушилась. Через семь с небольшим часов микробы проникнут и в нашу каюту. Через восемь часов откажет ручное управление. Сейчас остается и того меньше. А сколько лететь до Земли?

― Послушайте, мистер Кларк. Я не хочу сейчас оправдывать поступки Сергея. Но я убеждена ― он действует правильно. Вы беспокоитесь за судьбу экспедиции. Знаю, вы готовы пожертвовать жизнью ради товарищей, как и любой из нас. И поверьте мне ― Сережа ни на минуту не задумается сделать то же самое, если ничего больше не останется. А раз он выжидает, значит, надеется на благополучный исход.

― Не уверен, ― сказал Кларк.

― Вы плохо знаете наших людей, Джордж. Если одному грозит беда ― все поднимутся, пойдут на выручку. И Сергей не хочет сдаваться раньше времени. Убеждена ― он ждет, что с Земли придет помощь.

― Там же ничего не знают. Никто не станет посылать планетолет, если нет полной уверенности, что нас надо выручать.

― Любое ожидание ― это цепь сомнений. Но я верю, Джордж! Не могу не верить!

― Преклоняюсь перед вашей выдержкой, миссис Наташа, ― тихо сказал Кларк. ― И я обещаю вам: на эту тему говорить больше не буду.

― Почему? Еще не раз поговорим. Когда встретимся с нашими…

Из люка высунулась вихрастая голова Панина.

― Не соскучились? А мы все вещички собрали. К встрече со своими готовы полностью.

И тут Наташа улыбнулась ― впервые за это утро.

― Вот видите? И они говорили о том же. И тоже уверены, что встреча будет.

― А что? ― удивился Панин. ― Разве Джордж сомневается?

Луна. 23 часа 50 минут.

Соколов

― Завтра с самого утра возьмусь за Полиновского. Ручаюсь тебе ― ноги его больше у нас не будет. Бюрократизм и космонавтика-вещи совершенно несовместимые! А он чуть было не отменил мой полет. Знаешь, в таких случаях подобные люди находят тысячи причин и уверток. «Не могу, надо посоветоваться, нельзя без согласования…» Тьфу! Подумать только, из-за такого слюнтяя мог погибнуть Сережа. Опоздай мы на каких-то полчаса… Нет, я прямо скажу: или я, или этот Полиновский. Пусть выбирают.

― Забудь ты про него. Главное ― все в порядке. Вы успели. Расскажи лучше, что было дальше.

― Ты великодушный человек, Галчонок. Но даже ради тебя формалист пощады не дождется. Впрочем хватит о нем на сегодня. Говоришь, что произошло дальше? Дальше так было. В «Циолковский» я вошел быстро. Автоматика шлюзовой камеры у них действовала, и появился я в каюте, словно некое божество. Во всяком случае англичанин смотрел на меня, как на небесное создание. Наташа рассказывала потом: он никак не хотел верить, что кто-то полетит к ним на выручку. Вот чудак! Ну, объяснили мне в нескольких словах суть дела. Я сразу же велел им всем переходить на «Поиск». Так представляешь, этот Кларк никак не хотел уходить без своих камней. У него их там чуть ли не тонна ― набрал на спутниках. С великим трудом его уговорили, до скандала прямо дошло. Наконец, выпроводил их, а сам ― наверх, к Сергею. Выстукиваю в дверь по Морзе, колочу ногами ― никакого эффекта. Ну, думаю, плохо дело. Пришлось резать дверь лучом. Вошел ― и рубку не могу узнать. Словно чернилами кто залил все. На полу, на стенах, на потолке фиолетовая пыль. Пульт наполовину разрушен. А Сергей стоит на коленях, вцепился в штурвал дозатора мертвой хваткой. От кресла одни обломки, а на ногах он уже не в состоянии держаться. Конечно, я прежде всего остановил двигатель. Потом перетащил Сережу вниз, надел на него скафандр. Раскрыл наружные люки. Гриша молодец, держится все время точно рядышком. Перебраться туда было делом нескольких минут. Понятно, нас с Сергеем пришлось сразу же в изолятор ― напрямик из шлюза. И его одного не оставишь, да и на моем скафандре уже налипла чернильная погань. На всякий случай даже не раздевался до самой Луны. А сейчас врачи успели выяснить, что все наши страхи оказались напрасными. В живом организме эти микробы довольно скоро погибают. Почему ― еще неизвестно, но нам важнее сам факт. Так что здоровье Сергея вне опасности. А я, признаться, перетрухнул, когда увидел его в рубке выглядел он будто умирающий. Это уж потом сообразил, что дело в усталости, в нервном напряжении. Попасть в такую переделку ― не шутка! И я на его месте не цвел бы, это точно. Да, он мне признался: был момент, когда появилась у него черная мысль раскрыть рубку, впустить туда Пространство. Заморозить непрошенных гостей, а заодно и себя. Но тут же опомнился. Конечно, эффектно спасти товарищей ценой собственной жизни. Но если есть хоть малейший шанс выбраться из беды всем вместе, самоубийство будет просто глупостью. И он уцепился за этот шанс. Прикинул, когда мы можем вылететь, когда найдем их, и решил оставаться на орбите. Ведь в таком случае встреча произойдет быстрее всего, что и получилось. А если бы мы хоть немного задержались с вылетом, Сереже пришлось бы открыть люки перегородка в нижнюю каюту стала совсем тонкой, и ручное управление должно было скоро отказать. Он уже минуты начал подсчитывать, когда я вошел…