Кто убил Джоану Бекер? - Святослав Логинов

— Не будем плодить гипотез, — постановил Сэмюэль Трауб. — Завтра продолжим сбор материала. Томми попытается выяснить, куда деваются срезанные розы, может быть, садовник попросту влюблен и охапками таскает хозяйские розы своей зазнобе. Ну а Кузьмич займется замком. Хотелось бы узнать, кто пытался нас подслушивать, и предупредить эту возможность на будущее…

— Кто подслушивал — узнаю. А в слуховую трубу я трещотку поставлю, пусть слушает на здоровье, кто бы там ни был.

— Вот-вот, — согласился Трауб. — Остальное и прочее тоже надо проверить. Вряд ли дело ограничится одним потайным ходом, в замке может быть такое, о чем и сами хозяева не знают. Опять же Дамой Роз надо подзаняться.

— Дамой и я могу, — ревниво заметил Томми.

Кузьмич упрямо набычился, упер в колени пудовые кулаки и сказал:

— Ты только испортишь все. С привидениями нежно надо обращаться, а в тебе нежности ни на понюх табаку. Напугаешь дамочку, а то и вовсе рассеешь. А дамочка нам нужна, и сейчас, и потом.

— Разумно, — согласился Сэмюэль Трауб. — Сейчас расходимся. Мне еще надо закончить статью для газеты, а с утра я должен съездить кой-куда. Если все будет нормально, завтра ночью встретимся с Дамой Роз. — Трауб протер ладонями лицо и спросил себя самого: — А спать — когда?

Томми и Кузьмич покинули комнату шефа, но не успели сделать и пяти шагов, как из-за угла, не потревожив беззвучной тьмы, появилась женщина в старинной одежде. Знаток определил бы ее наряд как относящийся к XV веку, но необразованные детективы могли сказать лишь: «Такое теперь не носят». В руках дама держала букет роз, таких же неживых, как и она сама, мерцающих чуть голубоватым светом.

— Это она! — жарко зашептал Томми. Он готов был ринуться на добычу, но лапа напарника ухватила его, не позволив даже дернуться.

— Здравствуйте, сударыня, — прогудел Митч.

Дама благосклонно кивнула и канула в стену.

— Спать иди, — приговаривал Куз Митч, уводя товарища. — Ты ничего не видел, почудилось тебе. Завтра день трудный, вот и иди себе почивать.

Завтрак в Баскет-Холле начинался ровно в восемь, так что Сэмюэль Трауб сумел даже перехватить пару часов сна.

В обширной столовой был накрыт стол для двоих. Прислуживал дворецкий — Джон Бакт, но позади Сэмюэля Трауба должен был стоять один из его слуг. Зачем это нужно, сказать не мог никто, но так требовал непреклонный этикет. Как выяснил недавно Трауб, «этикет» — одного происхождения со словом «этикетка», он означает то, что намертво приклеено обычаем. Отклеить требования этикета можно только после долгой обработки паром, а век пара на Британских островах начался слишком недавно.

На этот раз жертвой этикета пал рыжебородый Куз Митч. Он переминался, глядя перед собой, и не знал, куда девать руки.

Миссис Бакт вкатила сервировочный столик с одинокой серебряной кастрюлькой. Бакт-муж поднял крышку и принялся раскладывать по тарелкам неаппетитную серую массу.

— Что это? — вопросил Сэмюэль Трауб.

— Перловка, сэр!

— Шрапнель… — вполголоса прокомментировал мистер Митч.

Трауб подцепил ложечкой небольшой комок, осторожно продегустировал.

— Знаете, — сказал он, — во время путешествия по Аляске мне целый месяц пришлось питаться одним пеммиканом. Ничего хуже в моей жизни не было, но я выдержал.

Миссис Баскет безучастно жевала шрапнель. Вид у леди был такой, словно ей и впрямь приходилось грызть артиллерийский снаряд, наполненный круглыми свинцовыми пулями.

— Как ваши успехи, мистер Трауб? — нарушила молчание леди. — Надеюсь, вы хорошо выспались?

— Превосходно! Правда, полночи мне пришлось просидеть за телеграфом. Треск печатающего устройства не слишком мешал вам спать?

— Что вы, в доме очень толстые стены, я спала и ничего не слышала.

— А я закончил первый очерк и отослал его в газету. Думаю, через три дня мы получим свежий номер. Там будет вступительная статья, впечатления путешественника, впервые попавшего в ваши края. Сегодняшний день, если вы не возражаете, я хотел бы посвятить знакомству с окрестностями.

— Да, конечно. Я скажу Джону Хоку, чтобы он был в вашем распоряжении.

— Это излишне. Я собираюсь забираться в такие места, где экипаж не пройдет. Только там могут сохраниться по-настоящему привлекательные виды и романтичные развалины. Выбор экскурсионных маршрутов очень важен. Потом там будут проложены дорожки, а пока… я видел у вас в каретной старенький пароцикл. Если он на ходу, я хотел бы им воспользоваться.

— Это машина сэра Джона, он часто на ней ездил. Можете свободно распоряжаться ею.

Шрапнель была благополучно съедена и запита чаем с молоком. В других странах чай с молоком пьют только кормящие матери, но в Британии все делается на свой салтык, и переучивать британца — бесполезно.

Едва позволил этикет, Трауб вдвоем с Митчем выкатили пароцикл из каретной. Следом Джон Хок вынес бутыль с синеющим денатуратом. Машину смазали, бак под сиденьем заполнили спиртом, в котел налили воды. Бледное пламя заколыхалось, обнимая горелку. Митч, согнувшись, энергично накачивал примус, и вскоре голубой венчик огня с ровным гудением замерцал под котлом. Вода закипела, пар с тонким свистом принялся вырываться через клапан клаксона.

Трауб вскочил в седло, поглубже нахлобучил цилиндр.

— Не забывайте через каждые пятнадцать миль подкачивать примус и доливать в котел воду! — напутствовал пароциклиста Джон Хок.

Что ответил Трауб, никто уже не расслышал, машина в клубах пыли и пара вылетела за ворота.

Вскоре пароцикл выехал на столбовую дорогу, которые в Европе называются шоссе, и запылил в сторону Йорка. Чтобы попасть туда, Траубу следовало четырежды долить воду в котел и подкачать спиртовый резервуар.

Вернулся Трауб как раз к ужину и был весьма доволен, что обедал на стороне и не знает, что подавали на обед в Баскет-Холле. На ужин были паровые тефтели, блюдо вполне пригодное для чахоточных больных, но слабо подходящее для взрослого мужчины. Хорошо хоть, что должность слуги на этот раз исполнял не Куз Митч, а Томми, которому было все равно, что едят господа. Разговор не клеился, при первой же возможности миссис Баскет ушла к себе, а Трауб перебрался в курительную комнату.

Здесь были покойные кресла, на стенах красовались длинные, прошлого века чубуки. И, конечно, всюду тончайший слой пыли, красноречиво сообщающий, что уже неделя, как здесь никого не было, что экономка, миссис Бакт, одна, без горничной, с хозяйством не справляется и, значит, не имеет отношения к исчезновению Джоаны Бекер.