Кусково и Останкино - Елена Грицак

По окончании Смутного времени царский писарь Лаврентий Кологривов проводил межевание подмосковных вотчин, между делом составив описание возрожденного поместья. В описи 1622 года упомянуты два пруда и многочисленные постройки двух дворов: боярского и «животинного». Последний представлял собой участок, отведенный для проживания «деловых людей», как тогда называли вольнонаемных работников. На берегу большего водоема уже стоял деревянный храм с двумя приделами и колокольней. Государев писец назвал Кусково не деревней, а селом, хотя и без «деловых людей», то есть без крестьян, коих там никогда не имелось. В условиях безлюдья боярина обслуживали дворовые, немалый штат которых был необходим для приема царей Михаила Фёдоровича и Алексея Михайловича, считавших усадьбу Шереметева удобным местом для «охотных забав».

В 1715 году «старинная вотчина без людей» перешла от Владимира Петровича Шереметева к его старшему брату Борису Петровичу. За 200 рублей фельдмаршал получил земли, постройки и дворовых, следивших за домом и псарней. В купчей указано, что в селе «стояла церковь деревянна… четвертная пашня, и лес, и сенные покосы, и всякое угодье». Граф любил устраивать гулянья в великолепном кусковском парке, московская публика «валом валила» в назначенные дни. Впрочем, праздники «Крёза-старшего» не могли сравниться с торжествами его сына, который придумал и воплотил в жизнь целую систему «увеселений».

Идея создания кусковского архитектурно-паркового ансамбля принадлежит Петру Борисовичу Шереметеву, хотя ближайшая к дому регулярная часть сада начала складываться еще при жизни фельдмаршала Бориса Петровича. Его сын проявлял верность императрице даже во вкусах, оформив свой летний «увеселительный дом» согласно выдумкам Елизаветы Петровны и Растрелли.

Молодой граф принимал гостей в павильоне Эрмитаж, почти не отличавшемся от подобного строения в Царском Селе. В Останкине обеденные блюда подавали наверх с помощью подъемных устройств. После ужина публику приглашали в сад, усаживали на дерновые скамьи Воздушного театра, где в сиянии цветных фонариков можно было наслаждаться природой под пение крепостного тенора Степана Дегтярёва, который обучался оперному искусству в Италии.

Возможно, именно многочисленные посетители Кускова увековечили славу родового имения Шереметевых.

Панорама «Усадьба Кусково в XVIII веке»

В свою очередь владельцы имели счастье принимать гостей, удивляя и восхищая их спектаклями, концертами, торжествами и фейерверками. «Бывало, всякое воскресенье, – записано в дневниках историка Н. М. Карамзина, – от мая до августа, дорога Кусковская представляла улицу многолюдного города, и карета обскакивала карету. В садах гремела музыка, в аллеях теснились люди, и венецианская гондола с разноцветными флагами разъезжала по тихим водам большого озера». С начала XVIII столетия в России сложился определенный уклад придворной жизни, негласно вменявший каждому вельможе устройство летней резиденции. Возникшая еще при Елизавете, в екатерининские времена эта мода переросла в архитектурно-строительную манию. Роскошные городские и загородные усадьбы с дворцами, парками, оранжереями и прудами возводили все, от членов царской семьи до небогатых дворян. Творения Петра – Летний сад в столице и Петергоф на берегу Финского залива – повторились в многочисленных подражаниях.

Загородный дом предназначался не для жилья, а служил местом «увеселений» и приема огромного числа гостей:

Почтенный замок был построен,Как замки строиться должны:Отменно прочен и спокоен,Во вкусе умной старины.Везде высокие покои,В гостиной штофные обои,Царей портреты на стенахИ печи в пестрых изразцах.

По слухам, усадьба обязана своим возрождением Елизавете Петровне, отдыхавшей в резиденции Перово, расположенной в трех верстах от вотчины Шереметевых. В семейных архивах не указаны причины, подтолкнувшие графа к решению о переустройстве усадьбы. Основой глобальных переделок могла быть инициатива самого графа или намек императрицы, выразившей желание видеть у соседа столь же роскошные хоромы. Деревянный дворец в Перове был построен по проекту итальянца Растрелли, а Пётр Борисович решил удивить общество талантом своих крепостных зодчих.

Усадьба Кусково обрела современный вид в конце 1770-х годов, но и до того времени она давно превосходила подмосковные усадьбы размерами и богатством отделки. Предназначенная для невиданных увеселений, летняя резиденция Шереметева почти не отличалась и даже превышала императорские поместья по отдельным параметрам. Например, кусковский парк занимал площадь свыше 30 гектаров, что составляло территорию равную Царскосельскому парку и почти в три раза большую, чем Летний сад.

Летом 1726 года в Кусково прибыли вольнонаемные работники из ярославского села Вощажникова, встав на довольствие и постой к графским крестьянам. В том же году приняли новый облик обветшалые боярские хоромы, затем появились каменная церковь и плодовый сад. По указанию графа заново спланированные комнаты обили обоями: бархатными и камчатными из Европы, лаковыми из Китая. В больших залах старинные печи заменили каминами на французский манер. По традиции центральное место в усадьбе занимал дворец. К нему вели прямые дороги от Москвы, а также от соседнего имения Перово, куда изредка наезжали члены императорской семьи. От дома начинался партер регулярного парка с широкой просекой в конце, не скрывавшей эффектного вида на село Вешняково, тоже принадлежавшее Шереметевым.

Менее чем через 20 лет дорогостоящая заморская отделка обветшала, о чем свидетельствует «опись хоромного строения», составленная управителем перед началом ремонта 1741 года. Через десятилетие старый деревянный дом был значительно расширен и заново убран. Летом 1754 года на втором этаже заканчивалась отделка двусветного (двухуровневого) зала, куда попадали через анфиладу парадных комнат. Барочное оформление контрастировало, но не противоречило нестрогим классическим формам.

Вскоре после капитального ремонта в конструкции обнаружились серьезные недостатки. Перед тем множество «трещин и расседин» устранил крепостной мастер Савва Иванович Чевакинский, регулярно осматривавший дом по просьбе графа. Однако в 1758 году дворец стал оседать, начали рассыхаться деревянные конструкции, в некоторых местах разошлись стропила, и дождевая вода через щели затекала в камины. Медленно разрушавшемуся зданию не помогли переделки по плану известного московского архитектора Д. В. Ухтомского.

В 1769 году дворец решили разобрать до основания и выстроить новое, одноэтажное, но более просторное здание в модном классическом стиле. Протяженность его фасадов планировалась до 10 сажен в длину и около 6 в ширину. Пётр Борисович заказал план французскому архитектору Шарлю де Вальи, но готовый проект получил от его ученика, еще не успевшего прославиться молодого зодчего В. И. Баженова (1737–1799). Однако даже эти документы были получены только в 1774 году, когда закончилось возведение здания и подходили к концу отделочные работы.

По одной из версий, участие именитого мастера Вальи ограничилось исправлением чертежей, сделанных русскими специалистами. Возможно, он предложил отделку фасада, к тому времени еще не оформленного в определенном стиле. Его проект могли приспособить к зданию московские зодчие. Почерк Вальи отмечен в декоре парадных сеней.

Прихожую вначале намеревались обить тисненой кожей, но конечный вариант отделки напоминал одно из нереализованных творений прославленного француза.

Поправки Вальи почти не повлияли на удачное планировочное решение и внутреннюю отделку, разработанную и осуществленную местными строителями. Огромное состояние графа Петра Борисовича позволяло не останавливаться перед финансовыми затратами и привлекать к работам первоклассных архитекторов. В 1750-х годах для графа трудились архитектор Ю. И. Кологривов и представитель знаменитой династии крепостных дарований Ф. С. Аргунов. Последнему принадлежат проекты Грота, Кухонного флигеля, Бельведера, а также участие в разработке плана и отделке Итальянского домика.

С 1764 года часть нового дворца строилась под руководством прибывшего из Москвы архитектора К. И. Бланка. Он создал Оранжерею и Эрмитаж в сотрудничестве с Аргуновым. Основную часть планировочных работ в регулярном парке выполнил садовник Андрей Фохт. Несмотря на активное участие иноземных зодчих, основную роль в создании дворцового ансамбля сыграли местные мастера: крепостные архитекторы, живописцы, каменщики, резчики, геодезисты, мебельщики.

Большинство парковых статуй приписано неизвестным авторам, работавшим по рисункам Кологривова. Много изваяний завезено из Италии. Например, скульптуры «Наяда» и «Река Скамандр» помечены монограммами «B. S.». Статуя Минервы рядом с Оранжереей создана скульптором А. Ивановым. Фигуры и белокаменное резное украшение Грота являются творениями М. И. Зимина. Сложную отделку этого павильона выполнил петербургский «мастер гротического дела» И. И. Фохт. Деревянная скульптура с разноцветными раковинами заказывалась во Франции.