Беглецы в Бесконечность - Владимир Борода

Внизу кофе-шоп, дающий устойчивый доход, с которого почти не платится налог, так как все средства шли на общественную благотворительную организацию "Дети солнца", организация оказывает же благотворительность в первую (а зачастую и в последнюю) очередь членам этой самой "Дети солнца". На втором этаже над кофе-шопом были комнаты, где жили члены "Дети солнца", те самые флаур чилдрен сорока-пятидесяти лет, и их друзья в своих многочисленных наездах в Амстердам, В том числе и Слави, а сейчас и со своею герлой Диди.

— Слави, Диди, как насчет сейшена, сегодня вечером в сквоте на Крийзерграхт? -

в дверь заглядывает обдолбанный раз и навсегда по жизни фейс одного из "детей", седобородого, с рыжими дредами на башке — Ханса-Прика. Такое не совсем приличное прозвище Ханс получил в туманном 68, за то что сумел прилепить к спине шефа полиции Амстердама бумаженцию в развернутый тетрадный лист с этим самым кратким словом. Развеселившаяся волосатая молодежь и продажные шакалы пера и тиви камеры разнесли это событие по всей Голландии… Не то, что Ханс прилепил и сам стал Хансом-Приком и ужасно до сих пор гордится кликухой, а то что шеф полиции пять-шесть минут махал руками в служебном рвении при разгоне сочувствующим бурлящему Парижу, имея на спине бумажку с характеристикой от молодежи… Ох уж эта волосатая молодежь конца шестидесятых!..

— Сам иди, после вчерашнего похода в Вонделпарк еле-еле дышим,-

простонали хором Слави и Диди, валяясь навзничь на продавленном многими поколениями сексуальных революционеров, матраце. Хотя фактически скорей всего матрац продавил какой-нибудь квадрат, любящий лежа смотреть телешоу и пить свой "Хейнекен"… Так как вся мебель была с улицы.

— Вас старый Еб измучил?-

поинтересовался Ханс-Прик, хотя сюда подошел бы и более энергичный глагол.

— Он… нас… затрахал… Сначала спокойно лежали на травке, ни кого не трогали… Курили и пили "Гролш" с "Амстелом", а затем танцы возле озера, прыжки папуасов на дорожках и так далее, ну а потом он нас еще потащил на выставку куда-то к черту в жопу…

Хлопнула дверь, скрылся фейс Ханса, Слави и Диди остались наедине. На "делай любовь" не было сил… лежали, дремали, потягивали "Гролш" из темной бутылки с приятно хлопающей фаянсовой пробкой, смотрели прямо с матраца на синее небо сквозь давно не мытое окно… вокруг была знакомая по многочисленным сквотам обстановка — полуполоманная и починенная мебель с улицы, дранные плакаты на крашенных в разные цвета стенах, произведения искусства, не имеющие названия, цены и ценности — что-то скомканное, слепленное, раскрашенное в разные кричащие цвета, в углу на полу груда комиксов с восьмидесятых лет, тоже все оттуда, с улицы… На огромном ржавом крюке, торчащем из стены, висел и неплохо пел огромный черный магнитофон, видевший еще Битлов в живую… щелкнула кассета, до автореверса они видимо еще не… кто они? а фак их маму знает… голова болит, маг скотина назад не перематывает, надо вставать, а сил нет… — Слави, может выползем хоть вниз… Нельзя же так… расклеиваться… пыхнем… Может легче будет… легче, держи карман шире, а! она голышом, как и я, снизу слышится смех удолбаных туристов и рэгги пробивает, ну Еб, у него наверно в плохо работающей жопе вечный двигатель спрятан, мотор жизни, после той сранной выставки он предложил еще в экологическое поселение смотаться, мол отсюда уже близко и шесть еще к тем черт знает скольким километрам перли по ночному Амстердаму, а на улицах даже дилеров-пушеров уже не было, они что, совсем идиоты, в такое время и в таком месте говно туристам втюхивать… Ноженьки мои ноженьки, может застрелится из джойнта?..

К вечеру все равно пришлось спустится. Голод не тетка… Внизу было полным полно, в основном туристов и все как один мокрые — пока ковыляли по типичной крутой голландской лестнице, ох уж эти лестницы, внезапно начался дождь и туристы с радостью набились в ближайший кофе-шоп. Уже все курили с огромным удовольствием запрещенное у них на родине, выдыхая в атмосферу клубы дыма, содержащего остаточный кайф… Над Амстердамом кружили удолбаные-обдолбанные чайки-голуби, то и дело норовя перекувырнутся через голову или выкинуть еще какой-нибудь фокус, чаще всего выкидывали помет на лету, иногда фигуру высшего пилотажа…

В кофе-шопе оказалось все съеденным и в ближайшие два-три часа готовить ни кто не собирался, значит придется искать еду на улице…

— К борющемуся Вьетнаму?-

поинтересовался Слави у подруги. Та мужественно кивнула — куда же еще, по прайсам и хавка, суровый капитализм, ни чего не поделаешь, не совершать же революцию, когда жрать хочется…

Пройдя узким коридором с ярко-освещенными витринами, за которыми выставляли свои молодые и не очень разноцветные тела проститутки, они вышли на Зийдс-Воорбургвал, расположившийся по обоим берегам канала. Сновали многочисленные туристы в синеве приближающегося вечера, и дилеры, стоял хохот и разноплеменная речь, гремели все музыкальные стили за последние сто, а то и больше лет, через горбатый мостик — "Только для пешеходов!", яркой вывеской светился на том берегу оплот байкеров и их собственный тату салон, с которым у Слави были связаны весьма болезненные воспоминания… Нет, его там не поколотили свирепые рыцари двухколесных коней, собирающиеся по вечерам в собственном кофе-шопе, Слави там просто замастырил себе тату за сорок гульденов на правом предплечье — знак мира, пацифик в гирлянде цветов, листьев марихуаны и прочей атрибутики любителей гербариев.

В двух шагах от угла, только они вынырнули из узкого коридора с витринами, разыгралась типичная уличная сценка — пушер-дилер, дилер-пушер предлагает туристам первоклассный товар, судя по цвету что-то между грязным аспирином и не слабым слабительным, туристы с уважением вытягивают свои молодые шеи и интересуются — фифель? хау мач?.. Диди потянула засмотревшегося Слави — есть хочу, и они оказались возле настежь распахнутых железных ворот, за которыми сразу баррикадой стояла стеклянная стойка и синим пламенем горел огонь в честь борющегося Вьетнама. Заморщинившийся в улыбке хошиминовец сменявший социалистический рай на капиталистический ад, поинтересовался у хипповой пары — что будете, фолкс? В его устах, несмотря на приличный английский, ото звучало примерно так, в переводе на русский — це бусете, фосю?

— Вегетарианский гамбургер давай, два раза,-

сделав ударение на "вегетарианский" и на слове "раза", ответил Слави и указал "викторию". Вьетнамец зашустрил — ловко откуда-то снизу выхватил мягкую булку приличных размеров, огромнейшим ножом, воинского образца, развалил ее почти пополам, в середку запихнул кусок соевого, слава богу! не собачьего, мяса и все это уложил на маленькую сковородку, мирно плюющуюся малом на синем огне. Но на которой хватило еще места еще для одного вьетнамско-американского чуда гастрономии. Продолжая морщинится, как китайская собака мясной породы, услужливей продавец поинтересовался:

— Есе це?..

— Пару хайнекенов…

Чмокнул поцелуйным звуком потрепанный уличной жизнью холодильник, запотевшие банки приятного зеленого цвета пустили по маленькой лужице на пульте стекла стойки, ловкие руки в морщинах выхватили гамбургеры из сковородки и обернули в салфетки, маленькая бутылочка плюнула коричневым, запахло Бангкоком, Таинландом, чем угодно, но не социалистическим Вьетнамом… Слави отдал последнею синею десятку местной валюты, все — завтра уорк, сгреб мокрое серебро сдачи, и они отвалили, сообщив продавцу по секрету — данке вел. На что получили еще одну огромнейшую морщину, то есть улыбку.

Уложив зады на лак чей-то автомашины, Слави и Диди принялись ужинать? обедать? ланчевать помалу?.. Сумрак опускался сентябрьским чем-то, кругом уже горели огни фонарей и рекламы, на улицу неизвестно откуда высыпали дополнительные толпы туристов и пушеров, звенели бутылки, стаканы и звонки велосипедов, чавкало пиво и грязная вода в канале, дымок стлался туманом и пороховой гарью проигранных сражений, по каналу степенно проплывали экскурсионные катера и различнейший мусор, включая рванный полузатопленный резиновый матрац… На город опускалась легкая грусть, не смотря на отчаянное веселье, царящее вокруг. Слави вытер пяльцы салфеткой, допил пиво и забрав мусор из рук любимой, отправил все широким жестом в урну, а не в канал, как это делали вокруг другие. Получив за экологичный поступок поцелуй, слегка отдающий хейнекеном и соевым соусом, Слави сильно погладил Диди по спине. Было спокойно и немного грустно, непонятно отчего, вод ведь какая штука, всегда в вечернем Амстердаме чуть-чуть грусть разлита, немного грустно, непонятно отчего, но грустно немного делается… Проходящий мимо негр или кто он там, подмигнул синим с белым глазом, Слави чуть улыбнулся… Идиллию нарушил чей-то противный голос: