«Приключения, Фантастика» 1991 № 06 - Журнал «Приключения, фантастика»
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Николай не прореагировал, казалось, что он заснул.
– Да не бабься ты! Пошли, пока работенку не увели из-под носа, – настаивал Витюня.
– Не пойду! – ответил Николай.
Он встал и направился во двор, к беседке. Витюня вприпрыжку следовал за ним, жужжал на ухо:
– С тобой не разбогатеешь. Пить-то хочешь! А вкалывать тебя нету, книжки продавать – нельзя! Я что тебе, в няньки нанялся?
Николай резко повернулся к нему:
– А ты вспомни – сколько моего добра пропили, а? Ты тогда по-другому что-то пел. А сейчас, как у меня пустые стены остались, так в няньки, говоришь?
Витюня стушевался. Он знал, что когда Николаю попадет шлея под хвост, с ним лучше не связываться. Они молча вошли в беседку, сели.
До открытия магазина оставалось чуть больше трех часов. Надо было что-то предпринимать. Предпринимать сейчас, пока в жилах после выпитого играет кровь. Позже будет тяжелее, придет надоевшее бессильное уныние, тоска, которую недаром называют зеленой. И оба прекрасно это понимали. Но каждый по-своему: Витюня горел от нетерпения, ерзал на лавочке, чесался, пыхтел; Николай, напротив, оттягивал всяческую суету на потом – хотелось продлить блаженное ничегонеделание, сладкую пустоту. Он сидел, прижмурив глаза, радуясь утреннему ласковому солнышку, переваривая свои ощущения. Долго ему пребывать в таком состоянии не пришлось.
– Лафа! – радостно всхлипнул Витюня и вскочил с лавки. Вот это, корешок, то, что нужно!
Николай разлепил веки. Долго блуждал непонимающим взглядом, пытаясь уловить направление, обозначенное Витюниным пальцем. Уловил. У дальнего подъезда стояла женщина, в ногах у нее покоилась какая-то здоровенная коробка. Надписи на картоне отсюда разобрать было невозможно.
– Ну, полетели!
Витюня дернул приятеля за рукав, да так, что тот чуть было не свалился с лавочки.
– Догоняй!
И перед Николаем только мелькнула широкая спина. Витюня уже был около подъезда, что-то говорил, сочувственно кивал головой.
Когда Николай подошел ближе, он расслышал:
– Эх, хозяюшка, это горе – не беда! Считай, что тебе, красавица ты моя, крупно повезло, поможем от всего сердца. Лады?
Николай неуверенно топтался рядышком, стараясь не глядеть на женщину.
– Понимаете, – обратилась она к нему, – на двери объявление, мол, стиральная машина, в отличном состоянии, недорого. Ну вот я и пошла, – она всхлипнула, – договорились мигом, и правда недорого. Мне такая как раз нужна. Что с того, что подержанна. Они даже мне эту дуру здоровую вытащили и на лифте спустили вниз. А потом «привет» говорят – и домой. А я?
Николай укоризненно покачал головой, но в разговор вступить не решился.
– Да уж сама виновата, надо раньше было думать, а сейчас и муж на работе, и вообще никого нигде. Хоть назад возвращай!
«Надо же, какая разговорчивая! – подумал Николай. – И чего объясняется?!» Ему стало не по себе. И если бы рядом не было Витюни, он бы и один поволок эту машину куда надо. За так, даром.
– Вы уж помогите мне, пожалуйста. – Женщина затеребила сумочку, пытаясь ее открыть.
– Не печалься, хозяюшка, три рублика подкинешь – все будет на мази.
Витюня уже примеривался к коробке, будто вопрос был решен.
– Да тут же… – женщина обомлела, – вон мой дом, соседний.
Николай опустил глаза. Витюня с пониманием развел руки, горестно вздохнул. Трояк заработали мигом.
Вернулись. Уселись на лавку. Музыка не кончалась. Можно было ни о чем не думать, а просто слушать. Слушать, слегка покачиваясь в такт ударнику, не замечая окружающего. Это было на самом деле приятно. И Витюне понять этого было не дано.
Мамаши со своими колясками попрятались по квартирам, наверное, увезли детей на второй завтрак. И во дворе стало совсем пустынно. Лишь на короткое время промаячила вдоль кирпичных стен сутулая фигурка участкового, так что даже пришлось пригнуться в беседке – не дай бог увидит. Но сегодня капитан Схимников не заметил притаившейся парочки, прошел мимо.
– И слава богу и всем чертям в преисподней, – проводил его Витюня, – нас голой рукой не возьмешь! – Потом вздохнул с присвистом. – Что ж это за жизнь собачья? И-эх!
А Николай вдруг вспомнил, что пивной бар уже десять минут как открыт. И от мысли этой даже облился весь потом.
– Может, в автопоилку, – робко спросил он, – по кружечке? Ну чего ждать, пока магазин откроется?.
– А мы на все согласныя, – пропел в ответ Витюня, сплюнул, выбил руками по груди, а ногами по скамеечным доскам какую-то немыслимую чечетку. – Потопали, может, кого из мужиков стренем, поутряночке они, голуби, все там. Может, и сгоношим чего!
Николай скривил губу. Надеяться на мужиков особо не приходилось – такая же голь перекатная, как и они с Витюней. А вот уплывут три заветных рублика, где тогда новые искать? Деньги в это утро на дороге не валялись. И все же в пивнушку тянуло очень. До судорог в желудке.
Неожиданно Витюня хлопнул себя по лбу.
– Фу-ты, черт! Забыл совсем. Слушай, Коляня, мне тут на секундочку домой забежать надо. Подождешь?
Николай промолчал.
– Я мигом! – бросил Витюня уже на ходу.
«Да бог с ним, – подумал Николай, – куда он денется!» Хотя его и кольнуло то, что деньги-то были у Витюни, а значит, беречь его надо было пуще зеницы ока – мало ли что! Задним умом он постиг это, забеспокоился, только поздно. Витюня всегда опережал его своими действиями. Николай и сам стал замечать – последнее время соображает туго: не поймать, не собрать сонных мыслей.
Витюня, когда ему попадались собеседники, любил поплакаться, выжать слезу. Николай наизусть знал все его бесчисленные истории: и о трагической любви без взаимности, и о травле на работе за правду, за критику начальников, и многие другие. Рассказывал Витюня всегда с жаром, в лицах. И сам верил всему рассказываемому. Но Николай-то знал, что правда была только в том, что Витюня был в свое время первоклассным столяром, и в том, что вышибли его за длительные запои. А все остальное – накипь, легенда, которую Витюня придумал не столько для слушателей, сколько для себя. Не было ни роковой любви, ни жены – мучительницы и изверга, не было правдоискательства и несправедливостей, не было гонений за критику. А было то же, что и у всей их братии, – постепенное и, главное, постоянное «принятие», которое затмило собою все. Но Витюня свою легенду лелеял и чем больше разукрашивал ее, тем больше в нее верил. Романтик!
Николай предпочитал молчать. Он не любил распространяться о себе. Хватит того, что сам знает правду. И какое дело до нее другим!
Прождав Витюню с полчаса, он совсем отчаялся, встал и побрел домой. Он не думал,
