Яд для Наполеона - Эдмундо Конде

— Глупости. Я и в этих прекрасно вижу. Даже лучше, чем пару лет назад. Итак, мы говорили о Руссо. Руссо — великая личность, замечательный философ. А кроме того, отец большого семейства. Ведь у него было много детей, как у простолюдина! — гнул свое Пьер.

— И он их всех отдал в воспитательный дом.

— Да не может того быть!.. А ну-ка закрой глаза… — Мальчик послушался. Он знал, что вот сейчас Пьер достал небольшую оплетенную бутыль, откупорил ее и сделал добрый глоток. Затем рукавом вытер губы и убрал бутыль обратно. — Теперь можешь открыть. Не все, что делают взрослые, предназначено для детских глаз…

Пьер нахлобучил поглубже шапку и хлестнул коня, но тот внезапно и очень резко остановился.

— Н-н-но! Что за черт! Ты чего это вдруг? — разозлился Пьер.

Конь протяжно заржал.

Перед ним, посреди улицы стояла старуха в черной накидке грубого сукна и соломенной шляпе, надетой поверх завязанного под подбородком платка. Она с немым ужасом смотрела на коня, горячо дышавшего ей в лицо. Мальчик что-то шепнул Пьеру. Конюх вначале беспомощно таращился на него подслеповатыми глазами и только потом, сообразив, перевел взгляд на старуху.

— Хорошая лошадка, молодчина! — наконец сказал он гнедому, а старуха, придя в себя, заковыляла на другую сторону улицы.

До рынка они добрались без особых приключений.

К этому часу рынок там было уже полон народу. Прилавки и лотки с навесами образовывали ряды, растянувшиеся вдоль и поперек огромной площади. Кое-где торговля велась прямо с повозок. Всюду громоздились корзины с зеленью, объемистые мешки и ведра с овощами, разнокалиберные бутыли и бочонки с вином. Над рынком стоял неумолчный гул голосов: что-то спрашивали покупатели, кричали, расхваливая товар, продавцы. В больших деревянных ящиках и плетеных клетках кудахтали куры, резвились кролики. Воздух пронизывали запахи начинающих портиться перезрелых фруктов, протухших яиц, птичьего помета и людского пота. Нестерпимый смрад висел над рядами, где торговали дарами рек и морей. Пьер с мальчиком старались обходить их подальше, если только им не приказывалось напрямую пополнить запасы рыбы. Трухлявые доски настила пропитались зловонной жижей, оставшейся от протухшей рыбы. Адский дух поднимался к самому небу, досаждая даже тем, кто как будто был начисто обделен обонянием.

Подслеповато щурясь, Пьер остановился у прилавка, обменялся приветствиями с торговкой.

— Пять дюжин помидоров.

— Каких тебе, Пьер?

Тот ткнул пальцем в сторону одной из корзин. У мальчика, который тенью следовал за Пьером, приподнялась бровь и тут же кивком головы он указал хозяйке совсем на другую корзину, где помидоры были значительно лучше.

— А картошка у тебя есть? — поинтересовался Пьер, втягивая ноздрями воздух, словно подобным образом намеревался определить, имеется ли здесь нужный ему товар.

— Хочешь покрупнее, Пьер?

С той же нерешительностью, что и прежде, тот указал на корзину с брюквой, а юный спутник вновь незамедлительно исправил его оплошность. Кивком головы он дал понять торговке, из какой корзины взять картофель.

— Взвесь пятьдесят фунтов, — попросил Пьер.

— У нас с девяносто первого года килограммы, — поправила та.

— Стар я уже для всех этих нововведений, — возразил Пьер.

— Но заплатишь-то ты, надеюсь, франками? Или нет?

— Что за вопрос, гражданка! — успокоил ее Пьер.

Рассчитавшись, он направился к другой лавке.

— Видишь этих петушков, парень? Наши девки без ума от петушков с каперсовым соусом, которые готовит Аннетта.

Лицо мальчика помрачнело, ибо он узнал типа, продававшего петушков. В прошлый раз тот воспользовался тем, что Пьер плохо видит, и всучил ему самого тощего петуха, сущую дохлятину. Мальчик же, такой обычно бойкий, почему-то ничего в тот раз не сказал, только пристально посмотрел на торговца и опустил голову.

2

Чертог сломанных кукол

Юноша правил, держа одной рукой поводья, а второй опираясь о колено старика. Дом терпимости был недалеко от рынка, и они с Пьером часто на обратном пути спускались к набережной и переезжали на левый берег Сены.

За минувшие несколько лет мальчик заметно подрос, хотя до зрелого мужчины ему еще было, конечно, далеко. Лицо его привлекало внимание интересной бледностью и огромными миндалевидными серо-голубыми глазами, блестящие шелковистые волосы сохранили прежний черный цвет, но главной отличительной чертой стал, пожалуй, рост. В свои тринадцать он выглядел на полные шестнадцать лет, и именно этим обстоятельством, скорее всего, объяснялось то, что никто из окружающих уже не пенял ему отсутствием имени. За исключением, естественно, госпожи.

Пьер теперь крайне редко правил лошадьми. В основном он ухаживал за животными на конюшне и следил за исправностью экипажей. Обязанности же кучера, хотя Пьер и обзавелся новыми очками, выполнял его ученик.

Тряхнув поводьями, юноша уверенно направил повозку на Новый мост. Он решил сократить остаток пути до улицы Сен-Дени, где располагался бордель, взяв наискось вправо, через пустырь, на котором велось строительство сразу нескольких домов нового квартала.

Не замедляя хода, он обернулся и с интересом наблюдал, как мастеровые поднимали на канатах каменный блок. Когда же взгляд юноши вернулся обратно к дороге, его внимание привлекло одно происшествие.

Четверо ребят, примерно одного с ним возраста, сцепились, выясняя отношения. Однако уже первого взгляда было достаточно, чтобы убедиться — это не обычная мальчишеская потасовка. Двое парней крепко держали третьего, заломив ему руки, а четвертый глумливо гоготал и плевался, целясь в украшавшее рубаху жертвы жабо, а потом вдруг нанес неожиданный резкий удар в живот, и тот скорчился от боли с руках своих мучителей.

Шпана не заметила приближавшейся повозки. Экзекуция проходила с левой стороны по ходу движения, что значительно упрощало задачу. Трое нападавших, отметил про себя юноша, одеты примерно так же, как и он, а избиваемый, чье лицо выражало безмерный страх, судя по платью — отпрыск состоятельного семейства. Сохраняя спокойствие духа, юноша попросил Пьера передать ему кнут.

— Что-то не нравится мне одно из колес. Надо взглянуть, — пояснил он, принимая влево, чтобы остановиться как можно ближе к месту действия.

Повозка замедлила ход возле драчунов в тот момент, когда главный истязатель, стоявший к ней спиной, нанес еще один сокрушительный удар, исторгнувший из уст бедняги жалобные стоны. Державшие его мальчишки с изумлением уставились на юного возницу, а тот совершил молниеносное движение, в результате которого рукоять кнута оказалась у их главаря во рту, словно он был взнуздан.