Ночной патруль - Евгений Сартинов

— Ну-ка, ну-ка, что это у тебя такое? — спросил он, забирая из рук сторожа зажигалку. — Смотри, Сергей, какая классная штука. «Зиппо», и фирма, не китайская подделка, настоящая, позолоченная. Пьезозажигалка, камешек тут стоит кварцевый. Щелк — и две тысячи вольт поджигают бензин. Бензиновая ведь, да, дядя Коля?

— Ну да.

— Точно, что ли позолоченная? — с удивлением спросил Денисов.

— Я тебе говорю. Дядь Коль, вы сколько здесь получаете?

— Шестьсот.

— Долларов?

Сторож засмеялся.

— Да каких долларов! Наших, деревянных, и то в срок не дают.

— А пенсия у тебя сколько?

— Тысяча четыреста.

— А откуда же у тебя тогда, дядя Коля, такая зажигалка. Она баксов сто стоит, не меньше. А тут еще и гравировка на боку, — Сычев, прищурившись, по очереди расшифровал причудливые вензеля. — "А.И.С."

— Где взял, дядя Коля? Колись, давай, — уже строго спросил Денисов.

Сторож поскучнел лицом, мотнул головой в сторону переулка.

— Да там и нашел, утром уже, в воскресенье. Сменился, выезжать начал, смотрю, что-то блеснуло в грязи. У ней одна крышка только торчала. Я отмыл, смотрю, хорошая вещь. Работает, главное.

— Это штука того, убитого парня, — пояснил Сычев. — Где вы ее нашли?

— Там, — сторож мотнул головой в сторону переулка.

— Покажи точней.

Они вернулись назад, в проулок, и у самого края лужи, рядом с дорогой, сторож ткнул пальцем в засохшую грязь.

— Вот, здесь она лежала. Говорю, у ней одна крышка торчала.

Сычев и Денисов переглянулись.

— А тело нашли там, — Сычев показал рукой в глубь переулка. — Тут метра два до дороги, а лежал он гораздо дальше.

Денисов забрал у Сычева зажигалку, подкинул ее, и, поймав, сказал ее временному владельцу.

— Придется, дядя Коля, ее у тебя конфисковать. В твоих хоромах стол есть?

— Да есть, — сказал изрядно потерявший жизнелюбие сторож.

— Вот пойдем сейчас, составим протокол. Запишем, что видел, что слышал.

И они направились к обшарпанному вагончику сторожки.

Глава 6

Утром они собрались уже в кабинете Астафьева, благо его сосед почему-то отсутствовала.

— Самое интересное, это с телефонными звонками, — сказал Денисов. — Было два звонка. Один в три сорок, второй в три сорок пять. Мне еще повезло, дежурила та же диспетчер, она вспомнила, что еще удивилась этому. Один голос был женский, второй — мужской.

— А какой — раньше, какой — позже? — заинтересовался Астафьев.

— Этого она уже не помнит. Но точно помнит, что никто из звонивших не назвал своего имени и адреса.

— Интересно, — сказал Сычев, и это было общее мнение всей опергруппы.

Выслушав все, что нарыли члены его опергруппы, Юрий задумался, машинально вертя в руках Сашкину зажигалку.

— Ты думаешь, что сторож здесь ни при чем? — спросил он Денисова. Тот отрицательно покачал головой.

— Нет, дедок чист, аки ангел. Я пробил его данные — типичный работяга, ни судимостей, ни приводов. Сорок лет проработал на одном месте, представляешь?

— С ума сойти, я бы рехнулся, — согласился Астафьев.

— А что, вот Михалыч, уже лет шестьдесят участковым пашет, и ничего, — съязвил Сычев.

— Мели-мели, Емеля, — Рыжов только чуть усмехнулся, да повел своими мохнатыми, рыжими бровями.

— Ладно, хватит зубоскалить, давайте думать, что дальше делать, — оборвал пикировку коллег Астафьев.

— Думать это ты у нас должен, наше дело выполнять, — развел руками Сычев.

— Ладно, если вы уж такие беспомощные, то первым делом займитесь работниками кафе, особенно «Сафари».

— Я подходил к хозяину кафе, продавщица и официантка, что были той ночью, будут работать сегодня днем, — сказал Сергей. — Я ими займусь. Фотографии только нужны.

— Хорошо, что напомнил, — и, порывшись в папке, Юрий протянул Сергею и Рыжову несколько снимков. — Вот, выпросил по два экземпляра у Ленки и у Серовых.

Это были явно портретные фотографии. На одной из них был весьма представительный, при галстуке и пиджаке Сашка Серов. На второй, сидящая на стуле со склоненной головой Елена Бегма, в красном платье в обтяжку, с распущенными волосами, напоминала некую одомашненную русалку.

— А симпатичная бабцо, губа у покойника была не дура, — сказал Денисов, с явным трудом отрывая взгляд от фотографии, которую у него рвал из рук нетерпеливый Сычев.

— Да, девица хоть куда, — согласился эксперт, — хоть туда, хоть суда.

— Пошляк, ты, Николай, — так же рассматривая снимки, заявил Рыжов, — главное, возраст у тебя уже такой, что не перевоспитаешь, ни пионерией, ни комсомолом. Даже партия тебя сейчас не проймет.

— Горбатого могила исправит, — согласился Юрий, — а его, пожалуй, и она не сможет.

— Да, все при ней, и фигура, и глаза, — продолжал Сычев. — У ней они в самом деле такие голубые?

— Даже чуть с фиолетовым оттенком, — подтвердил Астафьев, — только она здесь лет пять назад, сейчас Ленка не такая уж знойная. Но спутать ее с кем-то другим невозможно.

— Полюбовался, хватит, — отобрав снимки у эксперта, Денисов еще раз взглянул на кривовскую русалку, и сунул их в свою папку.

— Хорошо, с этим все ясно, — продолжил Юрий. — Теперь местные кадры…

— Прошелся я тут по некоторым адресам, послушал, что говорят — тишина. К Захаркиным заходил, — Рыжов покачал головой. — Пока ничего. Все в отказе. Сашку уже закрыли, Витька и Вовка где-то у бабки в Саратове. Колька сидит уж года два, скоро, поди, придет. Остальные еще не доросли до этого, так по гаражам да дачам цветмет тырят.

Астафьев одобрительно кивнул головой. Семейство Захаркиных было широко известно в городе своими криминальными традициями. Родители, сами прошедшие тюрьму и ссылку, нарожали столько детей, что сами временами забывали, сколько их у них в семье. Государство щедро платило за пополнение рядов уголовников детским пособием, и еще кучей всяких благ, в том числе и медалью "Мать героиня". Самое удивительное, что на свет появлялись одни особи мужского пола. Братья с ритмичной регулярностью садились в тюрьму, один уже погиб в зоне, второй на воле, от передозировки, но на смену им подрастали все новые и новые пасынки этой «героической» семьи.

— Надо еще по часовым мастерским пройтись, вдруг часы повредили в драке, надо же им будет их отремонтировать. А часы, тем более, редкие, дорогие. С этой, как ее…

— С монограммой, — напомнил, с усмешкой, Сергей.

— Да, вот именно.

Затем Юрий повернулся к Сычеву.

— Ну, а ты что скажешь, алхимик?

Сычев почесал затылок, затем начал рассказывать.

— Исследовал я его одежду, приятного, конечно, мало, одна сплошная корка грязи. Но, нашел я там два пятна крови. Одно на рубахе, и одно на джинсах. Что-то мне кажется, что это не его кровь. У покойного же не было открытых ран. Сейчас вот их надо проверить на группу крови. Отправил анализы в Железногорск, но, сколько они там с этим будут возиться — бог его знает. Могут неделю, могут и две. Что для них наш Кривов — так, деревня.

— Ну вот, — усмехнулся Юрий, обвел взглядом своих оперативников, — а говорили, что не знаете что делать. Что мне вас учить, все же сами знаете.

Астафьев снова взглянул на зажигалку, потер ее пальцами, невольно наслаждаясь мягкой, теплой полировкой металла.

— Ну, а я займусь этой зажигалкой, вдруг это не Сашка, а какой-нибудь другой сторож ее потерял.

Через пятнадцать минут Сергей Денисов подошел к кафе под открытым небом под звучным именем «Сафари». Мало кто знал из его постоянных посетителей о том, что это звучное имя возникло не от аристократической охоты на африканских животных, а от имени его владельца, Сафара Гараева. Два десятка белых пластиковых столика, бар, представляющий из себя передвижной вагончик с откидывающимся бортом, да железный мангал с запасом дров — вот и все скромное убранство этого ночного "очага досуга". Глянув на стоящие в стеклянном холодильнике ряды запотевших бутылок, Сергей невольно облизал губы, но, вспомнив, какая сумма находится у него в кармане, постарался перевести ход мыслей в деловое русло.

— Доброе утро, девушки! — громко сказал он, усаживаясь на высокий табурет. Девушек было двое, одна, явно помоложе, черноглазая, размещалась за стойкой бара, и как раз занималась тем, что перекладывала бутылки с пивом из ящика в холодильник. Вторая же, с коротко стриженными русыми волосами, курносая, лет сорока, с равномерностью робота протирала тряпкой белые, пластиковые столы.

— Добрый день, — отозвалась барменша, — что будите пить?

— Пить ничего не буду, на работе, а вот поговорить надо. Меня зовут Сергей, я из уголовного розыска, — он показал барменше свои корочки, потом спросил, — а вас как зовут?

— Оля, — ответила черноглазая дивчина, при этом она улыбнулась так, что на щеках появились две весьма аппетитные ямочки. Вторая же не соизволила даже глянуть в сторону оперативника, мерно продолжая свою простую работу.