Крылья огня - Чарльз Тодд

– Так вот, то, что я там увидел, не вызвало у меня никаких сомнений. Да и какой у меня был повод что-то подозревать? Ведь нельзя заподозрить убийство там, где его нет, – нет никаких доказательств. Мы известили родственников, они приехали, похоронили брата и сестру. Тем все и кончилось. Потом родственники стали разбирать вещи, чтобы подготовить дом к продаже… должен сказать, дом очень красивый, они без труда его продадут, хоть он и стоит в глуши. Многие нажились на войне и теперь мечтают отмыть свои денежки… – В тихом голосе констебля Ратлидж не услышал горечи, лишь намек на иронию: те, кто сражался на фронте, не нажили себе состояния.

– Дом такой дорогой, что из-за него можно убить?

– Наверное, хотя понадобится много трудов, чтобы снова привести его в приличное состояние. Может быть, наследникам придется сбавить цену. А все, что они выручат, поделят между собой. Только на разборку вещей ушло больше двух недель… Все родственники ночевали здесь, кроме мистера Кормака – ему иногда приходилось ездить по делам в Лондон. Но на прошлые выходные он вернулся. А в последний день, когда они собирались уезжать, мистер Стивен, младший, упал с лестницы и сломал себе шею. Мы установили, что столкнуть его никто не мог. Когда он упал, остальные находились на улице; мистер Стивен высунулся в окно и крикнул, что спускается. А в следующий миг он упал. Мистер Кормак пошел посмотреть, почему он не идет, и сразу позвал остальных. По словам остальных, времени на то, чтобы столкнуть его, у мистера Кормака не было – он увидел мистера Стивена и сразу закричал. Лестница крутая, застелена старым ковром; должно быть, он зацепился ногой… Все тело у него было в кровоподтеках. Так что он не просто проломил перила и рухнул вниз; пересчитал все ступеньки. А до того, как упасть, он крикнул – все его слышали. – Долиш потянулся за вторым сэндвичем. – Доктор Хокинз считает, что он, наверное, спешил, а при его ноге – он на войне отморозил ступню, и пришлось ее ампутировать – споткнуться ничего не стоило. Теперь его родные винят себя в том, что торопили его.

– А кто они – его родные?

– Семья-то непростая, сэр. Взять хоть Кормака Фицхью; он занимает довольно высокое положение в Сити. Он сын мистера Брайана Фицхью, родился в Ирландии еще до того, как мистер Брайан женился на мисс Розамунде. Или мисс Сюзанна… они с покойным мистером Стивеном были близнецы. Они тоже Фицхью, дети мисс Розамунды от мистера Брайана. Еще там был мистер Даньел Харгроув, муж мисс Сюзанны. И конечно, мисс Рейчел, она их кузина по линии Марлоу. Точнее, она кузина мисс Оливии. Марлоу – фамилия отца мисс Оливии. Мисс Розамунда, мать мисс Оливии, была замужем трижды и родила по двое детей от каждого брака. Но теперь никого не осталось, кроме мисс Сюзанны. Она последняя из них… Из Марлоу, Чейни и Фицхью.

– Значит, Розамунда – кому-то мать, а кому-то мачеха? Кто она такая?

– Урожденная Тревельян, сэр. Ее предки с незапамятных времен владели Тревельян-Холлом. Мисс Розамунда была у своего отца единственным ребенком. Замечательная женщина; в молодости была настоящей красавицей. В Тревельян-Холле есть ее портрет – правда, может, его уже увезли. По-моему, такая женщина, как мисс Розамунда, заслуживала счастья, но ей пришлось пережить много горя… И все же до самой ее смерти никто не слышал от нее ни единого грубого слова. На заупокойной службе священник говорил, что она «светилась внутренним светом»… Точно про нее! – Констебль задумчиво улыбнулся. – Он мало у кого есть.

– Значит, Розамунда… так или иначе… была центром всей семьи. И дома.

– Да, что верно, то верно. Ну а мисс Рейчел – племянница первого мужа мисс Розамунды, то бишь капитана Марлоу, отца Оливии. Мисс Рейчел всю жизнь – правда, с перерывами – прожила в их доме. И мистер Харгроув, муж мисс Сюзанны, впервые приехал в Тревельян-Холл, когда ему было лет двенадцать, не больше. Мисс Розамунда разводила скаковых лошадей, в основном ирландской породы, и частенько покупала их в конюшне Харгроува. Славные лошадки, они часто побеждали на скачках. Помню, в юности и я ставил на них и выигрывал…

– Кто унаследовал дом после смерти Розамунды?

– Дом принадлежал старому Эйдриану Тревельяну, то есть дедушке мисс Оливии. Он завещал дом внучке, а не дочери. Не в упрек мисс Розамунде будь сказано, Эйдриану не слишком нравился ее третий муж. А некоторые говорят, что Эйдриан Тревельян нарочно оставил дом мисс Оливии, чтобы он не достался никому из Фицхью. Не говоря уже о том, что мисс Оливия была калекой, замуж так и не вышла. Эйдриан знал, что внучке нужна крыша над головой. Представьте себе, даже ее родные – а уж местные жители и подавно – не знали, что из нее выйдет знаменитая поэтесса.

– Поэтесса? Оливия Марлоу?

– Да. Только книжки ее выходили под другим именем: О. А. Мэннинг. Я ее стихов не читал. Понимаете, не очень-то я разбираюсь в поэзии. Зато жена разбирается; она говорит, ее стихи очень даже миленькие.

Ратлиджа передернуло. «Миленькие» – явная недооценка творчества поэта по имени О. А. Мэннинг. Ее стихи отличала глубина, своеобразный юмор, смелость и удивительная точность в описании движений человеческой души, их хотелось долго обдумывать, повторять про себя. На фронте Ратлидж читал и стихи о войне, подписанные «О. А. Мэннинг». Он изумлялся тому, что поэту так точно удалось отразить переживания солдат, которые стремятся выжить в кровавой неразберихе. И тому, что поэту хватило мужества облечь чувства в слова. Только на фронте Ратлидж, как и многие, считал, что О. А. Мэннинг – мужчина.

Стихи в сборнике «Крылья огня» были о любви; может быть, именно их читала жена Долиша. Сборник «Крылья огня» был о любви. В отличие от сонетов Шекспира, посвященных таинственной «смуглой даме», стихи Оливии дышали светом, теплом и красотой, смешанными с такой страстью, что невольно пробирала дрожь. «Крылья огня» тронули Ратлиджа, как трогало мало что другое.

Хэмиш в подсознании Ратлиджа проворчал: «Небось, читая стишки, думал о своей Джин? Она не стоит такой любви! Вот моя Фиона – та стоила. Она подарила мне книжку перед тем, как я сел в эшелон, который увез меня в Лондон. Когда откопали мой труп, в кармане у меня нашли окровавленную книжку…»

Ратлидж закашлялся, едва не подавившись чаем.

– Давайте ненадолго отвлечемся от двойного самоубийства, – предложил он. – Ни у кого из его родственников не было особых причин убивать Стивена Фицхью?

– Во всяком случае, не у мистера Кормака, он ведь не имеет на дом никаких прав. После смерти мистера Стивена мисс Рейчел и миссис Харгроув поделят между собой его долю. Но мы и с той стороны все проверили. Финансовое положение у обеих в полном порядке; нет никаких оснований думать, что им нужны были лишние деньги.

– Там, где речь заходит о деньгах, люди способны на странные поступки, – заметил Ратлидж. – Что ж, по-моему, вы рассказали мне все, что необходимо знать на первых порах. Где я буду жить?

– Я снял вам номер в «Трех колоколах», сэр. Гостиница рядом с церковью – вы ее не пропустите.

– Поблагодарите миссис Долиш за чай. – Ратлидж взял со стола документы и пожелал констеблю спокойной ночи.

Снова пошел дождь, он побежал к машине и успел забраться внутрь до того, как на него обрушился настоящий ливень. Он забарабанил по штакетнику, как далекие пулеметные очереди.

«А тебе не кажется, что покойница была ведьмой? – спросил Хэмиш, которому не давала покоя Оливия Марлоу. – Уж больно хорошо она знала войну, приятель! Для женщины такое просто неестественно».

– Она не ведьма, а гений, – вслух ответил Ратлидж, не успев вовремя прикусить язык. Слишком он привык беседовать с Хэмишем.

Дождавшись, когда ливень утихнет, Ратлидж завел мотор и поехал в гостиницу. «Три колокола» показались впереди раньше, чем он ожидал; он резко затормозил у крыльца, подняв брызги. Машину слегка занесло. За зданием гостиницы чернел шпиль колокольни. Он напоминал копье, направленное в тучи, которые неслись по небу.

«Если повезет, ты выживешь после аварии, – злорадно заметил Хэмиш. – И остаток дней проживешь в инвалидной коляске, и другой компании, кроме меня, у тебя не будет». Ратлидж выругался.

Гостиница разместилась в небольшом доме из серого камня, под темной аспидной крышей, которая, казалось, постепенно придавливает все сооружение к земле. Его ждали; хозяин показал ему номер, выходящий на небольшой садик за гостиницей. Садик больше напоминал джунгли из переросших роз и рододендронов. Ратлидж быстро, ловко распаковал вещи, уже через десять минут лег в постель и заснул.

Спать он не боялся. Во сне Хэмиш его не донимал.

Зато донимала Джин.

Через несколько часов ветер переменился. В полуоткрытое окно повеяло морем и теплом. Ратлидж пошевелился, перевернулся на другой бок и увидел во сне девушку, которую он когда-то любил… девушку, которая не захотела жить с жалкими останками мужчины, за которого она обещала выйти замуж. Джин по-своему тоже преследовала его.